Стихотворение написано в 1917 году, когда Оуэн, находясь на лечении после контузии, трансформировал свой фронтовой опыт в горькое и ясное осуждение бессмысленной бойни Первой мировой войны. Это не просто гимн, но обвинительный акт, в котором традиционные обряды погребения зримо замещаются чудовищным инструментарием войны.

Наталия Корди убедительно передала центральную антитезу стихотворения: противопоставление церковного ритуала и военного ада, глубоко проникнув в метафорический строй оригинала: колокольный перезвон становится ревущим пушечным набатом (звуковой и звериный образ), молитвы – ружейным молебном. С подробностями детального осмысления образного ряда стихотворения можно познакомиться в интересном диалоге Наталии с Игорем Белавиным, поэтом и переводчиком, сфера интересов и опыт которого тесно связаны с теоретическими изысканиями в области поэтического перевода.

Финальная фраза: «А небо траур носит на закате» звучит как проявление космической скорби.

Песня «Home, sweet home» была написана для оперы английского композитора Генри Бишопа и американского актера и драматурга Джона Говарда Пейна «Клари, или Девушка из Милана», премьера которой состоялась 8 мая 1823 года в лондонском театре Ковент-Гарден. По сюжету главную героиню, наивную юную девушку, хочет соблазнить знатный поклонник, приглашающий её в свой замок и подносящий множество подарков, но уклоняющийся от женитьбы; песню о милом доме героиня поёт, разочаровавшись в предлагаемой ей новой жизни. Благодаря тому, что мелодия песни повторялась несколько раз на протяжении оперы, она приобрела центральное положение во всём произведении.

Опера Бишопа и Пейна имела ограниченный успех, но сама песня оказалась крайне успешной. В течение года её отдельное издание разошлось тиражом более 100 тысяч экземпляров, а издатель за два года заработал на нём две тысячи гиней. Единственным из причастных к созданию песни, кто не обогатился благодаря ей, оказался автор слов Пейн, поскольку заранее продал театру права на весь текст оперы. .С учётом того, что бо́льшую часть дальнейшей жизни Пейн провёл в бедности и вдали от дома, в связи с его судьбой часто цитируется строчка из стихотворения, посвящённого его памяти Уильямом Хосмером: «Бездомен бард, так сладко певший дом» (Homeless the bard, who sang of home so well).

Переводчик Сергей Федосов показывает нам прекрасный пример отхода от буквальной передачи оригинального текста для сохранения духа и эмоционального воздействия оригинала. Находя культурно близкие эквиваленты (родительский кров вместо буквального коттеджа из соломы, ветви жасмина как понятный и поэтичный образ для русскоязычного читателя) он следует принципу «эквиэмоциональности» и сохраняет песенный характер стихотворения и его душевный подъем (Ах дом! Милый дом! Лучший в мире дом!).

Судя по эпиграфу к переводу, С.Федосов посвящает его светлой памяти дорогих ему людей.

V акт «Комедии ошибок» – это кульминация, где все путаницы достигают пика и, затем, стремительной развязки. Комический эффект строится на абсурде, эмоциональный переход от гнева и отчаяния к умиротворению и радости интенсивен и трогателен. А.В.Флоря отлично передает стремительность действия короткими экспрессивными репликами, полными восклицаний, своей энергией не уступающими оригиналу. Для комических выражений Шекспира он находит естественные и смешные русские аналоги, а ключевые сцены узнавания и воссоединения героев переданы с нужной торжественностью, лиризмом и драматизмом.

Этот перевод – полноправное и оправданное явление в истории русских переводов комедии Шекспира, где приоритетны сценичность и живая речь. Это эффектное и динамичное произведение, прекрасно выполняющее свою функцию донесения комедийной интриги и энергии Шекспира без смысловых и стилистических потерь, и зритель, посмотрев спектакль по этому переводу, будет смеяться, волноваться и удивляться совсем как зритель елизаветинской Англии – а в этом высшая заслуга переводчика.

Этот перевод – прекрасный пример высокопоэтичного переосмысления оригинала. В.М.Корман не стремится здесь к дословной точности, а создает новое выразительное художественное целое, используя экспрессивные и метафоричные русские эквиваленты: «faltering sunbeam» (дрожащий солнечный луч) – «Померк последний светлый луч»; «Ruin nods along the deep» (руина кивает в глубинах) – «Погибель кряхтит подо всем в глубине»  – усиление образа.

Английский оригинал меланхоличен и загадочен, переводчик намерено усиливает пафос, превращая стихотворение в страстный гимн. Кульминация с обращением «Богиня КРАСАВИЦА!» и использованием капслока («НЕВЕЧНЫ», «ТЫ ЛИШЬ БЕССМЕРТНА» не имеет прямых аналогов в оригинале и является апогеем переводческой вольности, несмотря на которую перевод не только корректен, он – произведение высокого поэтического искусства.

В этой работе переводчик Сергей Шестаков блестяще сохранил сложную ритмику Герриковского ямба, передав энергичную пульсацию оригинала. Строки имеют четкий ритмический рисунок с умелыми вариациями, предотвращающими монотонность. Изобретательно найден лексический эквивалент «fat-fed smoking Temple» – «кухня – дымный храм». Отлично передана сатирическая острота в сцене с грубым лакеем, элегантно представлен мотив гостеприимства как добродетели. Философская глубина заключительных строф выражена за счет экспрессивной лексики:

Будь прям в пути, чтоб праведник любой

   Поклясться мог самим собой:

“Вот Пембертон, кто научил всех строго

   Хранить в душе и в сердце Бога”.

Людей достойных не ищу в пример –

   Они в тебе, наш добрый сэр.

Этот перевод высокого класса с точностью воссоздает ритмическую энергию и поэтическую образность Геррика, при этом делает текст органичным для русского читателя, не утрачивая колорита эпохи.

Этот перевод стихотворения знаменитого поэта-монаха VIII века, отличающегося смысловой и образной емкостью, соблюдает строгий принцип соответствия одного иероглифа одной стопе в переводе, что создает аналог китайского сжатого и прерывистого ритма. Ключевые иероглифы передаются не одним словом, а образом, сохраняющим поэтичность и лаконизм. В переводе явственна лирическая интонация, а ритм стихотворения дублируется визуально благодаря использованию разбивки строк.

Это печальное стихотворение построено на параллелизме между цветами и человеческой жизнью, что представляет собой центральную ось размышлений о быстротечности красоты, незащищенности перед внешними силами и экзистенциальном одиночестве.