Обзор произведений апрельского ТОПа

На этот раз мой выбор пал, в основном, на стихи, написанные женщинами. Мой обзор на две трети состоит из страстных, нежных, вздорных и гармоничных, веселых и грустных, странных и необыкновенных произведений. Весна пробуждает в нас самое лучшее. И несмотря на то, что подборка получилась короче обычного, я в восторге от каждой строки. Выбор моих коллег тоже очень удачный. Но давайте – ближе к делу.

здравствуй (Екатерина Камаева)

Есть у ненцев веселая народная песенка «Ялякоко яля» («Солнце-солнышко»). И по ней очень ярко видно отношение народов Крайнего Севера к солнцу и даруемому им теплу. Видно, какие ненцы – сильные и славные люди. Встречая полярный день, не грех и поздороваться со светилом. Провожая, можно и попрощаться. А в промежутках честно принимать то, что дарует день, то, что несет с собой ночь. Сама я тоже много лет прожила в Заполярье, а потому нехитрую красоту северных пейзажей и северных верований, обычаев, быта, ценю и нежно люблю. Ритм стихотворения Екатерины Камаевой очень напоминает речь северных жителей, свободной, но мелодичной. А выбор слов меня поразил. Так мог бы думать на своем языке каюр, погоняя оленей. «От метели проверенный путь ломается голос ветра срывается в ухо чуткое» – очень точные слова. Когда летишь на санях по морозной дороге чувствуешь именно это. И таких ловких слов и выражений здесь – целое стихотворение. А еще это красиво. И хорошо.

Уроки рисования (Наташа Корн)

К этому стихотворению у меня есть только одна претензия – странная пунктуация. Довольно неубедительно, что все от слов «Когда бы мне дарили поутру» до «и как деревья выживают здесь» оказывается одним предложением, да еще и вопросительным. Хотя изначально тон был другой, да и мысль определенно кончалась несколько раз. Впрочем, это мелочи. Разобраться можно. Гораздо ценнее, что стихотворение отворяет перед нами две двери. В мир вожделенный, заветный, пленительный, тихий и покойный. В мир большой и тяжкий, нависающий, пугающий, злой, пустой и мертвый. В мир, воображаемый. В мир, реальный. И настоящее, каким бы никчемным, поломанным, неправильным, оно ни было, скомкать и выбросить, как черновик нельзя. Любые помарки – правда, с которой придется жить. Иногда хочется думать, что это значит, – будто ошибок не существует вовсе. Ведь они все вели нас туда, где мы находимся. Значит, по-другому и не могло быть. Но в данном случае все более прозаично. Детство кончилось. И успокаивать себя нельзя даже так. Так чем дышат птицы, где находят силы? И как деревья выживают здесь? Хотя, возможно, этот мир – не такое уж безвоздушное пространство, раз в легких достаточно кислорода, чтобы появилось такое пронзительное стихотворение.

Хоронили удода (Алёна Рычкова-Закаблуковская)

Детство, как и стихи о детстве, – это особая Вселенная. И в ней свое незыблемое место занимает тема смерти. Рано или поздно (и чаще – рано) любой ребенок сталкивается с мертвым. Первая смерть домашнего питомца, пожилого родственника, кого-то из знакомых... Даже трупик, найденный на улице может послужить той особой отметкой, после которой каждый становится чуточку взрослее. Это стихотворение не зря завершается: «Мы были похожи на маленьких птиц, Прошедших негласный обряд посвящения». Да, смерть, которой ты впервые стал свидетелем, можно считать инициацией. И похороны – это обряд ее прохождения. Неприятный, неловкий, но по детскому разумению – необходимый. Да разве это не так? Интересно, что здесь, в этом стихотворении, речь идет не об этапе взросления. Инициация, посвящение, похороны птицы для этих детей – сочувствие, сопричастие, практически превращение в таких же птиц. Высшая степень эмпатии. И с переполняющими чувствами дети справляются как могут, как знают, как умеют. Интуитивно верно выбранный путь: «Нелепый такой ритуал человечий Сводил над землёй наши хрупкие плечи И остро лопатки, как крылышки птичьи, Светились сквозь платья».

Чудотворец (Людмила Максимчук )

Люблю этот цикл, в основном, из-за второй его части, простой и пробирающей этой простотой, но также и потому, что он заставил обратиться к поэзии. Скажу честно, до прочтения этих стихов не имела представления о поэте Махтумкули, да и вообще о среднеазиатской поэзии слышала и читала немного. Что, конечно же, неправильно. Там много жемчужин. Много интересного. Конечно, контекст времени и культурного кода надо держать в уме, но не восхититься некоторыми произведениями невозможно. «Мало говорил Махтумкули, – По глазам печаль его прочли. Лебеди отеческой земли, Иль не горько с вами разлучиться?». Печальны эти стихи. И поводов к тому не мало, сплошные потери сопровождали его в пути: потеря родной земли, потеря братьев и любимой, детей. И несмотря на все это – он чудотворец, потому что прекрасные стихи подобны чуду. На них порою мы смотрим в таком же восторге, как если бы кто-то воскрес. Иногда так и получается.Перед нами воскресает автор чудных строк. Это – та сила, к которой стоит стремиться. Чтобы рождались, росли и крепли новые чудотворцы. Как видите, – просто, но замечательно. Спасибо.

"Духота, как в шипящей харчевне..." (Дмитрий Коломенский)

Это стихотворение напомнило мне серию мультсериала «Любовь, смерть и роботы» под названием «Рыбная ночь». Кажется, – из первого сезона. В обзорах обычно указанную серию обходят, но мне она запомнилась чуть ли не больше остальных. Речь о путешествии отца и сына по пустыне на машине. Они останавливаются на ночь, и через какое-то время перед ними оживает древний океан, когда-то находившийся на этом месте. В воздухе плавают гигантские древние рыбы. И сын, очарованный красотой этого невсамделишного мира, этого видения на границе миров, снимает с себя одежду и «взлетает». В конце он растворяется в той реальности, его поглощает гигантская древняя акула. Отец теряет своего ребенка. И снова становится тихо и пустынно кругом. Ночь приняла свою жертву. Тела не осталось. Ведь похороны уже провели. Превращение, пресуществление, произошло. Очень поэтичная серия. Понимаю, почему она многим показалась странной. Но я – в восторге. Как и от этого стихотворения Дмитрия Коломенского. Тоже вечер, ночь, меняющие формы окружающего, обманывающее зрение. То ли время, то ли ветер, то ли воображение меняют не только то, за чем наблюдают, но и самого наблюдающего, лирического героя, автора, читателя. Какая жертва потребуется в оплату метамарфозы? Какая в этом смысл? «И мне не ясна Цель, к которой я должен стремиться, Если в каждый момент из меня Время лепит то рыбу, то птицу, То росу на окраине дня».

Черновик (Андрей Ивонин)

Наверное, самые необычные, замечательные строки этого топа: «Утро, похожее на черновик: слово, ещё одно слово, помарка». Напоминает зыбкое ощущение раннего утра, когда только проснулся, и со сна все кажется продолжением сна, чем-то, что можно переписать и переделать, пережить, в итоге зачеркнуть и выбросить, скомкав. И потом можно начать заново «с новой строки» все, что хотелось бы оставить, показать учителю. Некоторые набело переписанные миры с виду неказисты, но – кто мы такие, чтобы это обесценивать? – «Кухонных диспутов крестики-нолики, чайник на шатком, обшарпанном столике пишутся с новой строки». Простой и понятный мир, чистый и упорядоченный. И все – на своем месте. А если ошибки и появятся, то с ними можно будет смириться. Это стихотворение ощущения, импрессионистская картинка. Тоже своего рода черновик. Но и его не стыдно будет показать учителю.

Когда зима (Елена Бородина)

Мне не сильно нравятся циклы стихов, просто потому что не все части цикла бывают равнозначны по полноте ощущений и силе чувств. Действительно, трудно на большой дистанции удерживать запал. В данном случае – определенно претензия снимается. Все части этого цикла хороши. И хороши по-своему, что немаловажно, хотя и в одном тоне. Я не знаю, почему под этими стихами так мало лайков, и нет комментариев: может быть, здешняя читающая публика пропускает цикл по той же причине, что и я, – предубеждению к длинным текстам. Может быть. Но факт в том, что очень зря. Первая часть: детская непосредственность, милая наивность, зима как мгновение и один пролет камеры, маленькая сценка, эпизод – яркое воспоминание из далекого детства. И я вижу, как ребенок (подросток) просыпается по будильнику в школу, откидывает одеяло, принюхивается, – ммм… бабушка печет пирожки с утра. Спешит на кухню, а там уже собрались соседи. Кто помогает, кто мешается, кто тихонько или громко страдает. Может быть, за окном еще темно. Но светло в этом маленьком мире. И маленький человек на пороге новой жизни открыт всему, ему до всего есть дело, каждого он любит и каждого жалеет. И одиночества, боли, зимы, смерти просто не существует. Вторая часть – и страх одиночества и потерь и смерти. За той гранью, что когда-то перешагнул ребенок, все это уже есть. И за новой, следующей гранью, все слишком зыбко, слишком неизвестно. Третья часть – когда и одиночество и потери и смерть и зиму воспринимаешь, как данное, должное и даже родное. «Поскольку жизнь короткая такая, то либо плакать, либо наливать. Бесхитростно, без лишней шелухи кивнешь согласно. Тут же, шутки ради, в невесть откуда взявшейся тетради случатся мимолётные стихи». Стихи о границах, каждом последующем шаге, о принятии и мудрости. Зима – здесь только фон. Но фон значащий и говорящий. Ведь для нас зима – это тоже граница, сезон, что отделяет один год от другого, когда старое умирает, чтобы родилось новое. Удивительно цельный и прекрасный цикл стихов. Спасибо.

Давай всё будет так (Елена Уварова )

В стихотворение апрель с завистью смотрит и ждет мая. Мы в мае с легкой ностальгией или нелегкой иронией вспоминаем апрель. Все стихотворение, хотя и не без шуточек, но наполнено желанием вырваться за пределы чего-то привычного или, хотя бы, увидеть в этом привычном непредсказуемую непредвиденную красоту. Небо, словно жестяная банка, гремит первыми майскими грозами… и дороги начищает дешевыми кроссовками своих дождей… и все вокруг будто бы обновляется, отшелушивает с себя слои застывшей скуки, дымку еще не отошедшей от зимы реальности. Прозрачным и нагим становится этот мир, прекрасным в своей наготе и прозрачности. И… прозаичности. Мне нравится выбор слов. Традиционные поэтические выражения соседствуют с поэтическими вольностями. И ангелы обязательно пьют пепси, а май обязательно в китайских кроссовках. Так и творческая возвышенная чувствительность соседствует с умением и автора и лирического героя посмеяться над собой и происходящим. Нам будто бы говорят: да, желание видеть мир прекрасным во всей его неприглядности и обыденности наивно, но каждый имеет право мечтать.

Море (Михаил Эндин)

С чем только не сравнивали море поэты. С жизнью, смертью. Неведомым иномирьем, с другим или другими, с космосом, в которой наша планета – вечно плывущий куда-то корабль. Да, мысль не нова. Интересно ее воплощение. Мир – не просто корабль в безбрежном море вечности, это скорее корабль без направления и цели, идущий в никуда. Ни один член его команды не знает места своего назначения, но работы все же никто не бросает. Как не бросает песни, специальной морской песни, что дружно поет команда корабля, чтобы не было так скучно выполнять обрыдлую работу. Ведь на этом корабле никогда ничего не меняется. И все мы – его невольные заложники. Тут без песни никак нельзя. Так что – а ну-ка дружно! «Раскинулось море, как женщина на широкой двуспальной постели. И нас, одиноких, качала волна всех вместе в одной колыбели».

лимб (Игнат Колесник)

Мне бы хотелось процитировать здесь все это стихотворение разом, потому что оно, как шкатулочка, – прекрасно всем своим содержимым. И, как шкатулочка в девичьей комнате, никак не может быть пустым. Если уж цитировать – то все целиком. Но вы и сами умеете ходить по ссылкам. Здесь скажу только, что это визуально цельное стихотворение, пусть в нем лишь один образ – одинокой заблудшей души, касающейся этого мира и одновременно отделенной от него, видящей окружающих, но незаметной, невидимой. Она тоскует, но ей легко и почти что радостно. И боли нет, но что-то не дает покоя. Для некоторых людей это ощущение и есть их персональный лимб. Когда все проходят мимо. И ты не имеешь сил, чтобы окликнуть проходящих. Почти что кошмар. Но не страшно. Скорее – никак. О мертвом ли человеке здесь идет речь? Смерть ли описана? Не знаю. «И эта смерть... она совсем как жизнь». Или не совсем? Но мне знакома эта сцена.

Медея (Ида Лабен)

Медея, словно леди Макбет, – один из лучших художественных образов своего времени. Сильная, сумасшедшая, злая женщина, защищающая себя, стремящаяся к счастью, имеющая полное право на любое свое сумасшествие и злодеяние. Мы жалеем их обеих. И если уж кого-то изображать, о ком-то писать, то о них. Эти психопатки, во всяком случае, не скучны нисколько. Медея – колдунья и дочь царя, предательница и любовница, мать и убийца своих детей – плывет с любимым мужчиной и похищенным золотым руном в чужую страну, не зная своего будущего, не предвидя судьбы. Впрочем, в стихотворении сказано «И в мире нет еще ножа, тебе назначенного Роком». Ножа нет, а путь уже назначен. Почему избрана именно эта точка, этот момент жуткой истории? Потому что крови еще нет? А может, потому, что кровь точно будет. Не любопытно ли, на этих незапятнанных руках попытаться увидеть пятна? Не интересно ли, в этих влюбленных глазах увидеть отблески грядущей ненависти? «Несносен ветер, в нем тоска, морская соль и привкус крови. Поют ахейские мужи, руно подвешено на мачту. Скрипят натужно паруса, а, кажется, что дети плачут». Мне и в детстве и сейчас никогда не нравился и не был интересен герой Ясон. Ведь рядом всегда была Медея. Она – героиня лишь своей собственной истории, не всей Эллады. Но она сильнее, умнее, хитрее и безжалостней своего любовника. И это всегда казалось мне всею солью истории про золотое руно (оно, само по себе, – лишь макгаффин, предмет, который все почему-то хотят). Судьба приметит тебя и свое возьмет, каким бы героем ты ни был. Стихотворение завораживает почти гипнотизирует. И не ведьмовский ли это заговор? Не колдовство ли?

рыба (Виктория Смагина)

Перед нами уже не поэтический импрессионизм, но сюрреализм в тринадцати строках. Здесь мертвое оживает, изгибается нелепым образом, изменяется и переворачивает пространство вверх дном. А затем ускользает, растворяясь навеки. Это – загадка про время. Самое понятие времени – абсурдно, условно. Времени не существует. Его нет, но его можно убить, провести, промотать и выкинуть. Его не увидеть и не почувствовать, его когда-то придумали очень злые люди, но без него не обойтись. Наверное, когда-то было время безвременья. И у людей не было никаких часов и представлений о смене эпох, лет, сезонов, дней, часов, минут. Но сейчас мы – его рабы. Скорбим по прошлому, страшимся будущего, не живем настоящим. Не живем. «На без четверти восемь время уснуло и вечность желтит фонарём тонкую лужу в обьятьях промокшего снега. Март зависает. Мы с ним зависаем вдвоём в рамке окна чёрно-белым ничьим оберегом». Что ж, не зря говорят, что время умеет играть с людьми и их жизнями. Чудесная сногсшибательная картинка! Замечательное остроумное стихотворение. Спасибо.