Он, куря на лестнице, снова прожёг пиджак. «Ты женись, – говорит соседка. – Чудишь от скуки!» Но не спит аспирант с четвёртого этажа, запивая чаем холодный гранит науки. На граните этом выбиты имена – не хватает места, впритирку, зато – «навечно». Аспирант на них таращится: «Вот те на!» –простодушно срываясь с места, хоть ветер встречный. В гараже у него старый друг – ветеран-мопед. И свободна дорога, гони себе – нет предела. Всё равно куда, лишь бы только оставить след. (Уходить бесследно – прерогатива зрелых). Оперились снегом мокрые небеса. Запорошенный город пуст и смертельно бледен. Как бела дороги чёрная полоса! По-эйнштейновски – есть равновесие, значит, едешь. И неважно, когда вернётся он, заскучав…

Как глухой Бетховен, расслышавший утро кожей, он рассветом дышит, макая баранку в чай, ко всему безучастный, как будто он здесь – прохожий. Как устал доцент с четвёртого этажа, ободравший душу о мёрзлый гранит науки... За окном снежинки падают, чуть кружа. Прихватило сердце. За стенкой – чужие внуки. Детский смех похож на тающий леденец. Заметелило начисто слякотный день вчерашний. Никаких следов. Он подумать успел: «Конец?»

...И страшнее всего, что было не очень страшно.