Стариковская баллада. Болеслав Лесьмян

Дата: 07-04-2008 | 15:30:31

Деревяшкою в землю стук-постук старичина, -
Аккурат по колено пустовата штанина.

Шел незнамо откуда, а куда - неизвестно,
Только вышел к стремнине из зеленого леса.

Стал и зенки таращит, стал и смотрит-дивится,
Ой да-дана, да-дана! - как стремнина стремится.

Из глубин бирюзовых, окативши волною,
Выплывала русалка, заблестев чешуею, -

Да не знала, как лучше приманить той минутой:
То ль смешить его смехом, то ль смутить его смутой.

Изумрудные очи так и жгут, так и нежат,
Возле ног распласталась окаянная нежить,

Целовала любовно, не чураясь изъяна,
Деревянную ногу, ой да-дана, да-дана!

Прыснул со смеху старый над нечистою силой, -
Аж присел, будто в плясе, аж слеза накатила,

Аж тряслась бороденка в лад с остатками чуба,
Аж оббилась колодка о жемчужные зубы!

"Для чего ж тебе, девка, целовать деревяшку?
Для чего за коленки щекотать старикашку?

Видно, чертово семя высоко не взрастает,
Ах ты чудо речное, лихомань водяная!

Неживую колоду совратишь на потеху,
Ой да-дана, да-дана! - Видно лопну от смеху!"

Обхватила руками, завертелась юлою:
"Старичок-старичина, а пойдем-ка со мною!

На коралловой печке назову тебя милым,
Накормлю тебя галькой, что волною намыло,

Там, в глубоких хоромах, будешь счастлив бездельем,
Утолю твою жажду поцелуем смертельным!"

Потянула за торбу, в бороденку вцепилась,
Равнодушно стремнина перед ней расступилась.

Не успел оглянуться, как волна набежала,
Не успел попрощаться, а его уж не стало...

Успокоились волны, раскатились просторно,
Как и не было деда - ни плешины, ни торбы,

Лишь колодка-подпорка, тот брусок деревянный
Выплывал на стремнину, ой да-дана, да-дана!

Никому не подвластный, победительный, правый,
Непричастный увечью и не имущий срама!

На все стороны света, будто конь без постромок,
Будто сбывший команду корабельный обломок!

И к свободе, и к жизни продолжая движенье,
Заплясал безмятежно на своем отраженье!

И счастливо катились волны, солнцем согреты,
Ой да-дана, да-дана! - по ту сторону света.



****

Boleslaw Lesmian

Ballada Dziadowska


Postukiwal dziadyga o ziem kula drewniana,
Mial ci noge obcieta az po samo kolano.

Szedl skadkolwiek gdziekolwiek - byle zazyc wywczasu,
Nad brzegami strumienia stanal tylem do lasu.

Stal i patrzal tym bialkiem, co w nim pelno czerwieni,
Oj da-dana, da-dana! - jak sie strumien strumieni !

Wychynela z glebiny rusalczana dziewczyca,
Obryzgala mu slepie, az przymarszczyl pol lica.

Nie wiedziala, jak piescic - nie wiedziala, jak necic?
Jakim smiechem posmieszyc, jakim smutkiem posmecic?

Wytrzeszczyla nan oczy - szmaragdowe ploszydla -
I objela za nogi - pokusnica obrzydla.

Calowala uczenie, i lechtliwie i czule,
Oj da-dana, da-dana! - te drewniana, te kule!

Parskal smiechem dziadyga w kark pokleklej uludy,
Az przysiadal na trawie, jakby tanczyl przysiudy.

Az mu trzesla sie broda i dwie wargi u geby,
Az sie kula obijal o perlowe jej zeby!

"Czemuz jeno calujesz moja klode stroskana?
Czemuz dziada pomijasz az po samo kolano?

Za wysokie snadz progi dla czarciego nasienia,
Ty, wymoczku rusalny - ty, chorobo strumienia !

Pieszczotami to drewno chcesz pokusic do grzechu?
Oj da-dana, da-dana ! - umre chyba ze smiechu !" -

Spowila go ramieniem, okrecila, jak fryga
"Pojdzze ze mna, dziadoku - dziadulenku - dziadygo !

Bede ciebie nianczyla na zapiecku z korali,
Bede ciebie tuczyla kromka zwiru spod fali.

Bedziesz w moim palacu mial wywczasy niedzielne,
Bedziesz pijal z mej wargi pocalunki smiertelne!

Pociagnela za brode i za torbe zebracza
Do tych nurtow pochlonnych, co sie w sloncu inacza.

Nim sie zdazyl obejrzec - juz mial fale na grzbiecie -
Nim sie zdolal przezegnac - juz nie bylo go w swiecie!

Zaklebily sie nurty - wyrownala sie woda,
Znikla torba dziadowska i lysina i broda !

Jeno kloc ten chodziwy - owa kula drewniana
Wyplynela zwyciesko - oj da-dana, da-dana!

Wyplynela - niczyja, nie nalezna nikomu,
Wyzwolona z kalectwa, wyplukana ze sromu!

Brnela tedy - owedy szukajaca swej drogi,
Niby szczatek okretu, co sie wyzbyl zalogi !

Grzala gnaty na sloncu ku swobodzie, ku zyciu,
Zaplasala radosnie na swym wlasnym odbiciu!

I we zwawych poskokach podyrdala przez fale.
Oj da-dana. da-dana! - w te zaswiaty - oddale!




Ирина Бараль, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 1183 № 60675 от 07.04.2008

0 | 6 | 3799 | 29.03.2024. 13:06:19

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []


Ирис Виртуалис
Вы сумели найти (или отобразить) чудесную сказочно-фольклорную
лесьмяновскую интонацию. Получилось не банальное, завораживающее своим странным блеском произведение. Толькр вот
рифмы у Лесьмяна поточнее. Всё остальное сделано безупречно и
талантливо.
вк

Присоединяюсь к мнению Владимира. Замечательно хорошо!
А неточность рифм не хочется замечать. К тому же они сплошь женские, оттого изъян этот не сильно бросается в глаза...
С БУ,
СШ

Ирис, все замечательно, но одно слово кажется не совсем верным - "выплывала". Получается, что русалка некоторое продолжительное время подплывала к старику, а ведь она появилась вдруг. Я бы поменял "выплывала" на "появилась". Хотя при этом пропадает указание на то, что русалка появилась из воды, но это и так ясно.
Это мелочь, не обращайте внимания, и простите за вмешательство.

С БУ, ЛП


...Ну, началось...
или нет?

Трудно попасть в тон, не будучи в теме.

Но следить высокоученый разговор переводчиков всегда очень поучительно.

Для сравнения привожу чуть ниже три известных перевода того же стихотворения.
С замечанием насчёт рифм согласен. В оригинале они практически все - точные; значит, так должно быть и в переводе.
---------------------
Кстати, Ирис, а есть ли у Вас книга переводов Лесьмяна "Безлюдная баллада"? Она ещё есть в магазинах. Если уж работать над Лесьмяном, совершенно необходимо ознакомиться с тем, что уже сделано предшественниками.
Вообще-то, как мне кажется, нет особого смысла повторно переводить уже многократно переведенное классиками перевода. У Лесьмяна остаётся ещё много непереведенного. И, кстати же, я имею по этому поводу практически полную информацию, так как участвовал в составлении антологии "Безлюдная баллада". Если интересно, могу поделиться.


ДЕДОВСКАЯ БАЛЛАДА
Перевод Д. Самойлова


Шел, постукивал дедка деревянной ногою,
Шел бедняк одноногий полевою тропою.

Шел, откуда незнамо, где искал себе отдых?
Стал он к лесу спиной при струящихся водах.

И натруженным оком он глядел на водицу,
Ой да-дана, да-дана! – как там струйка струится.

Выплывала русалка, деревенская вила,
Деду брызнула в очи, аж его покривило.

И не знала, как мучить, и не знала, как нежить,
Как печалью печалить, как утехой утешить.

Взглядом глаз изумрудных его ворожила,
Обняла его ноги, нечистая сила.

Целовала стыдливо, и смешливо, и строго,
Ой да-дана, да-дана! – деревянную ногу!

Прыскал смехом дедыга прямо нелюди в шею,
Приседал, словно в пляске, потешаясь над нею.

Аж тряслася бородка и кривилися губы,
Деревяшка стучала о жемчужные зубы!

Для чего ж ты целуешь одно лишь полено?
Почему обнимаешь не всего – до колена?

Знать, в тебе заиграло чародейное семя,
Водяная хвороба, русалочье племя!

В грех ввести порешила чурбак деревянный?
Ой да-дана! – и смех же от тебя, окаянной!

Как волчок, закрутила деда чертова девка:
"Ты пойдем-ка со мною, дед, дедулечка, дедка!

Буду я тебя нянчить на запечье подводном
И откармливать буду песочком холодным.

У меня во дворце насладишься бездельем,
Напою тебя с губ поцелуем смертельным!"

Ухватила его за суму, за бородку,
Потянула к прибрежному водовороту.

Не успел оглянуться – кто-то волны содвинул,
И не перекрестился, а уж со свету сгинул.

Заклубилися волны и пропали без следа,
И исчезли бородка и лысина деда.

И одна лишь подпорка – нога деревянна –
Не тонула победно – ой да-дана, да-дана!

И ничья поплыла, куда ей поплывется,
И уж сраму ей нет, и уж нету уродства!

Себе ищучи путь, побрела мимо плесов,
Как обломок ладьи, потерявшей матросов!

Грела кости на солнце, играла с теченьем,
И плыла, и плыла над своим отраженьем!

И, резвясь на волнах, семенила всё дале,
Ой да-дана, да-дана! – в засветные дали!


НИЩЕНСКАЯ БАЛЛАДА
Перевод С. Петрова


Костылем дедка стукал о пустую дорогу.
Знать, ему по колено отчекрыжили ногу.

Шел незнамо откуда над рекой по угору,
и спиною усталой повернулся он к бору.

И аж до крови бельма пялит вглубь старичина.
Ой, да-дана-да-дана! Как струится стремнина!

Вдруг русалочья девка из глубин проблеснула
и водою студеной ему в зенки плеснула.

Соблазнять не умела, не умела ласкаться –
то ли смехом потешить, то ли грустью прижаться?

Только очи таращит, два зеленых страшила,
обняла деду ногу и его всполошила.

Целовала искусно, щекотала нежданно
старику деревяшку, ой, да-дана-да-дана!

Прыскал со смеху дедка в шею гладкую мавки,
аж пустился вприсядку старикашка на травке,

аж тряслись бороденка у дедуни и губы,
аж обил костылем он ей жемчужные зубы.

"Что ж целуешь-милуешь только клюшку убогу?
Что ж не деда ласкаешь, а дубовую ногу?

Видно, чертово семя не взрастает высоко.
Ах ты, тварь водяная! Лихоманка потока!

Соблазнить деревяшку хочешь ты на потеху.
Ой, да-дана, да-дана! Право, лопну со смеху!"

Заюлила вкруг деда та русалочья дуся:
"Подь со мною, дедуня, дедунечек, дедуся!

Буду нянчить на печке из цветного коралла,
откормлю тебя галькой, что волна намывала.

Каждый день в моем замке будет праздник и отдых,
зацелую до смерти в очарованных водах".

За суму, за бородку старика потянула
в омутовые волны и с ним враз потонула.

Не успел оглянуться, как вода оседлала,
не успел попрощаться, как его не бывало.

Заклубилися волны, и сомкнулась стремнина,
тотчас сгинули торба, борода и плешина.

Лишь костыль деревянный из воды и тумана
выплывает победно – ой, да-дана, да-дана!

Он ничей проплывает посреди черноречья,
он водою избавлен от стыда и увечья.

И туда и сюда он по пучине метался
кораблем, что в дороге без команды остался.

Пригреваясь на солнце, жизнеробом свободным
на своем заплясал он отражении водном.

И проворные волны вместе с ним поскакали –
ой, да-дана, да-дана! – в позасветные дали.


ХРЫЧЕВСКАЯ БАЛЛАДА
Перевод Г. Зельдовича


Молотилось об землю — да сухое полено:
Отчекрыжило ногу старичку до колена.

Брел зачем-то куда-то непутевым кочевьем
И застыл возле рощи, но спиною к деревьям.

И бельмом, но краснявым зазирал старичонка,
— Ой, да-дана, да-дана! — как речьится речонка.

Извихнулась из глуби водяная девица,
Да как брызнула в бельма — аж дедуга кривится.

Ей хотелось быть нежной, и хотелось быть лютой,
И улыбить улыбкой, и засмучивать смутой!

И таращила глазья — изумрудные вспуги, —
Обняла его ноги — стосковалась по друге.

Целовала щекотно, целовала взажмурку, —
Ой, да-дана, да-дана! — деревянную чурку!

Хохотал он впокатку над поблазницей падкой,
Аж запрыгал по травке, аж пустился присядкой.

Аж тряслась бороденка, и подщечья, и губы,
Околачивал чурку об жемчужные зубы!

"Отчего ж ты целуешь только эту колоду?
Али брезгуешь плотью, что мне дадена сроду?

Убирайся же к черту — бесовская утроба,
Ты, русалочья дохлядь, ручьевая хвороба!

Ой, помру я со смеху, а помру — не забуду,
Как мою деревяшку искушаешь ко блуду!"

Обхватила объятьем, окрутила, как дзыга:
"Так иди же со мною, ты, дедуля-дедыга!

Я тебя полелею на печи из жемчужин,
Подприбойную гальку приготовлю на ужин.

Отведу я в хоромы, заживешь ты на славу,
А с губы моей выпьешь поцелуев отраву.

За бородку тянула, да за торбу бродяжью
К переглотчивым водам, что залоснились блажью.

Не успел оглянуться — волны хлещут, как плети;
Не успел помолиться — перестал быть на свете.

Заворочались воды, размешались размешью,
Да и сгинула торба с бороденкой и плешью!

Лишь чурбак перехожий — деревянная рана —
Победительно выплыл — ой, да-дана, да-дана!

Мог поплыть себе прямо, мог податься не прямо,
От калечья свободный и отмытый от срама!

И хорошей дороги заискал он повсюдно,
Будто судна отломок, убежавший от судна.

Отогрел на припеке — да свою мосолыжку,
На своем отраженье затевал перепрыжку.

И не мог надивиться своему поособью —
И — да-дана, да-дана! — бултыхнулся к загробью.