Первая подборка ее стихотворений в «Комсомолке» начиналась с предисловия: «Новелле не пришлось много учиться: она долго и тяжело болела. Но она много читала, много слушала, много думала...» А потом у нее вышла пластинка (это был первый бардовский диск в СССР). Конверт от этой пластинки многим моим ровесникам помнится. Там на фотографии Новелла в косыночке, вполоборота. Ей было удобно работать за пишущей машинкой в косынке. Вообще она относилась к своему ремеслу с рабоче-крестьянской обстоятельностью. В ее рукописях не найти небрежности гения. Крупный округлый и всегда четкий почерк Матвеевой любили машинистки в редакциях – они видели, что и о них Новелла подумала.
Ее сердце было настроено на окраину, на барачный поселок, на тех, кого не слышат власти. Сколько горячих и даже яростных строк Матвеева написала в 90-х годах в защиту бездомных и всех отринутых! А ведь за полями бумажного листа и ей жилось очень трудно. Однажды спросил Новеллу Николаевну: «Для чего рождается поэт?» «Наверное, для пробуждения совести в людях», – ответила она…
Она написала за 30 книг стихов и прозы! Диапазон ее совести – от «Такое впечатленье, что сдан Севастополь без боя» до «Весь Крым вскричал: «Россия!» А Кремль ответил: «Да!»
И песни ее развлекали, отогревали, как угодно. Но ВЕЛИКОЕ РУССКОЕ СЛОВО ее жгло и к ладоням прикипало. Она прошла крестный путь русского поэта, ни разу не изменив форме и рифме, бедности и безвестности…
Таня когда-то меня спросила: «Что ты подумал, когда в первый раз меня увидел?». И что тут ответишь? Что придумал, то и сказал: «Сразу понял, вижу нечто нездешнее». Все так: тончайшая и нездешняя.
Известие о ее смерти вызвало в сети шок. Шок и шквал откликов. Больше сотни только за несколько первых часов. Для ее многочисленных друзей и почитателей изо всех уголков мира это утрата, с которой невозможно смириться и которую трудно до конца осознать. И какие потрясающе высокие слова находят комментаторы для характеристики ее поэзии и выражения своих чувств. И очень часто встречаются определения «светлая»: светлая душа, светлый поэт, светлая личность…
Поэт с большой буквы и сама поэзия. И очень красивый человек во всех смыслах. Я не знаю людей, которые, познакомившись с ее творчеством, не подпадали под магию ее таланта и обаяние личности - всегда молодой и отмеченной божественными знаками, такой разной и бесконечно прекрасной.
У Татьяны Аиновой вышло четыре книжки стихов, она лауреат целого ряда поэтических конкурсов и фестивалей, публиковалась в изданиях Украины, России, Германии, США и других стран (сборник поэзии Татьяны Аиновой "АквариуМистика" ценят в Японии...»). В ее книжках десятки первоклассных текстов, которым суждено долгое присутствие в поэзии. Нас всех они точно переживут.
Владимир Георгиевский (Амельченко)
1959 - 2013Голос его стихов подчас негромок, но заставляет вслушиваться в озвученную ими по-оруэлловски беспощадную картину современности. В отличие от рифмованных газетных передовиц иных “гражданских поэтов“ стихи Владимира исполнены не только горькой констатацией, но болью за страну и милосердием к людям.
Поэтика Владимира Георгиевского тяготеет к школе таких мастеров слова, как Василий Фёдоров, Николай Тряпкин, Владимир Соколов, чьё творчество стало достоянием народной культуры, вошло в обиход самых простых людей – песней в кругу семьи, стихотворением со страницы учебника. Стихи Георгиевского хрестоматийны в лучшем смысле слова, поскольку Владимир продолжает классическую линию русской поэзии XX века, которую отличает доверительная интонация, близкие сердцу каждого человека темы: любовь к отчему дому, рабочая честь, рыцарское отношение к женщине, материнская доля. Темы, давно не вдохновляющие многих нынешних версификаторов... В эпоху техногенных катастроф и колоссального разобщения людей так не хватает разговора по душам, откровенного и – главное – по существу. Поэзия Владимира Георгиевского и есть такой разговор...
Он как-то не нагружал собой землю, не давил весом на почву. Летал, метался, вспархивал, нигде надолго не приживался, не прописывался ни в чем окончательно и навсегда… После выхода первой книги оставил временно поэзию. Надежда Замовская во Владимире говорила (с его слов), что он почувствовал – лирические стихи кормятся его здоровьем и жизнью. Те – Пир, Синичка и др. Выбрал жизнь, занялся керамикой, сменил город. И – получилось, пошло в рост, стало востребовано… Как когда-то в Танаисе решил жить, как будто уже всех победил, – так и продолжал. Не целеустремленным желанием и трудом брать жизнь, а легкостью и обаянием. И была в этом какая-то «стрекозиная» правота, превышающая «муравьиность»…
Начало 90-х, фестиваль в Ростове. Идем по летним пыльным улочкам, Виталий читает стихи о том, что попадается навстречу и приходит в голову. В рифму, с аллитерациями и каламбурами. Кроме меня, публики рядом нет. На ветер читает, в воздух, рождая строфы на ходу и отпуская в тихую провинциальную вечность...
– По-хорошему – говорит, словно сам себе, – надо бы всё заново написать. О чем в юности было написано. Стихи о самых простых предметах, о фундаментальных вещах жизни – о родине, о природе, о любви, о семье...
К 1917 году Александр Александрович Солодовников успел с отличием окончить Императорскую Академию Коммерческих наук в Москве и юридический факультет Московского университета. Всю Первую мировую работал медбратом в лазаретах, умудряясь совмещать это с учебой. Служил в армии: сначала в Белой, потом в Красной. До своей женитьбы, то есть до тридцати лет, успел пережить два ареста и длительное пребывание в лагере исправительных работ. Брак c Ниной Паутынской оказался, с одной стороны, крепким и счастливым, с другой – несчастным: супруги похоронили двоих маленьких детей, одного за другим, и старость встретили в одиночестве… Впрочем, до старости нужно было еще дожить. Третий в жизни рядового московского бухгалтера Солодовникова арест пришелся на 38-й год. Шесть лет лагеря – в шахтах, на молибденовых рудниках – и потом еще десять лет поселения. Потом реабилитация и возвращение в Москву.
В последние годы жизни супруги Солодовниковы часто приходили в церковь Ильи Обыденного. Александр Александрович мог часами стоять на коленях, опираясь на свою палку. Часто по его лицу текли слезы…
Лучшие стихи его связаны именно с храмом, богослужением. Музыка гимна, или, вернее, ликующего благодарственного псалма для Солодовникова совершенно органична, она возникает вновь и вновь, причем в разные периоды многотрудной жизни, но столь же органична для него горестная музыка псалма покаянного и тихая пронзительность сердечной молитвы…
Сopyright © 2001- 2020
Все права защищены Поэзия.ру ( info@poezia.ru )
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам.
Незаконное их использование преследуется по закону.
75449
131233
746
