Обзор рекомендованных редколлегией произведений (сентябрьский отбор)

Здравствуйте. Вас ждет обзор рекомендованных произведений с главной страницы, на этот раз довольно подробный (в честь того, что он у меня первый на «Поэзия.Ру»). Поговорим обо всем сентябрьском поэтическом великолепии, исключая переводы. Если кого-то забыла, скажите, постараюсь дополнить обзор. Также прошу учитывать, что я прохожусь по стихам, не по личностям авторов. Никого из вас я не знаю хорошо. И в данном контексте важны только ваши произведения. Пеняйте только на них.

Аввакум (Сергей Погодаев)

Иногда поэтическое произведение построено на ассоциациях, строчки имеют смысл, только если включить воображение и слегка приглушить критическое мышление. Этот метод (метод ассоциативного письма) применяют, к примеру, в психодиагностике. С его помощью выявляются автоматические оценки испытуемого и его усвоенные социальные установки. Это всегда проекции. Всегда тесно связано с культурным кодом, средой, возрастом и так далее. Иными словами, я могу понять стихотворение Сергея Погодаева на каком-то глубоком нутряном уровне, но логически разложить, объяснить, прибегая к конкретике, не смогу. Возможно, не сможет даже сам автор. Сами посмотрите: имеет ли смысл, что вроде как дело происходит в тамбуре? Об этом ли действительно речь? О каком-то важном споре попутчиков в поезде? Кто-то кому-то сказал какую-то глупость (бред), кто-то поверил на слово, а в итоге – стена, белый шум, тяжесть всего мира на плечах, и… лирического героя сжигают на костре за раскольническую ересь?

Тяжеленькое стихотворение (для понимания). Меня им ударили по голове, я очнулась и спрашиваю у пустоты: «Что случилось?». И ответа нет. Но если серьезно, – текст – симпатичный, мелодичный и был бы отличным примером «автоматического герметичного письма», если бы не пара строк, которые уж совсем для ритма и рифмы, и никак не в тему. Это такие кочки. Но автоматическое письмо, как и всякий медитативный транс, должно быть гладеньким, как бок у холодильника.

Итак, меня немного «коробит» первая строчка второго четверостишия: «Восприму я бред о причинах бед». Во-первых, здесь речевая ошибка. В словосочетании «Воспринять бред» – лексическая несочетаемость. Так не говорят. (Посмотрите словарь сочетаемости слов: можно «быть в бреду», «жить в бреду», «погружаться в бред», даже «ощущать бред», но не «воспринимать бред»). Конечно, примерно понятно, что имелось в виду. Но – ведь спотыкаешься. Во-вторых вообще слова, написанные ради красивости, доверия не вызывают. А это тут заметно.

Ну и последняя строка всего текста (ради которой наверняка он и был написан – а иначе, какой смысл, да?): «Это вакуум, Аввакум!». Вдруг из черного трюма Вселенной на нас выпрыгивает Аввакум! Который из двух? Ветхозаветный пророк? Или несчастный протопоп? Хорошо. Судя по культурному коду, скорее всего – второй. Но при чем он тут? Все предыдущие строки вели к нему? Там есть какие-то намеки? Нет. Тогда зачем? И снова – спотыкаешься. Конечно, кто-то скажет: могут быть разные трактовки, давайте попробуем натянуть сову на глобус! А я скажу: пожалейте птичку! И – давайте рассуждать в рамках представленного текста. Ну или не о чем рассуждать. Тогда помолчим.

Восстание деревьев (Вячеслав Куприянов)

Вячеслав Куприянов известен своими свободными стихами, поэтому «Восстание деревьев» не стало для меня сюрпризом, как не удивила особая фантасмагорически-ироническая атмосфера в тексте. Интересное искусное сочетание. И забавно, что по прочтении на ум приходит легендариум Толкина с его древоподобными великанами энтами. В восстании они поучаствовали, только это не было восстание деревьев. Растения – вообще существа на удивление мирные. Может быть, не в последнюю очередь потому, что их удерживают корни. Ученые предполагают, впрочем, что несколько видов деревьев, растущих в Южной Америке, умеют (медленно-медленно – не более чем на 20 сантиметров в год) переставлять свои корни-подпорки и таким образом слегка менять местоположение. Некоторые виды растений (в частности – фикусы) могут даже убивать (утолщающимися воздушными корнями обвивают жертву и со временем, опять же – медленно, душат ее). Деревья, как и некоторые другие растения, могут общаться. В таких случаях корни нескольких участников «беседы» сплетаются между собой, передавая питательные вещества и… сигналы. Более того, как выяснилось в ходе наблюдений и экспериментов, корни гороха, например, поворачиваются в сторону звука (значит, каким-то образом могут звуки различать). Конечно, пока что это все громкие слова. Пока люди не слишком заинтересованы в общении с деревьями, поэтому не заинтересованы в их сигнальных системах. Может быть, восстание может помочь?

Если серьезно, мне бы хотелось почитать роман о заговоре деревьев, о том, как медленно, в течение многих веков и даже тысячелетий, они готовят свой хитрый план. Это не будет очень уж динамичным чтением, но жути наведет, уверена. Ну а почему нет? Разве мы, люди, ведем себя по отношению к якобы «бездушным», «бессловесным» созданиям не слишком самонадеянно? Кто знает, что замышляют деревья, «размечтавшись под дождем»?

Осенний лёгкий свет, как дым от папиросы… (Воротнин Юрий )

Под этим стихотворением вынуждена написать: пафосно и скучно. Более того, согласна почти со всеми претензиями, выраженными в комментариях. «Осенний легкий свет...» не только написан пресно (на мой вкус, конечно), еще и не очень гладко. Например, в первых двух строках не хватает запятой перед «и след его простыл». Хотя это мелочи. Речевая ошибка в четвертой строке напрягает сильнее. «Ерзает тоска» – звучит странно, потому что так не говорят. Опять нарушение лексической сочетаемости слов. Ерзать – значит либо двигаться беспокойно, вертеться (обычно сидя или лежа). Либо – нервничать, изворачиваться. То есть, «тоска ерзает на стуле от беспокойства», либо «тоска переживает», а жил или не жил лиргерой стихотворения. В любом случае получается какой-то бред. Его тоска за него тоскует. Это было бы даже поэтично, если б не было так смешно. А так как пафос у текста высокий (трагедия осени), а не низкий (комедия осени)… опять одно с другим не сочетается.

Слишком громкие слова о «далях» и «высях» памяти тоже доверия не вызывают. И тут еще появляется «тугое пламя», которое кидается по углам, как рысь. Конечно, – поэтические тропы. Конечно. Но ведь слова можно выбирать аккуратнее, изящнее, следить, чтобы шестеренки стиха были плотнее подогнаны друг к другу, если хотите.

В третьем четверостишии опять проблема с запятыми. Но зато есть интересное противопоставление. Сравните: «А если я не жил, откуда эта память» и «А если все же жил, беспамятство откуда». Это хорошо. Ради этого стоило начать писать.

Но последняя строка последнего четверостишия опять снижает пафос, превращая философскую лирику в фарс. «И яблоки горят как солнышки в саду». Эта строка действительно выглядит лишней. Приписанной для красивости. И этот уменьшительно-ласкательный суффикс в «солнышках» – ужасная безвкусица.

Если это пародия, то не дотянули. Если глубокомысленное произведение, то оно просто не получилось.

Из подборки, обсужденной на семинаре Ю.В.Казарина (Виктор Ляпин)

Существует исповедальная поэзия, поэзия мистическая, сюрреалистическая, поэзия предельного опыта. То есть то, что пишется на нерве, на грани. Проклятые стихи проклятых поэтов. А есть тихая лирика, атмосферная, сентиментальная. Гений места воздвигает домашний алтарь перед условным изображением фамильного духа. И благословляет окружающую местность внимательным взглядом. И взгляд этот и застенчивый и ревностный. И пейзажная лирика тут – не просто рифмованный пейзаж. Не буду отрицать – что-то в этом есть.

Также не легко обсуждать целую подборку в рамках всего лишь обзора. Поэтому пробегусь кратко. Не без «косячков» и «блошек». Но в целом – красиво, хотя и размеренно и медленно и почти шепотом.

У меня есть небольшие претензии к первому и последнему стихотворению подборки. Третья строка первого четверостишия первого стихотворения «Темнеет. Моросью. Снегом». Из-за странного согласования этих простых односложных предложений создается некоторая двусмысленность. Что имелось в виду? Темнеет на улице, благодаря мороси и снегу. Либо одновременно темнеет (потому что наступил вечер), морось и снег. И в том и в другом случае тем не менее строчку необходимо перефразировать. Потому что фраза «темнеет моросью, снегом» грамматически и стилистически не верна.

Последнее стихотворение напрягает неуместной пародийностью. Слишком много надрывного, трагедийного в песне маленькой птички. «Сумасшедшая иволга, та, что любила...» – серьезно? Будто плач Ярославны, только она обернулась не кукушкой, а иволгой. Думаю, пафос древнерусского текста адекватнее ситуации (потому что речь о человеке, боль и печаль которого мы знаем). Беспричинно сделать птицу или животное шекспировским персонажем – несколько надуманный ход. И слишком условный. И я, как читатель, даже не вижу предпосылок к такой условности.

Второе и третье стихотворения в подборке мне нравятся почти полностью. Во всяком случае придираться (на мой взгляд) точно не к чему.

Если бы ангел Дымков богоугодный (Владимир Старшов)

Произведение, на котором я отдыхала, читая ради чистого удовольствия. Не вижу ничего плохого в хорошей комедии. Ничего недостойного в разбавлении высокого «штиля» низким. «Если бы ангел...» – напрочь постмодернистское нечто, основанное на каком-то романе тридцатилетней давности, который мало кто читал (уверена, еще меньше тех, кто его понял). «Пирамида» изобилует специальной терминологией, написана в форме наваждений и религиозно-философских откровений. Иными словами роман – плод противоестественной связи, жуткое порождение науки и религии. Он огромен и непознаваем (как шушпанчик). Читать его надо медленно и печально. (Вольное переложение того, что говорил о нем Дмитрий Быков). Боюсь, роман я не читала, а потому могу только представлять, какой уровень иронии вложил автор стихотворения в это поэтическое проживание и переваривание «Пирамиды». Предполагаю, что большой. Это примирило бы меня с действительностью. К тому же наконец мне нечего сказать про речевые и стилистические ошибки, потому что на мой взгляд их нет. Спасибо автору за развлечение. И за то, что ангел вышел по крайней мере безобидным. А в идеале – наипервейшим остроумцем этого рекомендованного.

Святая Варвара (Александр Куликов )

Святая Варвара – покровительница пожарных (мой отец – пожарный), поэтому житие ее я читала. Самое поэтичное во всей истории то, как прекрасная девушка, запертая отцом в высокой башне, смотрит из окна на город, дабы «по творению познать творца». Прекрасно сказано. Она не ждет принца, не мается, не страдает, не зовет на помощь. Учится и размышляет. Молодой пытливый ум, в почти полной изоляции не теряющий остроты. Поэтому представленное в рекомендованном десятичастное стихотворение о святой кажется мне, хотя и несколько затянутым, но прекрасным. Да, всю мысль его можно было бы выразить приведенной цитатой. Но требуется искусство, чтобы показать персонажа, раскрыть его резоны, выяснить, как текла мысль, к чему в итоге придет рассказ. Заключенная глядит в окно, наслаждаясь торжеством жизни, ужасаясь ее неприглядной стороной, невольно задается вопросами: как? кто? почему? зачем? А ответы стоят многого – всего. Прием литературной маски всегда казался мне сложным. Требуется некоторая воля, некоторое мастерство, большой талант, чтобы не схалтурить, не сфальшивить. Персонажные стихи сюжетны, психологичны, динамичны, интересны. Это – самая недооцененная и самая изощренная часть литературы. Я – в восторге. Гладко катится сказка. Правильно и обычно проходит день. И Варвара в одиноких химерических размышлениях доходит до крайностей. И так это выглядит логично и почему-то красиво, что приходит на ум: «по творению познаете творца». Спасибо. Ругать совсем не хочется, хотя я рекомендовала бы сократить часть с проституткой (ее в сравнении с другими описаниями слишком много) и переписать последнюю строчку «Чу! Ключа поворотные звуки». В ней чувствуется некоторая небрежность. В литературном употреблении обычно так: «звуки поворота ключа», «звук с эффектом поворота ключа», «звук с эффектом вращения механизма» и так далее. Но не поворотные звуки. Понимаю – ложится идеально. Но наверняка можно сделать лучше.

Firenze (Екатерина Камаева)

Забавно наблюдать, как автор под рекомендованным стихотворением объясняет вроде бы подготовленной публике (а ведь мы все тут – люди искусства), что такое Firenze, синдром Стендаля. Как мне кажется, любое стихотворение о Флоренции – это стихотворение и об искусстве тоже и о благоговении перед ним. Что не удивительно, когда вокруг витают духи Данте, Да Винчи, Микеланджело, Макиавелли… Мы думаем «Флоренция» – вспоминаем «Медичи» – имеем в виду «Эпоха Возрождения».

Самые замечательные и искренние стихи – стихи, наполненные любовью. И не обязательно речь о человеке. Любовь к месту, городу, который ты пусть даже и не видел еще своими глазами, но который исходил вдоль и поперек в воображении, в фантазиях, в мечтах, это – тоже прекрасно. И я соврала бы, если б сказала, что не понимаю автора. «Firenze» – замечательный пример флорентийского Genius loci, традиционного для русской поэзии (Гумилев, Блок, Вяземский, Мережковский, Ахматова, Цветаева, Бродский… и это только те, кого вспоминаешь без труда): «вблизи вулкана невозможно жить, не показывая кулака; но и нельзя разжать его, умирая, потому что смерть – это всегда вторая Флоренция с архитектурой Рая». Так и тут. Автор показывает нам город через свой субъективный восхищенный почти болезненный взгляд. Человек содрогается и потеет, а стены палаццо и базилик недвижимы. Они-то видели и не такое.

Эта поэтическая зарисовка хороша, проста и понятна. Почти прозрачна, словно окно, глядящее прямо в город, как в душу наблюдающему. И вот теперь воображаемая реальность становится почти настоящей, почти осязаемой. Синдром Стендаля, как он есть.

Спасибо автору! Желаю нам всем посетить живой город, Флоренцию, колыбель искусств!

Аптекарь. Фантастическая баллада (Марк Шехтман)

Перечитала стихотворение несколько раз. Не потому что это что-то хорошее, а скорее, к сожалению, – наоборот. Удивилась, что такой странный опус мог оказаться в избранном. Итак, аптекарь по сюжету баллады оказывается последователем Калиостро и Сен-Жермена. И он любит людей! Хотя они, конечно, так себе, низкие существа, мешают предаваться размышлениям и самосовершенствованию. Но надо быть добрее, еще добрее. Почему? Ну, что вы начинаете?! Просто надо.

Дальше штампов становится больше. Повествования меньше. И смачный шмат морализаторства в конце погребает под собой так удачно, что читателю грозит смерть от удушения. Пафосно без меры и смысла, не очень интересно, потому что ни динамики ни истории, как таковых, нет, и – по-испански стыдно. Напоминает не очень хороший фанфик, исполняемый решительным громким но натужным и неискренним голосом под пионерский барабанный бой. Зачем это написано? Чтобы показать, что автор – хороший и правильный человек? Чтобы намекнуть, как хорошо быть хорошим? К чему в балладе суккуб, феникс, черный кот? Бдсм-косплей Дамблдора? Это вообще хоть как-то работает на произведение? К чему-то нас ведет? Имеет смысл? Кроме того, что главного лирического героя надо показать всесильным, а остальных «селян» – темными и невечными, но человечными? Когда автор (не важно, в поэзии или прозе) создает Мери-Сью (или в данном случае – Марти-Сью), он почти всегда сублимирует собственную неполноценность во всесильность и всемогущество собственного творения. И также почти всегда это выглядит жалко.

В наше непростое время, чтобы напрямую читать мораль публике, не достаточно пытаться внешне облачить слова фантастической формой, и надеяться, что «эх, молодежь» втянется и достанет из бабушкиных сундуков барабаны. Если текст был написан всерьез, у меня для автора очень плохие новости. «Аптекарь» – пошлое и скучное стихотворение ни о чем.

Будет ли время ещё после смерти, чтоб (Александр Закуренко)

Стихотворение Александра Закуренко сильно напоминает тексты, написанные нейросетью: на первый взгляд кажутся осмысленными и даже симпатичными (во всяком случае – не раздражают), но стоит вчитаться, и перестаешь понимать, что к чему привязано, о чем вообще речь. Много речевых ошибок и спорных словообразований (простите, не могу назвать это авторскими неологизмами, – на мой вкус эти слова и конструкции звучат слишком нелепо). Да-да, я про «сетевину мрамора», «звездную совесть на весу» и «не-сущего сущую вещь». Под некоторыми рекомендованными произведениями комментарии бывают интереснее самих текстов. Я их тоже внимательно читаю. Под «Будет ли время...» беседовали о «простой» и «сложной» поэзии. Дело кончилось утверждением: «В сложной поэзии есть свои коды, которые не всеми читаются». Ах, стихи-шифровки для избранных! Перевожу: несуразица на любителя. Можно сколько угодно считать, что любой автор имеет право на любые модификации языка. Но много ли пользы от эдакого имплицитного подхода? Впрочем, не мне судить. Могу сказать только, что мне такие стихи не импонируют.

Рождество Пресвятой Богородицы (Константин Вихляев)

Многоплановость, многомерность, наличие первого и второго плана (дальнего, среднего, переднего), деталей, глубины – известные маркеры так называемого «высокого» искусства, буде это кино, фотография или литература, не важно. Мы привыкли считать, что этюд, зарисовка, набросок, скетч – это еще не произведение. Одно только ощущение, один непостановочный внезапный кадр без подтекста, дневниковый отрывок не может претендовать на серьезное отношение. Нужен потенциал для роста. А если его нет или он не предполагался? Если простое описание простого момента из жизни – это все, что хотел сказать автор? Остается ли потенциал для читательского интереса? Думаю, хотя и не слишком большой, но он есть. Если зарисовка исполнена мастерски, если момент не упущен, если автор сработал изящно, красиво и ярко. Впрочем, тот ли здесь случай? Конечно, стихотворение получилось легким и простым, написано без больших «косяков», но будет ли оно интересно кому-то, кроме участников описываемых событий, включая воробья и голубя, сказать однозначно не могу. Ведь ничего особого не происходит. Герои также не исключительны. Обстоятельства навевают скуку. В общем – не романтично. Но это акварельное «ни о чем», эта памятная фотография в семейный альбом, все равно выглядит довольно мило. Не знаю, что еще можно сказать, кроме того, чтобы посоветовать автору сменить название. Ведь речь все-таки не о святом празднике. Ничто об этом не говорит, к этому не ведет. Просто упоминается как факт случившейся жизни. Но заголовок, название, имя обязывают. Надо об этом тоже помнить.

Парикмахерша Белла (Владимир Мялин)

Перед нами на этот раз поэтический фотопортрет. И он, так же как и предыдущее произведение, кажется, без претензий. Всего лишь описание интересной женщины на фоне своеобразных декораций. Фактурная одесситка Белла изображена в разных позах не без иронии, но с симпатией. И это тоже мило, но не более того.

Мне всё кажется (Виктор Брюховецкий)

Я все поняла: стихотворение про серийного маньяка-убийцу, пригласившего домой очередную жертву, к которой еще только присматривается, примеряется. Конечно, при этом и весело и грустно: свежепойманный черт ведь еще не подозревает, что скоро и его кучерявая шкурка окажется прибита к стене рядом с остальными. Жуткий триллер. Панорама озера. Тихо и спокойно. Но это обманчивая пастораль. Камера медленно приближается к берегу. Крупный план – деталь. Камыш со следами от зубов. Следы копытец. Помет. Дело ясное. В-шух! В воздухе слышен взмах сетей. Склейка. Человек грузит в багажник большой мешок. Склейка. На веселеньких обоях в цветочек висят чьи-то шкурки. Крупный план – широко раскрытые удивленные и испуганный глаза гостя. В руках чашка. Хвост мелко подрагивает и медленно втягивается в штаны. Собеседник смотрит на своего кучерявого визави с грустной улыбкой. Затемнение. Зрители вскакивают с мест и рукоплещут. Раздается оглушительно: Браво, маэстро! Это было великолепно!

Через порог (Алёна Рычкова-Закаблуковская)

Иногда труднее сказать что-то о хорошем произведении, чем высмеять плохое. «Через порог» – стихотворение глубокое, таким глубоким может быть падение в черную дыру памяти, вызванное одним маленьким, казалось бы, незначительным деревянным дверным порогом, какою-то деталью-тригером. Да, поэтический импрессионизм может показаться обрывочным, хаотичным и случайным, но суетливо всплывающие в памяти картинки-воспоминания дают хотя и мозаичную, но все же исчерпывающую для читателя картину. Что-то такое было у каждого. И я писала оду детским качелям во дворе, чей меланхоличный скрип неизменно воскрешает к жизни уйму воспоминаний. Интересно, что, как говорят, психологи, воспоминания имеют большое значение для формирования нашей идентичности. Мы – те, кто мы есть и благодаря каждому веселому, грустному, странному моменту, который запомнили, держим в копилке, не выкидываем. Итак, читаем: в доме стесывают порог, из-за чего лиргероиня вынуждена вспомнить, как боролась с ним в раннем детстве под чужие шутки. И стыд этот трансформировался в непреходящее ощущение и во взрослой жизни. Предмет – повод – воспоминание – слом личности. Тонко сыграно. Спасибо.

Юноне (Сергей Брель)

«Юноне» – стихотворение с посвящением и одновременно стихопортрет. Получается. Очень милое детское стихотворение для ребенка о ребенке, написанное в манере, которую ребенок сможет оценить. Мне кажется, это очень продумано, взвешено и логично. Написано приятно и без речевых ошибок. Поэтому, пожалуй, не буду придираться, тем более, что сама в стихах для детей (специфике их написания) совсем ничего не понимаю.

СПб. Сонеты к (Любовь Берёзкина)

Петербургские сонеты тут интереснейший пример сопряжения традиционной формы и актуального содержания: классические четырнадцать строк и многочисленные приметы времени и места. Перед нами уже не скучная школьная программка плюс туристический буклет. (Последний сонет наиболее показателен в этом плане). Перед нами – изощренный но небезболезненный процесс извлечения глубокого чувства из лежалой губки петербургской атмосферности. (А в этом плане показательнее всего сонет первый, он же, мой любимый в приведенной подборке). «Мы пробуем друг с другом говорить». Знакомое ощущение, когда легче написать сонет, чем, скажем, письмо. Осталось два существенных вопроса: почему стихи посвящены первому немецкому поэту? И почему цикл называется «Повелитель птиц»? Кто же имеется в виду за шифровкой «повелитель птиц» – индуистский бог, ветхозаветный демон или попросту орел? Посвящение продиктовано какой-то внутренней личной причиной или связано с произведениями? Насколько я знаю, Вальтер фон дер Фогельвейде – средневековый немецкий поэт, любитель разбитного «шпруха», служилый рыцарь без земли, пытавшийся усидеть на всех стульях, которые ему попадались. Уверена, человек был интересный. Но при чем тут он? Загадки, загадки…

Впрочем, сонеты прекрасны. Пусть даже они объединены лишь одним временем, одним местом и одним человеком, каждая часть цикла сама по себе – небезынтересная вселенная. Спасибо.

Пятое время суток (Константин Еремеев)

Ух, как быстро разгоняется это стихотворение! Бежит-бежит, потом катится, а в конце подпрыгивает на кочке и разбивает лоб. Мне нравится «Пятое время суток» – оно динамичное, даже веселое (хотя и немного грустное), умное, со смыслом, без «блошек» (как говорили у нас на филфаке), но последние две строки – это какой-то ужас. Все-таки хочу отметить произведение, потому что поправить концовку хорошему автору больших трудов не составит, не так ли? Можно оставить и так, но будет немного недопеченным, словно печальный, но румяный пирожок в середине противня. Бросьте эти «Паки, паки, иже херувимы»! Они ничего не добавляют тексту.

Вообще – первая часть стихотворения идеальная. Туман как пятое время суток (например, после ночи но перед рассветом) и пятое время года (после осени и до зимы) – это сейчас для меня в Керчи очень актуально. А еще туман как состояние человека, когда не разберешь ничего на пути, да и разбирать не хочется: висишь посреди мира, будто игрушка, или лежишь в коробке, потому что хрупкий и нежный. Простор для интерпретаций и размышлений. Это хорошо сказано. Спасибо.

дерево (Игнат Колесник)

Яростное приятие и одновременно отрицание плоти у живого, казалось бы, человека! Что же происходит? Что его так фрустрировало? Прохожу на личную страницу Игната Колесника и вижу, что в графе «род занятий» написано – врач. Ого. Вопросов больше нет.

А если серьезно, стихотворение понятное, симпатичное, осмысленное, оно неплохо написано. Но мне все равно чего-то не хватает. Дерево переживает катарсическое почти апокалиптическое вторжение солнечного света, который почему-то «выжжет земное безжалостно». Это красиво, волшебно. Но – о чем это? В стихотворении одновременно сквозит неприкрытое восхищение пронизанным солнцем деревом, оно кажется торжественно невероятным, похожем на дриаду (смертную нимфу, чья жизнь неразрывно связано с жизнью дерева, которому покровительствует). Сруби дерево, и дриада умрет. Но разве кто-то рубит дерево? На самом деле (любители садово-огородных дел подтвердят), деревья тоже могут получить ожоги. В конце зимы, в начале весны, когда солнце уже мощно прогревает днем, а снег еще лежит, растение может получить двойную дозу света и повредиться. Поэтому деревья на зиму белят или укрывают. Еще иногда прибивают к коре дощечки с южной стороны. Это, конечно, само по себе к поэзии не имеет отношения. Но становится понятно, о чем речь. Любое растение (как и почти всякое живое существо) радуется солнечному свету, ибо он – есть жизнь. Но солнце может быть и разрушительным. Эта дуальность – не то, чтобы новое слово в литературе или философии. Поэтому-то стихотворение и кажется незаконченным. Да солнце чудесно и прекрасно, деревья на солнце божественны, да и у этой красоты есть другая сторона. И? Это все? «Нотная запись останется или чертеж – и довольно...»? Такое чувство, будто нам не рассказали самого интересного.

Никто не видит, как светло горю (Виктор Гаврилин)

К сожалению, не могу сказать что-то хорошее о представленных в мини-подборке стихах: слишком много стилистических ошибок, есть проблемы с согласованием. Почти в каждой строке – какая-нибудь «блошка». К тому же это вторично и скучно. Не буду писать об этом подробно. Знаю, что поэт уже умер, это не пойдет ему на пользу. Ничего уже нельзя поправить. И обижать его вдову тоже не хочется. Но могу сказать, что у Виктора Гаврилина есть хорошие стихи. К примеру, я очень люблю его «Кинофрагмент с падающей лошадью». Сделано шикарно: https://poezia.ru/works/96374 Ни одного лишнего слова. И все, что есть, – на месте. Иными словами, все, что должно быть в кадре – в кадре, все, что произойдет после затемнения, и нам не доступно.

теплолитебедевица (Качур Доналд)

Стихотворение написано под впечатлением от «Девочки со спичками». Я и сама плакала в детстве, когда последняя спичка гаснет. Но на этом сайте мы все – взрослые (я надеюсь), умеем вычислять манипуляции, в том числе поэтические. Можно сказать грубо: «слезодавилка». Да, кому не будет жаль маленького ребенка, умирающего на холодной улице с погасшей спичкой в руке? Тем более жалко осенью, когда холод уже пробирается в наши дома, а на улице готовится царствовать вовсю. Мы – эмпатичные создания. Но играть на этом – по крайней мере дурной вкус. А, учитывая тот факт, что в стихотворении, больше ничего нет, хочется на #теплолитебедевица ответить #датычтостарыйочумелчтоли.

В конце хочу попросить прощения за свою критическую жесткость и иронию, неизбывные черты моего стиля. Ничего не поделаешь. Надеюсь, вы понимаете, что за этим стоит лишь любовь к литературе и стремление к совершенству. Да-да, я и сама – не идеальна. И мне самой, как говорят, «не западло» продолжать учиться новому, пестовать себя и оттачивать свои тексты. Было бы замечательно, если бы мы с вами были в этом заодно. Я в безнадежных литераторов не верю! Всегда есть потенциал и место для роста. Спасибо за внимание.