Произведения, принятые на рождественский конкурс «Простые чудеса»

Предрождественский разговор с 5-летним сыном.

Глазкам спать мешает озорство…

- Папа, расскажи про Рождество.

- Вот  представь  обычный хлев…сарайчик.

Там давным-давно родился мальчик.

Он был очень добрым, слушал маму,

без капризов надевал пижаму,

не бросал в родителей подушки,

и давал другим свои игрушки.

• И в футбол с мальчишками играл?
• Главное, что нос не задирал!

- А собака у него была?

- Помню про вола  и про осла…

А когда подрос, понёс свой крест

и вот так добрался  до небес, 

где, наверно,  с дедушкой дружил.

 - С нашим?  Или с кем-нибудь чужим?

Он ведь самый правильный мужик.

Всех своей заботой  обогрев,

ввысь умчал, ещё не постарев,

и оттуда смотрит на тебя,

терпеливо шалости терпя.

- Можно на него взглянуть вблизи?

- Лучше маму завтра расспроси…

***

№2  Сочельник… В этом городе большом

Сочельник… В этом городе большом

Меня как будто долго ждали где-то,

на карте сложенной – простым карандашом

намечен кем-то путь и, скомкав сигарету,

бреду в снегу по тающей булыжной мостовой,

по улице живой.

И провожают ангелы меня,

застывшие в витринах, синим взглядом,

ночной неон сменяет сумрак дня,

а дух дворов – густой радушный ладан…

Должно быть, именно туда, где от свечей тепло

народ смело.

Я в одиночестве вне времени стою,

блестит от луж на улицах булыжник,

Фонтанка льет Charmante Catherine свою,

сияют звезды Троицкого в вышних,

и Роты только строятся и смотрят на вокзал,

но кто бы мне сказал…

Что, мол, стучите и откроют вам,

что кровь, как водится, людская – не водица,

да только крепко ль верится словам,

но, словно сон один и тот же снится,

во времени забытый Питер вновь и вновь зовет…

Чернеет небосвод.

Вот волны с перехлестом на гранит

Нахлынули, залили мостовые,

Туман укутал строгий, стройный вид,

Одни деревья ввысь тянули выи.

Над мрачным маревом болот, сводя с ума,

Гуляла тьма…

Тогда в просветах туч открылась высота,

и в темноту проплыло: аллилуйя!

И ветер целовал Неву в усталые уста,

и просветлела ночь от поцелуя…

И, словно кто-то здесь за все любовию воздал,

Зажглась Звезда.

*** 

№3 Рождественская зарисовка 

 …И  родила  в загоне для скота,

сама еще почти дитя. Кто знает,

была ль она невинна и чиста.

Но как по мне, любая мать — святая…

Младенец спал в кормушке. Вот дела.

А вол с ослом обогревали  воздух.

И всем хватало этого тепла.

Волхвы же толковали жизнь по  звёздам,

чей яркий свет  таинственно струил,

как взгляд Отца, смотревший из вселенной.

Не мог соврать архангел Гавриил,

что этот мальчик  — необыкновенный.

А тот  вдыхал  божественный эфир,

и знал уже про белый плащ с  подбоем

кровавым, и вмещал в себя весь мир,

в котором  были даже мы с тобою.

***

№4  Канун Рождества

По сЕрдцу зябь, по рту полынь -

к прозрению веков -

вдоль "Кёниг Бир" - под гам гусынь,

шипенье индюков -

здесь застеклённые кресты -

в гирляндах мотылей,

как явных вЕчерей холсты

хмельных учителей;

здесь некто в белом тянет нить

(наверное - дресс - код),

и некто в чёрном встал отлить

( опорожнить живот ) -

над ним фруктовое панно,

лозой обвитое,

где воробей клюёт зерно

геноможитое...

" Зима - зима..." - зовёт Алсу

в шаверму у ворот,

у рыбной лавки путассу

терзает чёрный кот;

раскисло - лучше бы мело

по саду - нагишом.

Дрожит фонарное гало

над мамой с малышом.

Спиной вперёд - туда, где львы

нанизаны на стих;

где верно ждут меня волхвы -

раскинуть на троих;

шуршит ростральная вода

(петля туземская),

над ней сакральная звезда -

довифлиемская.

*** 

№5 Как будто манну чудотворную

Как будто манну чудотворную

Объятий снега ждёт земля.

Снежинки падают на чёрное,

Преображение суля.

Который век живет предание

О том, как ночь была светла,

Как согревало вас дыхание

Вола, овечки и осла.

Но таял свет от звёзд искрившихся,

Покуда вовсе не исчез.

Помилуй, Господи, родившихся

В век угасания чудес,

Избави их от смертной пагубы,

О чём и сам в слезах просил.

Но только снег летит и падает,

Летит и падает без сил.

Всё отдалённей, всё размытее

Звенит хрустальный голосок.

Переменить финал события

Он не хотел, а Ты не мог.

Но ради ангельского облика

Ты их, новоприбывших в рай,

Не по земле, так хоть по облаку

На лёгких санках покатай.

*** 

№6  Рождение

По склонам холмов каменистых

Стелился холодный туман,

В глуби было сухо и чисто,

У входа разросся бурьян.

Рожала недолго, нетрудно,

С потоком живительных вод.

И что вдруг почуяла смутно,

Дитя положив на живот?

А прежде казалось ей долго,

Что тяготы ждут впереди…

Но бремя исчезло, как только

Дитя потянулось к груди.

Смотрела, как чмокает сладко,

Как бьется его родничок…

Целуя в ладошки украдкой,

Дитя завернула в платок.

И чаяла, что в целом свете

Роднее, любимее – нет.

И больше нет горя и смерти,

Есть – жизни негаснущий свет.

***

№7  Главное чудо

В писание святое,

а может - не в святое,

а в притчу во языцех -

уверовал народ.

Её не учат в школе,

и даже - в институте,

но вспоминают в семьях -

как раз под Новый год.

Однажды старый плотник,

с беременной невестой , -

зачатьем непорочным -

шёл в город Вифлеем;

и в сумерках случились

у роженицы схватки,

в гостинице, однако,

мест не было совсем.

Тогда старик к вертепу

сопроводив невесту,

рванул за повитухой -

по слухам, из родни;

но было слишком поздно -

оборотившись мухой,

престранную картину

увидели они.

Дыханием согретый

телёнка и ослицы,

в яслях лежал младенец,

по виду - будь здоров;

вертеп заполонили

барашки с пастухами

и царские подарки

от прибывших волхвов.

Поскольку с важной вестью

спустился Ангел божий -

отметив место родов

звездой на небесах,

он пастухов с волхвами

оповестил о чуде -

кому же, как не Богу,

знать всё о чудесах.

А чудо заключалось

не в продолженье рода

Иосифа с Марией,

и прочей чепухе -

в рождении Мессии -

спасителя народа

несчастной Иудеи,

погрязнувшей в грехе.

Идею этой притчи,

а может быть - не притчи,

понять совсем не сложно -

и маме, и волхву -

и в праздники, и в будни

всем нужно обращаться

в роддом, для скорой помощи,

а не рожать в хлеву.

***

№8  Рождественские стансы

Ёлка синтетическая. Немыслимые качели.

Искусственный снег. Огни зажигает сочельник.

Волхвы в камуфляже, ни погон, ни лычек,

и звезду на шампур нанизывает шашлычник.

На площадь смотрю. Подыскиваю эпитет.

И кажется мне, продолжается бегство в Египет.

По тайной тропе, по дороге, где дикие звери,

которых Господь укротил, согласно поверью.

Где Иосиф идёт, на осляти Мария с младенцем,

а следом, по ходу, и я - впадающий в детство.

Впадающий в бегство, в безмолвие чистого снега,

рождественских звёзд не хватающий с неба.

Или звёзды угасли? Или просто ухудшилось зренье?

Может, то и другое. Допивай контрафактное зелье!

Здесь другие теперь - словно нас не стояло.

Свод небес опустел, где звезда мне сияла.

***

№9 Тогда волхвы

…Тогда волхвы, судьбу  благодаря,

младенца посчитали за царя.

Он рос как правоверный иудей.

Кому-то  мог казаться чудаком,

кому пророком,  а  кому —  врагом.

И всё — из-за непонятых идей 

и вроде бы  опасных  разговоров.

Но в чём они не совпадали с Торой?

Как осквернил их веру его рот?

Он праздновал и Пасху, и Суккот,

и посещал исправно синагогу,

и неподдельно почитал их  бога.

Его распяли. 

Он воскрес.

И в поднебесье 

тот иудейский мир 

ему стал 

тесен.

*** 

№ 10 Снег

Ты приходишь, стоишь за окном, не пытаясь войти.

Волоокий, почти равнодушный, как прежде манящий.

Первобытный, любимый мой, древний космический ящер,

извиваясь в жемчужном пространстве, сверкай и светись

миллиардами царских полушек на шкуре своей –

это силы небесные кинули: нате, ловите!

По какому-то, необъяснимому чаще, наитию

я руки не тяну – у огромных холодных зверей

к людям нет сострадания: можешь обнять и, шутя,

обратить мою воду в кристаллы, того не желая.

Я смотрю из окна: ты огромен и нет тебе края.

Ты спокоен, вездешен. Быть может, когда-нибудь я

стану частью твоей и, над чьим-то окном пролетая,

вдруг Рождественской ночью на тёплой ладони растаю.

***

№11 Скрип коловрата...

Скрип коловрата. Гусиный фритюр.

Зуд нарезной предисловный.

Горка салата; развесистый сюр -

шубный, мимозный, морковный...

Время напутствий от вещих матрон;

под любопытство живое,

дурню в ушанке - ступить на балкон -

в лапы оттаявшей хвои;

и накатившим, под шум в суете,

злыдням с набитыми ртами -

время тебя утвердить на кресте,

врезавшись в тело болтами;

и на янтарный сочащийся срез

казни твоей бессердечной -

ловко надвинуть стеклянный протез -

звёздочкой пятиконечной;

чтоб распотешиться пляской шаров -

сада и зимнего леса;

дивным замесом зверей и даров -

от кругового развеса;

чтоб расчехлить перепаянный жгут -

в светышах, тронутых лаком;

чтоб оплести тебя множеством пут,

как небеса - зодиаком.

Тихая, нежная - я и теперь,

сквозь мишуру навесную,

слышу, как дышит твой раненый зверь,

загнанный в душу лесную,

чую как ждёт: и тебя, и сестёр -

близости к нам авербальной -

адского пекла трескучий костёр,

пепел любви погребальной;

Чудо в колючках, уже не спасти

сказку твою от злодеев...

Ты пожалей нас, прости нас, прости -

глупых слепых чудодеев.

***

№12 Три праздника

                             «Завтра ветер переменится, завтра прошлому взамен он придёт,

                             он будет добрый ласковый ветер перемен»     Наум Олев

Вера не зависит от того,

кто когда справляет Рождество.

Пусть всех примирит такой подход:

в среднем Рождество — на Новый год!

Чуда обновления мы ждём!

Градус настроенья — на подъём!

Благостно… И войны — только сон…

Будет мир Спасителем спасён!

Да к тому же, между двух Рождеств,

каждый от души попьёт-поест.

Так спасибо, Бог, что день возрос!

Что приходит к детям Дед Мороз!

*** 

№13 В лазурном взоре

Оттенков винных – спала полоса,

В ночных глубинах тонут небеса.

Но мрак все гуще, тишина все злей,

Во тьме гнетущей – один ты на земле…

Но что сверкает там, в разрывах туч?

Звезда святая посылает луч,

И все светлее тот небесный дар,

Ведомый ей, уходит Бальтазар.

Звезда все ярче и, спускаясь с гор,

Зов тихий: Старче… – слышит Мельхиор.

Оставив стадо, ищет звездный свет,

Тропою над, Каспар спешит вослед.

Песок пустыни струится золотой,

Во славу жизни бесценной, не пустой.

Сочится с неба, моросит елей,

И тает небыль, небо все светлей,

И вьется ладан воздухом густым…

Волхвам отрада одна – быть рядом с Ним.

Идут, и вскоре тьма тает без следа…

В лазурном взоре – светится звезда.