Обзор произведений августовского ТОПа (продолжение)

Дорогие авторы, этим обзором я завершаю редакторскую деятельность. Благодарю Александра Владимировича Питиримова и нашу замечательную редколлегию за помощь и доброжелательную атмосферу. И я очень признательна всем, кто просто был рядом и поддерживал душевным теплом и добрыми словами ❤️

Ночами звёзды тянутся к земле... Надежда Буранова

https://poezia.ru/works/184578

Это прекрасное стихотворение-созерцание и одновременное размышление, полное светлой образной музыки. Почти сонетное дыхание первой сдвоенной строфы позволяет ощутить вечную цикличность происходящего, отчётливо проявленную в пределах отдельной человеческой жизни. Деликатные олицетворения раскрываются подобно мягким лепесткам, упраздняя границу между человеком и природой, между отдельным и общим. Метафоричность скрытого сравнения поражает своей прозрачной глубиной, заставляет внутренне остановиться и вспомнить что-то важное, почти утраченное в суете житейского попечения.

Автор задаётся вопросом, ответ на который так же дуален, как всё в этом мире. И возникает сам вопрос не в голове, а в сердце. И сердце сразу отвечает: тем, что не делит, а лишь разводит в стороны, чтобы можно было видеть и одно, и другое.

В ненагруженных и ясных антитезах двух следующих строф скрывается единственный и естественный вывод: находить радость в том, что есть.

Такие стихи, подобно материнскому присутствию, всегда умиротворяют и дают ощущение защищённости.

Стихи к нему приходили обычно ночью… Аркадий Шляпинтох

https://poezia.ru/works/184146

Не раз было сказано, что автор не всегда задумывается над глубинным смыслом того, что пишет, а просто повинуется вдохновению. Но упомянутый смысл есть всегда. Абсолютно. И в этом стихотворении очень просто говорится о том, что принято называть бессознательным. Вообще, его можно условно сравнить с чемоданчиком, который уже по природе чем-то наполнен, когда человек приходит в мир. А далее туда отчуждается всё, что не было принято теми, чьё принятие было важным. И чемоданчик становится всё тяжелее. И никуда от него не денешься. И надо сказать, в нём нет ничего плохого, есть только то, что не приняли или даже запретили. Там много истинных сокровищ, которые по-детски страшно извлечь. И тьма там условная. Тьма опущенных век. Туда стараются не смотреть. От этого и темно.

Состояние вдохновения – особое состояние, где, в зависимости от его силы, ослабляются или даже временно исчезают выученные сценарии, и человек обретает природную внутреннюю свободу.

Гиперболизация, к которой прибегает автор, описывая крайние эмоциональные состояния, делает пространство зримым и живым, а образный ток – ощутимым.

Очень точно и бережно передана идея важности благополучия тех, кто дорог. Степень необходимости «жить с оглядкой» может различаться от момента к моменту, но, присутствуя даже в малой степени, она влияет на глубину контакта с собой. Не на саму возможность, а на конструктивность диалога. «В облом»? Может быть. Но это выбор. Попытки коннекта продолжаются всю жизнь. То, что главный герой принял называть игрой, есть принятие ситуации, где для полноценной беседы с собственными тайнами просто не хватает времени. Только регулярное «приветствие». И ощущение уверенности в этой «регулярности» позволяет оставить всё, как есть.

Стихи Аркадия всегда написаны понятным языком. Как-то так говорит жизнь, когда знает, что её слышат.

Лист Мёбиуса. Алексей Борычев

https://poezia.ru/works/184580

О том, что такое «сонет» и «венок сонетов» можно прочитать во многих источниках. Думается, за три столетия он благородно эволюционировал, хотя и в пределах формы. Здесь в качестве единицы – французский вариант со смешанным типом рифмовки.

Я верно болен: на сердце туман (?)

Похоже? Нет. В известном стихотворении Николая Гумилёва связь с внешним миром то и дело выходит на первый план. У Алексея Борычева внешнее практически полностью переведено в пространство глубинных процессов. Другими словами, говоря о внешнем, автор описывает его взаимодействие с внутренним миром.

Можно, конечно, сравнивать разные реализации данной формы, но моей задачей является рассмотреть конкретное произведение как единственное, взглянуть на него со всех сторон и попытаться как можно лучше понять автора.

Лист Мёбиуса… Я специально свернула соответствующим образом бумажную полоску, чтобы и на физическом плане прочувствовать отличительные свойства: непрерывность, односторонность и следующую из продольного разреза связность. Всё это можно проследить и в венке. Особое удовольствие – отдельно открыть Магистрал и параллельно прокручивать сонеты, с 1 по 14, наблюдая, как каждая строка композиционного ключа моментально раскрывается, подобно цветовому градиенту – в пределах всего лишь нескольких ключевых точек, но с великим множеством промежуточных, в которых заключены все известные – простые и сложные – тропы. Упомянутые обороты речи в данном случае не только обогащают, но и поддерживают стабильный уровень образно-эмоциональной экспрессии, благодаря чему произведение напоминает глубокую и спокойную реку, богатую подземными притоками. Фундамент магистральных тезисов преобразуются в локальные опоры эмпирически аргументированных доказательств, как логических, так и чувственных. Автор исследует устройство мироздания через внутренний отклик. Абстрактная идеальность божественного мира мягко скомпенсирована собственными сомнениями и вдумчивыми попытками наладить контакт. И хотя стихи формально обезличены обобщением, главным действующим лицом является состояние единства, ситуативно претерпевающее нечто, подобное импульсной переполяризации. Кроме того, автор визуализирует внутренние процессы, пользуясь особой сакральной эссенцией научных изысканий, доступной на общей грани науки, религии и лишённой формального описания жизни, где чувства зрячи, а зрение чувственно. При этом, как я уже сказала, нет ни формального собеседника, ни даже отдельно взятого себя. Это и есть Лист Мёбиуса. И как бы читатель ни пытался отделить общее от личного, в пределах венка этому помешает ранее упомянутая связность. Объект и предмет исследования перетекают друг в друга, и в состоянии идеальной совокупности то и дело меняются местами с исследователем.

Особая литературная ценность как данного произведения, так и нижеприведённых:

https://poezia.ru/works/107717

https://poezia.ru/works/107405

https://poezia.ru/works/107349

заключена в уникальном подходе, в самой попытке уложить в жёсткую поэтическую форму наблюдаемые пространственно-временные связи и таким образом зафиксировать то, что в естественных условиях плохо поддаётся контролю. Зачем это нужно? Одной из причин я вижу увеличение продолжительности контакта в тех точках, которые лишь условно существуют в линейном времени. И это здорово, что суммарный вектор современной поэзии насыщен столь разнообразными и содержательными компонентами.

Блокадные фрески. Евгений Лукин

https://poezia.ru/works/184555

Перед нами цикл маленьких историй, каждая из которых болезненно отзывается в человеческом сердце. Писать на подобную тему издалека – всегда сложно. Но у каждого пишущего есть собственная история-отражение значимых для человечества событий. Мне думается, желание написать о том, что случилось, продиктовано желанием поддержать тех, кому пришлось через это пройти, и внутренне преклониться перед их судьбой. И нужны такие стихи, нужны, чтобы напоминать людям о том, как бывает, и как не должно быть.

Из этого цикла мне хочется особенно отметить стихотворение «Блокадный дневник». Простыми словами, среди которых нет ни одного лишнего или неверного, автор пересказывает полную боли историю ребёнка, от которого судьба потребовала такого мужества, на которое редко способен взрослый.

В антитезах первой и второй строф неумолимо сходятся прошлое и настоящее. И на их печальном контрасте пронзительно отчётлив образ девочки Тани. Словно цветок жизни, сбросив все лепестки, кроме одного, вдруг задумался и решил оставить этот последний, потерявший неизмеримо больше, чем те, которые ушли. И неотделима Таня Савичева от своего дневника, в который капля за каплей перетекла её стынущая от боли душа. И невозможно без внутреннего содрогания читать полные глухо пульсирующей боли странички маленькой записной книжки:

Дверь на улицу настежь входная,

И раскрытый дневник на столе…

И не думает девочка Таня,

Что прочтут его все на земле.

Плисецкая. Владимир Мялин

https://poezia.ru/works/184566

Этими стихами хочется спокойно наслаждаться. Цикл выглядит великолепной синтаксической анафорой, где в качестве основной конструкции – глубокое восхищение великой балериной, откровенное и почтительное одновременно. О чём тут рассуждать? Лучше сами читайте ) А я всё-таки скажу. Мне не довелось видеть Майю Михайловну на сцене. Но в строках Владимира Мялина она жива, прекрасна и близка. Вряд ли такое впечатление сложилось бы после просмотра записи, пусть даже самой лучшей.

Плывёт и тает, словно льдина,

Великолепно холодна.

…

Полна каприза и отваги,

Поводит бёдрами – из мглы;

Волнит испанские зигзаги,

Острит цыганские углы.

Так тонко прочувствовать мало кто сможет. Тем более, облечь в слова.

Чувственное и в то же время детски-чистое любование танцем, размышление о той, которая вкладывала в него не только душу, но и всю свою жизнь, и до мистичности чудесная вечерняя Москва – всё это предстаёт перед читателем в виде нескольких глубоко насыщенных стихотворений. Автор внимателен и с любовью подмечает детали, значимость которых на первый взгляд неочевидна, но при более близком рассмотрении понимаешь, что они существенны и важны. Чудесные метафоры, ювелирно точные эпитеты, относящиеся к сценическим ролям, самобытное звуковое благолепие – всё это есть в поэзии Владимира Мялина. Пятое, завершающее стихотворение, менее напряжённое, чем предыдущие. Однако, оно особенно важно: в нём автор возвращается к реальности и к самому себе в ней, смотрит на всё как бы со стороны, делает ещё один вывод, одновременно разделяющий его с поэтической мечтой, и вслед за этим дарит читателю великолепные стихи.

26 августа – день расстрела Н.С. Гумилёва. Памяти поэта. Александр Закуренко.

https://poezia.ru/works/184482

Рассуждая о стихах, написанных в память о ком-то, сложно не углубляться в жизненный путь того, кому они посвящены. Непросто говорить об этом цикле, не проводя параллелей, не погружаясь в череду горьких в своём величии событий. В какой-то степени автор посвящения и сам желает оставаться за кадром. Но правильно здесь сказать именно о приведённых стихах. Акмеистичность всех произведений, составляющих данный цикл, и есть поэтический мемориал. Думается, Гумилёву бы это понравилось.

Любовь и лёд – это то, что красной нитью прошло через жизнь поэта. Так гораздо ближе к нему, ближе, чем даже сказанное им самим.

В цикле четыре стихотворения, три из которых написаны с 1987 по 1989 год, а последнее – почти пятнадцать лет спустя. Возможно, посвящений больше, чем здесь представлено. На мой взгляд, важен и характер изменения во времени диалога между внутренним миром автора и тем, к чему обращена мысль. Последнее в приведённом цикле стихотворение, отделённое и отдалённое временным промежутком от трёх предыдущих, несёт в себе принципиально иной посыл. Это уже не обращение к тому, что было. Там выводы, за которыми годы размышлений над болью собственных мыслей, адресованных судьбе поэта. Здесь мы видим зияющую рану согласия с выбором судьбы:

Чем жить на чужбине, кормить голубей,

Чем миру князей служить,

Не лучше ли бросить убийцам – убей!

И песнь напоследок сложить

О том, как прекрасен задумчивый лес

И небо над ним и о нём

Прозрачное слово – крупинка небес,

Божественный окоём.

И это чрезвычайно важно и ценно – так прочувствовать чужую неизбежность и так её понять. И нет лучшей памяти, чем такое понимание.