Обзор произведений январского ТОПа

Здравствуйте. Наши топы становятся все длиннее и богаче. И, надеюсь, обзоры будут поспевать за ними. Со своей стороны опять и снова обещаю изрядную долю объективности при некоторой стилистической свободе. Не секрет, насколько разными могут быть точки зрения разных людей на одно произведение, посему диалог, конечно, же приветствуется.

Разделка рыбы (Сергей Редков)

Иногда картинка, увиденная со стороны, настолько яркая, так сильно застревает в голове, что остается там навечно, где-то между первой настоящей «двойкой» по математике и первым поцелуем во дворе за школой. Не избавиться. Эта рыба вечно лежит на прилавке, обезглавленная, но почему-то еще живая. Ее голова все еще судорожно открывает рот. Кажется, будто разговаривает со своими мучителями. О чем она может говорить? Особенно если не понимает, что произошло. Симпатичный прилавочный «разговор ни о чем». А невольный молчаливый свидетель вполне представляет, чем он закончится. Мне нравится этот верлибр – он интересный и неочевидный, немного странный, хотя и совсем простой. Ну кто из нас не видел, как разделывают еще живую рыбу на рынке? Как насчет того, чтобы превратить этот обыденный ужас в искусство?

"Может быть, мне больше и не вспомнится..." (Дмитрий Коломенский)

Мне нравятся стихи из серии «Господа поэты собрались...», наверное, потому что всегда интересно посмотреть, как мы воспринимаем свою «тусовку», «внутряки», какой уровень пессимизма и депрессии (обычно отнюдь не нулевой) присутствует в данный момент. С течением времени он только увеличивается. С каждым годом становится все грустнее смотреть на то, что осталось от когда-то большой и шумной компании. А что остается? Недвижимость. И фотографии, если повезет. Даже воспоминания тускнеют, стираются. Об этом стихотворение Дмитрия Коломенского. О том, что нет вокруг ничего прочного и вечного, а значит, ни в чем вообще нельзя быть уверенным. Да и странно выглядит, нарисованная автором, картинка: много-много бородатых поэтов и одна красавица без всяких внешних признаков (даже без бороды). Либо перед нами Белоснежка и семь гномов (которые почему-то стали писать стихи), либо и тут на память надеяться не приходится. И что остается? Что?

ракушки, в коллекцию состояний (Игнат Колесник)

Никогда еще не видела, чтобы кто-то так мозговыносяще поэтически описывал фрактал, последовательность фибоначчи и золотое сечение. Да, ракушечные бесконечные завитушки (а если включить воображение и вспомнить математику, ракушки действительно могут завиваться вечно) – это вопрос не только архитектуры, философии, астрономии и физики, но Вселенной и вообще. Впрочем, в детстве мне часто снилось, что я падаю по спирали все глубже и глубже в свой собственный сон, в свою собственную могилу, к червям, крутящим в земле бесконечные колечки. Полет этот никак не кончался, а червей становилось все больше и больше. Возможно, это было мое «состояние ракушки» – сознание перегружено и пытается само себя спасти таким безнадежным образом. Автор говорит, что хочет потеряться внутри себя и забыть все, что было. Но это невозможно. Таким образом, полет и перегрузка будут вечными. Если, конечно, все-таки не раздавить чертову ракушку.

Рахиль (Екатерина Камаева)

Относительно свободное стихотворение об относительно свободном подростке. Поэтический портрет, как хороший живописный, абсолютным быть и не должен. Иначе это уже либо фотография, либо открыточка. Но все-таки хочется надеяться, что все перечисленные в стихотворении детали портрета на этот портрет работают. Все важно. Все имеет смысл. И то что Бенни Фридман висит рядом с Виктором Цоем, что дед, строгий, но именно «адекватный» (а подростки часто говорят именно такими словами), и что Рахиль хрустит мацой и отмахивается от приставучих знакомых и родных фразочкой на иврите. То ли серьезно, то ли иронично относится и к своей культуре, религии, и к самой себе и всему вокруг. Похоже на правду. И девочка почему-то очень нравится. Спасибо.

К Татьяне. (Письмо Онегина) (Александр Питиримов)

Мне кажется удачным, когда переживания лирического героя в произведении не слишком герметичны. Мы можем соотнести их не только с собственным опытом (будто бы существующим в идеальных стерильных условиях лаборатории, или даже – космическом вакууме), но и с чем-то узнаваемым, способным вызвать ассоциации. Как в данном случае. Что было бы, если бы Онегин понес наказание за убийство Ленского? Написал бы он письмо своей Татьяне, смог бы его отправить? Нашел бы те самые слова? Большой выпавший из поэмы кусок с путешествием Онегина – подспорье нам на этом пути. Что если в путешествии наш герой мучился кошмарами, состоял в постоянной переписке с собственной совестью? И образ Татьяны – лишь проекция в его воспаленном воображении? Много и много «что если» возникает при прочтении «К Татьяне». Может быть, в этой многовариантности – вся суть. В конце концов многообразие параллельных реальностей замечательно ложится почти на любой творческий процесс, почти на любое человеческое переживание. Да и тема – модная. «Что если?».

По дороге в Сергиев Посад (Сергей Буртяк)

Стихотворение напомнило мне эдакую «Чаттанугу Чу-чу» в миноре. Скажем, если бы Мак Гордон в сороковом решил порефлексировать, как черт... Впрочем, возможно, поезд-экспресс вызывает несколько более светлые эмоции, нежели пригородная электричка. Возможно, заоконные пейзажи Пенсильвании и Балтимора лучше способствуют аппетиту, нежели лицезрение Хотьково и Балакирево. Не могу сравнить. Но могу сказать, что мне нравится «По дороге в Сергиев Посад». Путешествие по железной дороге как символ загробного путешествия – не то чтобы свежая мысль. Но как это сделано! Вот наш лирический герой наблюдает за мельтешением за окном, думает о том, что несмотря на то, что картинки движутся, а он нет, на самом деле движется он сам, а мир за окном неподвижен. «Сидячий бег» – чудесное точное выражение. Дорожная рефлексия – и труд и «эскизная смерть». И как движется мысль дальше? Может быть, путь – «иммиграция вникуда»? Может, все уже умерли? Может, там за окном ад? «Последняя электричка может стать твоим бесконечным сном». И оказывается, что лирический герой спал. И так плавно усталые вечерние мысли вылились в вялый дорожный кошмар. Это не описание движения поезда. Это описание движения мысли. «Чаттануга Чу-чу» Публия Вергилия Марона. Красиво, логично. Тяжело и легко читается.

Верую (Андрей Ивонин)

Понимаю, почему так мало оценок под этим стихотворением у нас на сайте. Любовная лирика редко бывает небанальной, неожиданной и общеинтересной. Но еще реже она бывает увлекательной и симпатичной. Почему-то поиски лирического абсолюта здесь меня чем-то цепляют. Конечно, это насквозь гормональный текст. Конечно, выражения: «прорастают крылья и за моими плечами», «одиноким корчусь ночами», «неба бездонную синь» и прочее – не более чем общие места. Это скучно. Но искренности и страсти автора в конце концов веришь, пусть даже ничего особенно и не сказано: «Между другими, иными только в тебя одну и верую. Ныне и присно, и во веки веков».

Баба Надя (Светлана Ефимова)

Мне нравится эта мысль: любая бабушка может быть мессией в собственной семье. И двумя рыбами и пятью хлебами накормить толпы, и отдать последнее ближнему, утешить неутешимых, помочь ищущим и так далее и так далее. Может быть, они не способны воскрешать мертвых и ходить по воде... Но и тут бабушка надвое сказала. Кто его знает. Никто ведь не видел. Немного кажется странным, что обычный, казалось бы, поэтический портрет, почти превращается в панегирик, но если представить, что это скорее об ощущениях, и построено на ассоциациях, можно понять, что речь не о конкретной бабушке Наде, а о многих и многих добрых женщинах, что без лишней суеты и шума держат на своих плечах мир.

старый вор (Слава Баширов)

Когда читаешь стихи, подсознательно (хотя, конечно, не всегда оправданно) ищешь непрямые пути и значения. Автор пишет про старого вора, а ты думаешь: почему вор, у кого и что он украл? У самого себя возможность удовлетворения от жизни? Семью, дом, работу? Самореализацию? Счастье? Но все это так условно, так спорно. Ничего нам не скажут об этом в тексте. Просто у «старого вора» в душе дыра. И беда. И вообще лирический герой либо спит, либо умирает. И смысла нет. И все тлен и тщета. Поспорить с этим, конечно, трудно. Но почему нас это тоже должно беспокоить? Могу сказать только, как я это понимаю. Мне лично описываемая сцена напоминает «Мертвеца» Джима Джармуша. Уильям Блейк наконец понимает, что почти мертв и добровольно ложится в лодку, чтобы похоронить себя по старому индейскому обряду. Он – не вор, конечно, но убийца. Убийца, который с самого начала мертв. Может быть, и здесь также. Ведь внешние причины иногда не настолько важны, как то, что думает о себе герой, что сам себе приписывает, что говорит себе и к чему себя готовит.

дриадное (Ирина Бодич)

Думаю, человеку, с которым никогда не разговаривали море, горы, лес, не понять того, кто эти голоса все же слышал. Море просит подарить ему что-то, горы дразнят и вторгаются в мысли, лес зазывает вглубь себя, водит кругами... Это все игры нашего подсознания. Но в мире не становится меньше волшебства, даже если мы полностью понимаем, как это работает. Иногда просто невозможно не поддаться зову природы. Иногда хочется стать ее частью. А это возможно, только если превратиться в нежить, умереть иными словами. И тут – уже призадумаешься, да повернешь обратно в город. Симпатичное волшебное стихотворение. Спасибо. Плюс небольшое замечание: слово «совсем» в четвертой строке первого катрена – избыточное. В данном контексте свернуть с дороги можно либо туда (куда хотел свернуть), либо не туда (куда хотел, и было нужно). Слово «совсем» говорит читателю, что герой не уверен, туда ли не туда он свернул. Но ведь никто не потерялся в итоге.

бакинское (Виталий Айриян)

Первые детские походы в церковь запоминаются хорошо. Все новое, все странное. И люди ведут себя очень необычно. Мне кажется, в этом стихотворении это детское впечатление передано очень хорошо. И даже стихотворный размер работает на него. «Церковь на вырост», бабушку отпевают «не спеша и делово», окружающие играют «скорбь и жалость, как давно заведено»... И это чертовски узнаваемо! Последние шесть строк произведения – просто прекрасны. Отпеваемой бабушке все равно, она легко улыбается, изображая своеобразную Мону Лизу, молчаливо охраняя вечную загадку смерти. Эти строки уже не похожи на детские впечатления. Но тем интереснее воспоминание. Оно окружено теплыми объятиями взрослого опыта. И не горчит.

Аспирант (Елена Копытова)

Как много в нашем топе стихотворений о смерти, депрессии, одиночестве! Конечно, зима часто делает мир серым, бесприютным и страшным. И «Аспирант» исключением не стал. Это стихотворение – об одиночестве «без следов». В первой части мы видим воодушевленного искателя истин, он хочет оставить свой след в науке. Он молод, его дорога свободна и бесконечна. Или так только кажется. Потому что во второй части наш герой одинок несчастен и уходит вникуда, принужденный слушать чужих детей и чужие жизни за стенами и окнами. И оказывается, что не оставил он никакого следа, или все следы замел снег. Меланхоличные белые стихи. Но – хорошо. И верится.

На задворках (Наташа Корн)

Текст описывает старый полуброшенный дом, но называется «На задворках», и это немного путает. Кажется, что не так важен видный всем фасад несчастной хижины, но то, что ее окружает, ветхое, пришедшее в негодность и уже никому не нужное, да сорняки. Последние четыре строки намекают, что речь не о доме вовсе. Это кто-то чувствует себя старым брошенным домом, жизни в котором уже почти не осталось, еле теплится. Так что и сил нет делать вид, что это не так. Да, зима-зима! Всех нас замело снегом.

Рождественские стихи (Алёна Рычкова-Закаблуковская)

В январе празднуют рождество. Но из всех рождественских стихов на сайте на этот раз мне понравился этот небольшой цикл. В простоте и ясности деревенской жизни можно разглядеть множество вечных сюжетов (не вечных во времени, а вечных в людском сознании – сколько бы не менялись поколения, цивилизации, приходящие вслед, пусть и заново, пусть и с нуля, но будут создавать все те же мифы, легенды, будут рассказывать те же сказки). Вот Мария, жена плотника, суетится по дому, поглядывая на маленького спящего сына, держа в уме все хозяйство и даже гулящего кота. Зима, в вертепе темно и холодно, в яслях пусто... и нужно дождаться лета, чтобы воскреснуть к жизни, вечной. И до следующей зимы. И рождество уже случилось. И конца ему тоже нет. Ведь каждый год – рождество. Тихое, деревенское утро, наполненный светом дом, и пустой темный вертеп.

Корова. (Николай Горячев)

Для меня этот текст – наивно-лубочная миниатюра с симпатичной, но грустной, непонятно как оказавшейся на улице зимой коровой. И картинка не очень детальная, без глубокого подтекста, но занимательная, непредсказуемая, яркая и даже милая. Думаю, стихи могут быть и такими тоже.

И к горлу вода (Ицхак Скородинский)

Верлибр – редкая птичка на нашем сайте. Поэтому каждое такое стихотворение приветствую от всей души, несмотря на то, что в данном случае, не все сочетания слов кажутся мне оправданными. Например, одновременное употребление слов «наверное» и «все же» кажется избыточным. Хорошо бы ограничиться чем-то одним. Быть совсем неуверенным и сказать «наверное» или повысить градус уверенности и употребить «все же». Но если лирический герой слишком увяз в двусмысленной ситуации, возможно, иными словами описать это нельзя. Впрочем, мне не понятна фраза «Звенит, день и в ночь, в голове». Что-то звенит и день и ночь? Сочетание «звенит в ночь» вызывает некоторые сомнения в его целесообразности и грамотности. Разговорная форма «на чуть-чуть» тоже выбивается стилистически. Все эти речевые частности кажутся не очень важными, когда смотришь на стихотворение в общем, и понимаешь, что оно очень искреннее и свежее. Не словами и приемами. Но своим надрывом. Мне кажется, в этом есть большой потенциал.

И, кажется, не миновать зимы (Елена Ханова)

Стихотворение кажется застывшим мгновением, фотографией. Ни движения, ни дуновения ветра, никакой жизни вообще на этом отпечатке нет. А движется лишь взгляд наблюдателя. Облетевшие ветки с красными ягодками бузины, голая земля в ожидании снега, деревянные дома с облезшей краской, сад в тумане... Потом мир отмирает наконец. Летит птица, падают листья. И скоро будет дождь, пока все не скроется за ночной тьмой. И человек, застывший в саду у дома, отмирает тоже. Ведь нужно найти единственное оставшееся яблоко. Тягучий артхаусный кадр. И полномасштабное ощущение почти осени, почти зимы. Спасибо.

Театр (Михаил Эндин)

Жизнь некоторых людей – это вечное строительство театра? Что ж, ни подтвердить ни опровергнуть не могу. Но, думаю, автор имеет право решать, на что похоже его существование. Как бы это не выглядело в итоге. Пусть незавершенный квазичерновик, в сознании любого пишущего почти бесконечен, как бесконечен творческий процесс (именно потому что это процесс). Наверное, конец может быть только абсолютным. Редкое явление. И для театра. И для поэзии. Интересная мысль.

Тамань (Ида Лабен)

И край земли тоже у каждого свой. И с обрыва очень часто хочется рухнуть вниз. Пропасти влекут, море зовет. Хорошо, что этому искушению большая часть людей способна противостоять. В данном случае – в прямом смысле. Надо уметь стоять на краю обрыва, смотреть низ и вперед, уметь обнажать спрятанное в тумане и на расстоянии, различать звуки и мотивы. Это ощущение на краю прекрасно, как прекрасен край земли, Тамань, и ее загадки. Мне кажется, это – очень хорошо написанное симпатичное стихотворение о магии места.

Тим (Елена Бородина)

Все относительно и зависит от точки зрения. А значит, мир можно перевернуть с помощью определенной опоры и достаточно длинного рычага. А зима может начаться, потому что паук всколыхнул паутину, ребенок заплакал, и кто-то улыбнулся. Почему нет? Никто не может точно определить этот тонкий момент: вот еще осень, и вот уже зима. Календарь – слишком скучная метода. Так действительно – пусть каждый находит этот момент для себя сам. Отыскивает точку опоры и применяет достаточно длинный рычаг, чтобы перевернуть время. Спасибо. Очень изящное стихотворение.

Баба Рая (Ольга Ожгибесова)

Портрет человека искусства – всегда не только портрет человека, но и портрет одержимости. Настоящий талант поглощает и подчиняет себе. Начинает в какой-то степени определять человека, его окружение, весь его мир, вплоть до котлет, сгоревших на плите. В тот момент, когда лирический герой принужден ответить на зов своего искусства. Трогательная фотография любви и одержимости: «Мне десять лет. И баба Рая Все учит музыке меня. Конечно, я играла скверно – То польку, то какой-то марш. И, слушая, на кухне нервно Крутила баба Рая фарш».

Я послал вам сегодня письмо с почтовой вороной (Владимир Старшов)

Если бы можно было сосчитать все звезды на небе, песчинки на пляже, снежинки зимой, всех людей, когда либо живших на свете и тех, что еще будут жить, все мысли и идеи, все человеческие знания, цены бы не было такой считалке. И конца и краю не предвиделось бы. «За тридцать три не разгребёмся жизни,
чего-чего, а снега завались в Отчизне». Так что первые два стихотворения этой своеобразной подборки о бессмысленности и безнадежности и смерти. И снег – всего лишь фон, больше всего подходящий этой теме. Зима похожа на смерть. И снег – отличный консерватор. А последнее стихотворение – о надежде и смысле. Птица – символ надежды на лучшее. И если она прилетает, как ожидалось, это уже и есть – самое лучшее послание. Нужны ли тут слова? Странно, конечно, что связь между частями подборки нашлась с помощью свободных ассоциаций, но и мне, в середине февраля, хочется желать лучшего и предвидеть весеннее обновление, избавление от зимней смерти. Идеальное окончание моего обзора. Спасибо.