В 1984 году Анатолий Жигулин кровью собственного сердца написал автобиографическую повесть «Чёрные камни», в которой рассказал о своей жизни, судьбах товарищей, о любви и смерти. Изданная многомиллионным тиражом в нашей стране и за рубежом, повесть Жигулина стоит в одном ряду с произведениями Солженицына, Шаламова, Домбровского, Гроссмана, Рыбакова. Пройдя тюрьмы и лагеря, чудом выжив на урановых рудниках, он сумел сохранить в себе человеческое достоинство, талант, веру в добро и справедливость, стал крупнейшим поэтом ХХ века.
Огромную роль в жизни и творчестве А.В. Жигулина сыграла Ирина Викторовна Неустроева. В истории литературы вряд ли найдётся ещё один подобный случай, когда поэт на протяжении почти четырёх десятилетий посвящал стихи только одной женщине. Сам поэт в 1984 году писал отцу: «Она – единственный человек, который четверть века спасает меня от гибели. Она помогла мне стать поэтом. Без неё я подох бы от белой горячки в средине 60-х в воронежской больнице или от туберкулёза…»
Их первая встреча произошла в августе 1960 г.
в редакции воронежского журнала «Подъём», а спустя два месяца он смотрел из
окна ее коммунальной квартиры на шестом этаже на кремлёвские звёзды и купола
соборов. И невольно вспомнил свою первую «экскурсию» по Москве, которую совершил
в июле 1950 г. в фургоне с надписью на борту «Мясные изделия», когда
их долго везли до Краснопресненской пересыльной тюрьмы…
Он словно не брал разбега в мастерстве, а внезапно взмыл в высоту… Романтик, философ, скептик и лирик – Равиль легко перевоплощается в героев своих стихотворений, и яркое действо разворачивается перед нашим взором – от зрелищ бродячего балагана до театра военных действий...
В поэзии Измайлова доминирует столь редкая ныне отстраненность от себя, позиция наблюдателя, в которой – ни на йоту самоупоения, словесной неряшливости выезжающих на своем имени и славе стихотворцев. Чтобы работать в рамках классической формы, – а Равиль так и жил, – нужны мужество и преданность родной традиции, кровь и пот честного проживания в шкуре поэта с его страшной реактивностью и совестливостью.
Прошли десятилетия, и линза времени укрупнила подлинное (как и ничтожное): стихи Измайлова оказались драгоценным сплавом афоризмов и живописных наблюдений Зримы, почти осязаемы и органичны его «глухой колодец тишины», «залпы тишины острожной и свинцовый грохот озерка», «змеиное шипенье листопада». С такой поэзией, где «воздух прослоенный режут косые пунктиры стрижей», отдыхаешь от постмодернистских игр со смыслами, не всегда очевидными и самим авторам. А зрелость ранних стихов Равиля поражает… Невозможно эту суть выжать из концентрированной образованности. Это – генная память! И она нашла, обязана была найти свой рупор...
Поэзия Меламеда – вневременная попытка спастись в христианском смысле и избавиться от физической боли в обыденном. Стихотворение – по Меламеду – должно боль останавливать. Несомненно, поэзия для Меламеда приравнена к вере. Может быть, поэтому в ней все ясно и ничего нового не нужно…
О том, что Меламед развивает идеи русской религиозно-философской мысли, написано немало, но хочется взглянуть на поэта с другой стороны, а именно как на ревностного и бескомпромиссного традиционалиста-охранителя, который призван напоминать нам, для чего существует традиция... Традиция по Меламеду – необходимое условие самоидентификации личности, а поэзия представляет собой воскрешение прошлого опыта. Поэт был убежден в том, что: «...при небывалом напоре ничем не сдерживаемого новаторства, пропагандируемого во всех областях искусства... следовать традициям – значит плыть против течения, и для этого тоже требуется дерзание почти героическое…»
Меламед доказал, что можно писать стихи, не принимая во внимание внешние факторы и литературные процессы. Полное отрицание постмодернистских практик, назначение себе жесточайших тематических и метрических рамок в то время, когда, казалось бы, у поэзии никаких рамок не осталось, – среди крупных поэтов рубежа веков невозможно найти второй пример подобного самоограничения...
Первая подборка ее стихотворений в «Комсомолке» начиналась с предисловия: «Новелле не пришлось много учиться: она долго и тяжело болела. Но она много читала, много слушала, много думала...» А потом у нее вышла пластинка (это был первый бардовский диск в СССР). Конверт от этой пластинки многим моим ровесникам помнится. Там на фотографии Новелла в косыночке, вполоборота. Ей было удобно работать за пишущей машинкой в косынке. Вообще она относилась к своему ремеслу с рабоче-крестьянской обстоятельностью. В ее рукописях не найти небрежности гения. Крупный округлый и всегда четкий почерк Матвеевой любили машинистки в редакциях – они видели, что и о них Новелла подумала.
Ее сердце было настроено на окраину, на барачный поселок, на тех, кого не слышат власти. Сколько горячих и даже яростных строк Матвеева написала в 90-х годах в защиту бездомных и всех отринутых! А ведь за полями бумажного листа и ей жилось очень трудно. Однажды спросил Новеллу Николаевну: «Для чего рождается поэт?» «Наверное, для пробуждения совести в людях», – ответила она…
Она написала за 30 книг стихов и прозы! Диапазон ее совести – от «Такое впечатленье, что сдан Севастополь без боя» до «Весь Крым вскричал: «Россия!» А Кремль ответил: «Да!»
И песни ее развлекали, отогревали, как угодно. Но ВЕЛИКОЕ РУССКОЕ СЛОВО ее жгло и к ладоням прикипало. Она прошла крестный путь русского поэта, ни разу не изменив форме и рифме, бедности и безвестности…
Таня когда-то меня спросила: «Что ты подумал, когда в первый раз меня увидел?». И что тут ответишь? Что придумал, то и сказал: «Сразу понял, вижу нечто нездешнее». Все так: тончайшая и нездешняя.
Известие о ее смерти вызвало в сети шок. Шок и шквал откликов. Больше сотни только за несколько первых часов. Для ее многочисленных друзей и почитателей изо всех уголков мира это утрата, с которой невозможно смириться и которую трудно до конца осознать. И какие потрясающе высокие слова находят комментаторы для характеристики ее поэзии и выражения своих чувств. И очень часто встречаются определения «светлая»: светлая душа, светлый поэт, светлая личность…
Поэт с большой буквы и сама поэзия. И очень красивый человек во всех смыслах. Я не знаю людей, которые, познакомившись с ее творчеством, не подпадали под магию ее таланта и обаяние личности - всегда молодой и отмеченной божественными знаками, такой разной и бесконечно прекрасной.
У Татьяны Аиновой вышло четыре книжки стихов, она лауреат целого ряда поэтических конкурсов и фестивалей, публиковалась в изданиях Украины, России, Германии, США и других стран (сборник поэзии Татьяны Аиновой "АквариуМистика" ценят в Японии...»). В ее книжках десятки первоклассных текстов, которым суждено долгое присутствие в поэзии. Нас всех они точно переживут.
Сopyright © 2001- 2021
Все права защищены Поэзия.ру ( info@poezia.ru )
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам.
Незаконное их использование преследуется по закону.
77320
134048
750
