Расул Гамзатов. Журавли

Спасибо, конечно, Валентин, за добрые слова. Но я не разделяю Вашей точки зрения. С оригиналом тоже не все просто. 

Спасибо, Алена, за отклик. С одной стороны, Вы меня спрашиваете, с другой - делаете категоричные выводы относительно моего текста: "очевидно для рифмы". Нет, не для рифмы, а из-за желания приблизиться к оригиналу. Помяну действительно близко к поминкам. Тут Вы угадали. К естественности русского языка нужно стремиться не только в переводе. Цель моя - попытаться разгадать загадку гамзатовских "Журавлей" (я уже начал статью). В песне меня не устроило кое-что, не относящееся к теме моей статьи. Пожалуйста.

cпасибо за пояснения, Александр, весьма интересные рассуждения. соглашусь, что перевод Гребнева уводит стихи куда-то в метафизику, чего стоит одна только фраза (без инверсии):  Они (летят) с тех дальних времен до сей поры...

однако, насчет зимы и летают все же не однозначно. посмотрите другой подстрочник:

Мне кажется, пропавшие на войне ребята (сыновья)
Нигде не погребены, и не накрыты могильной плитой
А в высоком синем небе
Они превратились в белых журавлей.

Весной и осенью из года в год,
Пролетая они шлют нам привет (салам),
И поэтому мы, подняв головы печально
Смотрим в небо каждый раз.

Пролетает журавлиный клин,
Это стая (группа) погибших друзей (товарищей),
В их строю мне видится одно свободное место,
Ведь это место приготовлено для меня, да ?

Придет день и в высокое синее небо
Превратившись в белого журавля взлечу и я,
И его (журавля) голосом оставшихся на земле
Всех вас, братья, я буду звать.

но и он (этот подстрочник) не совершенно точен, по всей видимости, потому что "пролетая" в оригинале явно не повторяется. там две разные формы глагола:   роржунел -  боржун, насколько я понимаю. вероятно в третьей строфе все же улетают.

п.с. а ведь зимы легко исправить:

И год за годом, осенью, весною (или каждою весною, например)

да и глубину с поминками легко заменить на синеву - позову.

но решать автору.

:)

Нисколько не обидели, Вир. Спасибо за отклик. Еще бы прежний текст не был бы для всех "душевнее"! Ведь его осеняет незабываемая интонация Бернеса. Когда я в 2009 г. "покусился" на "Синий цвет" Бараташвили (это епархия Пастернака), то такого наслушался и начитался! А когда статью написал (опубликована "Литучебой") по поводу пастернаковского перевода, и того хлеще. Прошло 8 лет. И вот один московский композитор написал музыку на мой перевод "Синего цвета". А пока я переживал это событие, он положил на музыку другой мой грузинский перевод и вообще планирует сделать цикл.

Что касается "Журавлей", то, может быть, Вы заметили, что во 2 и 3 строфах вообще нет рифмы, а в 1 и 4 рифмуются только 2 и 4 строки. Подумав малость, я решил делать свой текст, опираясь на музыку Френкеля, и теперь с удовольствием пою его под гитару.

"Дыр бул щир" оригинала я никогда не стану переводить "дыр бул щиром". Это принципиально.

Браво, Сергей! Вы свежим оком углядели то, чего не заметили "полиглоты". Отдельное спасибо за "цепь". После Вашего комментария "колонны" мне перестали нравиться. Буду переделывать. Зачем заново переводить хрестоматийные тексты? Затем что оригинал неисчерпаем, а перевод всегда вторичен и устаревает. Есть еще причины, о которых Вы узнаете, как только я выложу свою статейку "С подстрочника или с любви?" Написал да забыл. Спасибо - напомнили. И вообще - спасибо!

Александр Владимирович, я не совсем удовлетворен своим переводом, но данное Ваше замечание не относится к тем, которые я буду исправлять, если, конечно, вообще буду что-либо исправлять.

Спасибо, Владимир! Это ранняя редакция "Журавлей". Более поздняя здесь: https://poezia.ru/works/128039 Но и она не окончательная. Нынче мои "Журавли" выглядят так:

Расул Гамзатов

Журавли (поминальная молитва)

Я верю, что погибшие ребята

в огне войны не превратились в прах,

но вознеслись, бессмертны и крылаты,

и журавлями стали в небесах.

Осенней и весеннею порою

к нам белые взывают журавли,

и каждый раз мы с болью и тоскою

глядим на клин, растаявший вдали.

Летит, курлыча в небе, птичья стая,

летят мои погибшие друзья,

и место в том строю я замечаю:

наверно, скоро очередь моя.

Придет мой час — и в белокрылом клине

взлечу я в голубую глубину,

и всех живых, которых я покинул,

своим прощальным кличем помяну.

Я верю, что погибшие ребята

в огне войны не превратились в прах,

но вознеслись, бессмертны и крылаты,

и журавлями стали в небесах.