Обзор рекомендованных редколлегией произведений (октябрьский отбор)

Здравствуйте, Дамы и Господа! Давайте начнем обзор следующего, уже октябрьского цикла рекомендованных редколлегией произведений, в выборе которых на этот раз поучаствовала. Конечно, свое собственное стихотворение включила в топ не я, но раз уж пошла такая пьянка, придется разобрать и его. Надеюсь, на этот раз получится обойтись без серьезных разногласий. Я буду сурова, но справедлива.

День следующий (Константин Еремеев)

Люблю разбирать эпиграфы. В данном случае, фраза Торнтона Уайлдера из его романа «День Восьмой» оказывает непосредственное влияние на сюжет стихотворения. Кажется, там было так: «Человек – не завершение, а начало. Мы живем в начале второй недели творения. Мы – дети Дня Восьмого». Об этом и речь. Об объективной незавершаемости жизни. Восьмой день может длиться миллионы лет. Все бурлит и движется вокруг, и детские крики во дворе радуют. Все течет и меняется для того, чтобы пришел наконец день девятый. И нет причин считать, что на этом счет остановится. Бег времени – штука неумолимая, но вряд ли ужасная. Впрочем, как посмотреть. Лирический герой здесь смотрит свежим взглядом. Но не могу не придраться к некоторым странным фразам, например: «Скорее там по норам сети лазил Себя не осознавший тёмный разум С огромным глазом». Во-первых, «норы сети» – сочетание спорное. Норы в сети? Во-вторых, «темный разум с огромным глазом» – звучит как детсадовская дразнилка, если честно. Тут трудно представить, что имелось в виду. Хотя не исключаю, что просто не понимаю какой-нибудь тонкой поэтической подоплеки. Короткие строки – хороши. Придают нужную динамику тексту. Поправить первую строфу – и будет великолепно. Спасибо.

Золотое руно реальности (Игорь Белавин Песни)

Необычное амплуа искрометного верлибриста, как мне кажется, Игорю Белавину очень идет. «Золотое руно реальности» интересно и легко читать. В этих стихах по крайней мере есть нерв и искренность. Первая часть триптиха – размышление человека творческого мыслящего о обезличенности и бессмысленности всего ныне происходящего. Очень болезненно. Вторая часть – семейное бытописание. И там – своя боль (непонимание близких, глухота всех по отношению друг к другу). Третья – глубоко личное представление о смерти. Иногда пригородный автобус, идущий на дальнее кладбище так напоминает маршрутку, следующую к ближайшему дачному поселку. Похожие люди в похожей одежде и с похожими выражениями на лицах едут выполнять свой долг. И любая остановка в пути – и правда передышка. Так легко и просто описать непростые в сущности вещи! Именно за это люблю верлибры. Они дают автору в самом, наверное, масштабном вопросе как раз необходимую долю свободы. Спасибо. Получилось красиво.

Кто не вписался в быт... (Андрей Сизых)

Несмотря на то, что я могу понять настроение вышеозначенного стихотворения и даже представить себя в его рамках, в атмосфере меланхоличной тоски, одиночества и экзистенциального ужаса перед надвигающейся осенью, все же должна сказать, что «Кто не вписался в быт» – не выглядит удачным произведением. Пропущенные буквы, речевые ошибки и некоторая неразбериха с логикой выдают авторское небрежение. Может ли кот мяукать словно швейная машина? Сравнимы ли звуки, издаваемые котом и швейной машинкой? Почему мужчина забыт «словно зонт» (если там слово «словно», буква «н» пропущена)? Где связь между забытым зонтом и забытым человеком в данном контексте? К чему здесь неоднократное повторение «словно»? Тавтология при довольно ленивом выборе слов, конечно, неудивительна. Но все же удручает. И так далее и так далее. Последние же две строки выглядят по меньшей мере странно: «И скреплены скупым мужским союзом Стихи Иосифа и тот, с кем кот пока». Вы же понимаете, что таким образом «скупым мужским союзом» (почему скупым?) скреплены стихи и «тот, с кем кот пока»? В мужском союзе состоят человек и стихи. Чрезвычайно эксклюзивный джентльменский клуб. Уже не говоря о том, что произнести без запинки «тот, с кем кот пока» с первого раза сможет не всякий. Надеюсь, «Кто не вписался в быт» – всего лишь не самое удачное стихотворение автора.

Караваджо. "Натюрморт" и "Больной Вакх" (Владимир Мялин)

В средних классах школы нам часто задавали описывать картины в сочинениях. Нам доставались обычно скучнейшие пейзажи Левитана или Куинджи. И вот – как хочешь размазывай на две странички «спелая рожь золотится в лучах закатного солнце» и «величественно несет свои стальные воды вдаль спокойная осенняя река». Пытка. А учителю читать. С Караваджо мы тогда могли бы размахнуться. И самые банальные его натюрморты не то чтобы тривиальны. В них есть движение мысли. Пусть и с подгнившим бочком. «Караваджо» Владимира Мялина я оцениваю примерно также. Очень зрительное описание. Красочное. Достоверное. Картины эти представляешь «как живые». Все дело в игре света и тени, жизни и смерти. Гниение и разложение также достойны изображений, описаний, как «обычный вид покоя и здоровья». Впрочем, Караваджо как предтеча Бодлера, прекрасен. Владимир Мялин же новому нас не учит, просто рассказывает уже известную историю. Плохо это или хорошо – не могу судить. Но за сочинение «Описание картин Караваджо «Натюрморт» и «Больной Вакх» поставила бы пятерку.

* * * (Что у вас нового?..) (Михаил Кукин)

Тот случай, когда использование поэтических штампов полноценно работает на самую идею стихотворения. Здесь «кровь – любовь – морковь» – это прием. И презабавный. Затертое клише нужно, просто потому что «нового нет ничего». Легкое остроумное стихотворение – сладко-горькая потешка, от которой по прочтении становится немного грустно, потому что «нового нет ничего». Спасибо.

Не знаю, что ночью грибнице снится (Владимир Старшов)

Поэтический абсурд – не самое мое любимое направление в литературе. Но нельзя не признать, что в данном случае впечатление остается в целом приятное. Только почему-то кажется, что стихотворение делится на две части: в двух первых пятистишиях логику худо-бедно еще можно проследить. Речь об одинокой безысходности. Звезды льют свет на что-то от тоски по хоть какому-то общению. Необычно, странно. Но в контексте стихотворения и в это можно поверить. Следующие строфы кажутся абсолютно оторванными от предыдущих. И тут как раз наползает фантасмагория. Бензопилы, Аляска, Ницше с лошадью и обращение к читателю, которому обязательно почему-то нужно обнять сосну. Звучит бредово. Хотя вряд ли стоит ожидать лежащего на поверхности смысла от абсурдистских стихов. Дело скорее в том, что две части стихотворения не кажутся связанными друг с другом. И написаны они, как мне кажется, по-разному. Во второй части больше абсурда, в первой больше связности и лиричности. Символизм на разных уровнях. И конструкция распадается. Впрочем, возможно, я опять что-то не так поняла.

О, как мы все на дружеском пиру (Виктор Гаврилин)

Принципиально не решаемые противоречия в философской лирике – вопрос непростой. Мы вообще сотканы из противоречий, но отрефлексировать их, сопоставить и грамотно «поженить» может не каждый. Хорошо, когда ты – сам себе психотерапевт. Но иногда довольно и поэзии. Наверное, это как раз такой случай.

Время последних песен (Андрей Земсков)

Еще одно очень осеннее произведение с легким изящным динамичным вступлением и медленным печальным продолжением. Увертюра потонула в темном омуте драмы октябрьского сплина, когда кажется, что затихает не только природа, но и всякая жизнь, в том числе творческая. Болдинская осень случается не каждый год и не у всякого. Чаще осенью писать и петь вовсе не хочется. На самом деле «Время последних песен» – неплохое описание сезонной депрессии. А мысль о том, что смерть творчества – тоже своего рода свобода, оригинальна и мне близка. Написано неплохо. Спасибо.

Фауст (Ольга Галицкая)

Не думаю, что эти стихи о Фаусте. Это стихи о Маргарите, одном из самых странных литературных образов своего времени. Простодушная чистая девушка влюбляется и становится невольной причиной смерти всех своих родных. Ее любовь чиста, но сеет неприятности и приносит только боль и раскаяние. Это – грустная история. И печальны осенние стихи Ольги Галицкой. Может быть, иногда мы все – Маргариты, когда мечты и желания наши прекрасны, но демонические силы, судьба, темные глубины подсознания (или что там) оказываются сильнее невинных порывов. И несет нас жарким листом над безвидной и пустой землей вперед и вперед к предсказуемому концу. Стихи эти просты, но тревожны. И неудивительно, что моя любимая строка тут «Ведь я - совсем не исключенье Из Маргарит». Не думаю, что исключения бывают.

Розанов (Воротнин Юрий)

Тяжелое все-таки время – конец осени, начало зимы. Это давящее ощущение хоть раз в жизни почувствовал на себе каждый. И для меня ноябрь навсегда отравлен болью, раскаянием и виной. Несмотря на то, что стихотворение в общем кажется непритязательным, но оно отлично передает это настроение беспросветной тревоги, когда за окном холодно и темно, и дома спастись можно только электрическим светом и слезами. Что ж… иногда надо разрешить себе поплакать.

В уединении нет доблести (Алёна Рычкова-Закаблуковская)

Стихотворение кажется простым, но исследует интересный вопрос: глубокое внутреннее уединение, нездоровое погружение в себя. Рефлексия – это прекрасно. Самоанализ иногда помогает не сойти с ума. Но самокопание уводит в пучины безнадежности беспросветности и безвозвратности. И потому – в уединении нет доблести. Ведь это тоже своего рода побег. От реальности и жизни. Тяжелая осень почему-то многих из нас приводит к глубоким философским размышлениям. А что поможет от самоизоляции? Другие люди, другие возможности или хотя бы – смена картинок за окном. «Гляди туда где листья падали»… Спасибо.

Пылинки (Вланес)

«Пылинки» – это поэзия тихого мгновения. Танцующие в луче света пылинки на фоне цветастых обоев и колышущихся занавесок. Конечно, не то чтобы оригинальная картинка. Но почему она не может быть хорошо описана в стихотворении? Почему не может быть живой и уютной, настоящей? Так и есть: «кружится стая золотистых пылинок, такая густая, что светлеет пространство в проёме дверном». Представили? А может, вспомнили? «Пылинки» – фотостихография, отпечаток памяти, не стираемый никакими солнечными лучами. Здесь краска не выцветет на свету. Может быть, немного тривиально и скучно, но все равно – хорошо.

За калиткой (Надежда Бесфамильная)

Право слово, Эдемы у всех разные. Кому-то достаточно яблоневого сада от калитки и до крыльца. Это очень милый образ. Маленький садик при маленьком доме для маленьких адамчиков и евочек. Если б было еще не так сладко-приторно. Впрочем, мне нравится вот это четверостишие: «В листьях опавших сгниёт сладимое, В райскую канет замять… Будет окрашивать время зимнее Солнцепаденья память». Это симпатично и изобретательно.

Терцеты ноября (Александр Куликов )

«Терцеты ноября» – плоды очень внимательного, деликатного и нежного взгляда, а также очень обстоятельно-бытописательные произведение. Наверное, одно из любимых в этом рекомендованном. Конечно, здесь нет каких-нибудь сложных рассуждений, глубокого философского подтекста. Но есть смысл, есть цельность, логика и красота. Гармоничные и интересные стихи, цепляющие яркостью изображений, обилием деталей, динамикой и изворотливостью поэтической мысли. «А нам пора – зеленый свет горит, и над землею первый снег парит, как будто белый голубь, оземь грянув, мгновенно обратился в снегопад». Какие образы падающего снега! Какие кадры! Кто этот Бог, к которому обращается автор (лиргерой?) в последней части? Интересно. С кем вышел погулять тот человек, чьими глазами мы глядим на белеющий мир? Почему прогулка вызывает одновременно восторг, страх и боль?

Плакса, вакса, гуталин... (Владислав Кузнецов)

Сколько дразнилок про плакс вы знаете? Я знаю почти все, потому что была той еще плаксой, и меня, конечно, дразнили. Была в свое время и ревой-коровой и плаксой-ваксой с горелым блином на носу и машенькой, которой так и не купили калач. Поэтому понимаю, что «Плакса, вакса, гуталин» – это детский фольклор, разбавленный приметами советского быта. Понимаю, но не знаю, зачем в стихотворении настолько много наверчено, что между плаксой и ваксой немудрено потеряться, – упустить, так сказать, нить повествования. Не всякий читатель станет внимательно продираться сквозь концентрированное обилие специальных словечек. Такие тексты с трудом впускают в себя. И это обидно, учитывая тот факт, что последние семь строк стихотворения мне и правда нравятся. В них есть та самая ностальгически узнаваемая картинка, за которую хочется зацепиться, как за что-то настоящее, живое, знакомое и родное.

Утро на Покров (Александр Ганул)

«Утро на Покров» – пример той самой тихой пейзажной лирики. Это красиво, образно и очень скучно. Возможно, до таких стихов я просто не доросла. Тихо медленно по воде стелется белый туман, потихоньку расползается, подползает к краю воды, потом начинает заполнять всю землю, насколько хватит глаз. Мир обряжается в белое. И кажется одновременно и живым, пресуществленным, но и совсем-совсем ненастоящим, ирреальным, святым и чистым. Красиво. Но мне не хватает чего-то еще, кроме самого хотя и яркого, но просто изображения. Поэтому скучновато. Заметьте, я не говорю – плохо, потому что это не так.

Яблоки (Михаил Эндин)

Мне нравятся «Яблоки» Михаила Эндина. Да вот так просто. Эти небольшие забавные стихи-перевертыши очень даже засели мне в голову. Сами представьте, как мир переворачивается, стоит только сказать себе: «И не важно — я на дереве или дерево на мне». Забираешься на толстую ветку, повисаешь вниз головой и думаешь, а с какой стороны низ, с какой верх, и есть ли разница, куда собственно падать. В детстве было приятно ставить такие мысленные эксперименты, проверяя закон всемирного тяготения. И если под рукой яблоки, почему бы не проверить его на яблоках, в самом деле? «Мы познаём без устали яблочность наших тел» – и правда, в какой-то момент очень не хочется упасть на землю, словно то яблоко, и хрустнуть. Забавно. Спасибо.

Это совсем не артхаусное кино не большая литература (Регина Соболева)

Еще одно мрачное хтоническое осеннее стихотворение, которое скорее нагоняет жути, чем показывает, что собственно имелось в виду. Мрачное, тягучее, медленное, неправильное, со сбитым ритмом, оно как будто приглашает пройтись по слякотной улочке, по давленным маклюрам мимо чужих окон, некрасивых поникших клумб, грязных луж и общей осенней убогости, просто для того, чтобы показать: да, мир непригляден, такой уж, какой есть, а чего вы хотели? Это поза. Автор играет в большую литературу, делая вид, что презирает ее, отдавая предпочтение «живой жизни». Но выглядит это так же грустно, как и звучит. Впрочем, возможно автор и сам иронизирует над собственной претенциозностью и лицемерным снобизмом. А может, его тошнит и от жизни и от жизнеподобия.

Что позволено быку (Борис Чечельницкий)

Не поймите меня неправильно: из всех богов Зевс больше всего достоин осмеяния. Его похождения и в рамках древнегреческих мифов уже были пародиями на самих себя. Тут остается лишь правильно подобрать метафору, оборот, тропчик, немножко преувеличить, и будет смешно. Но… в этом весь смысл? В шуточном переложении известного всем мифа? Но, наверное, шутка никому ничем не обязана. И уж точно не должна быть суперсложной. Главное – чтобы было смешно. А ведь получилось забавно. Спасибо.

раннему творчеству Чингиза Айтматова (Екатерина Камаева)

Ох, я тоже люблю раннего Айтматова. Для меня это его «Джамиля», «Тополек мой в красной косынке» и, конечно, «Первый учитель». Во всех этих произведениях дело происходит в аилах в Киргизии. Везде речь о любви. Трогательной, красивой, первой. Это самые лиричные его произведения, самые душещипательные. Плюс местный колорит. И тоже традиционный для раннего Айтматова вопрос искусства, необходимости, неизбежности и неизбывности его. Представленное стихотворение Екатерины Камаевой прекрасно передает весь дух и смысл тех тонких изящных повестей и рассказов киргизского мастера. Красиво, лирично, пафосно. Мне очень нравится. Спасибо. Вспомнила, как мы с учительницей по русскому и литературе на дополнительных занятиях перед олимпиадами для души читали Айтматова и ревели в два ручья.

об этом (Виктория Смагина)

Конечно, очень опасно называть стихотворение «Об этом». Во-первых, читатель может понять неправильно или наоборот слишком правильно. Во-вторых, сравнение с Маяковским (которое у читателя опытного нет-нет да и проскочит) может быть не выгодно поэту. И такая борьба за ожидания и против них – дело не всегда благодарное. И уж точно выматывающее. Итак об этом ли «Об этом»? Да, это о любви. Тонко и небанально, особенно там, где речь идет «о нем», кем бы он ни был. Я еще не читала таких проникновенных строк о поэте-алкоголике с чувствительной душой. Хотя уверена почти на сто процентов, стихотворение написано ради последних строк, где речь идет «о ней». Она любит его поэзию, но не любит его алкоголизм. И эта история тоже стара как мир. Двойственные ощущения: стихотворение и симпатичное, легкое, но и немного слишком пафосное.

Так резко холодает, что (Любовь Берёзкина)

Мне почему-то всегда нравятся эти трогательные поэтические крупицы памяти – небольшие детские воспоминания. Они кажутся огромными до какого-то момента, потом тихонько теряют в росте, но не теряют своей подспудной важности. Мило, узнаваемо и хорошо. И меня повязывали крест-накрест толстой огромной шерстяной шалью, когда водили на прогулки в детстве, укутывали так, что из-под шали торчали только глаза. И мир сквозь эту прорезь выглядел опасно, но все равно великолепно. Но… только ты соберешься по-детски порадоваться чему-то, тебя тянут за руку, и снова – «кругом тоска, зима, и смерть, и мы сворачиваем к дому». Красивый фрагмент. Спасибо.

почти (Игнат Колесник)

«Золотой осел» Апулея – произведение с классическим сюжетом. Путь героя здесь прям и понятен. От духовной деградации до духовного возвышения и принятия ответственности не только за себя самого, но и других. От оскотинивания до очеловечивания в самом глубоком смысле. Опять же – классический путь героя. Но в стихотворении путь лиргероя обрывается на половине. Он прошел одну метаморфозу, но оказался лишен второй. Потому что люди не меняются, потому что жизнь – боль. Особенно для людей, которые не меняются. Отсюда и карта Таро. В общем и целом «восемь кубков» изображает разочарованного человека, который идет в неизвестность. И может означать упущенный успех, одиночество, покинутость, бегство и отказ от самосовершенствования. «Не верь волшбе, не верь обетованьям». Хорошее умное, хотя и отнюдь не оптимистичное стихотворение.

Поэма без героя (Евгений Антипов)

Ну что ж, еще одна поэма без героя (с соответствующим названием). А героя нет, потому что никто из упомянутых богемных людей высокой планки не достиг, не сдюжил, не сумел, а в общем – вовсе и не захотел сдюжить и суметь. И хотя «Поэма» – произведение несомненно ироническое, а все равно – немного грустно. Что уж прямо никого-никого положительного хоть чуть-чуть не нашлось? Художник спал, поэт принимал, музыкант кутил… Богема. Что еще тут скажешь? Но – смешно. Потому что – правда.

"лбом прислонясь, в иллюминатор..." (Слава Баширов)

Знаете, пару веков назад моряков, ушедших в плаванье, считали обитателями иного мира. Так говорили: может быть, они и не мертвы, но ходят над бездной. Наверное, ту же логику можно применить к летящим в самолете. И этот полусон иномирца о вечном холоде, в котором нет ничего и никого, в полете над бездной, над бесконечностью холодной мглы, кажется очень отчего-то достоверным. И кажется, что и сам видел когда-то примерно такой же сон, прислонившись к холодному иллюминатору в самолете. Что-то в этом есть. Спасибо.