
От Кёльна до Гагена стоит билет
Пять с четвертью талеров ноне.
Не было мест в дилижансе, и мне
Ехать пришлось в фаэтоне.
Поздняя осень, серая хмарь,
И вязли в грязи телеги;
Но я, бездорожию вопреки,
Исполнен был сладкой неги.
Это же воздух отчизны родной!
Зарделись румянцем щёки!
А это дерьмо на дороге -- лишь
Грязь родины в поволоке!
Дружески кони вздымали хвосты;
И в общей навозной куче
Казались катыши лошадей
Аталантовых яблок круче!
По Мюльхайму ехали. Мил городок,
И люди скромны, не лентяи.
Помнится, был здесь последний раз
В году тридцать первом, в мае.
Всё утопало тогда в цветах,
И солнце вовсю смеялось,
Под пенье сентиментальных птиц
С надеждой и верой мечталось --
Мечталось, что вскоре в Лету уйдут
Рыцари-бедолаги,
На посошок им нальют вина
Из длинной железной баклаги!
Играя, танцуя, свобода придёт
С флажком бело-сине-красным;
И Бонапарта сделает вновь,
Может,.. к миру живых причастным!
О Боже! Рыцари всё ещё тут,
И все как один плутищи --
Как тощие щепки пришли, сейчас
Отъели себе животищи.
Канальи-предатели раньше несли
Флаг веры, любови, надежды.
Теперь же красят в красный носы
Нашим вином невежды -- -- --
И у свободы -- вывих ноги,
Пыл скачек и штурма погашен;
Свисает её триколор
Печально с парижских башен.
А между тем император воскрес,
Но аглицкие паразиты
Его смирили, и снова в гробу
Все гвозди были забиты.
Я сам созерцал похоронный кортеж:
На золотом катафалке
Златые богини победы везли
Гроб к Триумфальной арке.
И дальше по Елисейским полям,
То в снегопад, то в тумане
В глубоком трауре медленно шли
Военные и горожане.
Холод. Замёрзший оркестр звучал
Надрывно, жутко, фальшиво.
И на меня смотрели орлы
Со штандартов тоскливо.
Казалось, что погрузился народ
В былые свои размышленья --
Имперская сказочная мечта
Вновь обрела воскрешенье.
Я плакал в тот день. Не смог сдержать слёз,
Когда воскликнул оратор
В приливе чувств к уходящей любви:
«Да здравствует Император!»
***
Caput VIII
Von Köllen bis Hagen kostet die Post
Fünf Taler sechs Groschen preußisch.
Die Diligence war leider besetzt,
Und ich kam in die offene Beichais'.
Ein Spätherbstmorgen, feucht und grau,
Im Schlamme keuchte der Wagen;
Doch trotz des schlechten Wetters und Wegs
Durchströmte mich süßes Behagen.
Das ist ja meine Heimatluft!
Die glühende Wange empfand es!
Und dieser Landstraßenkot, er ist
Der Dreck meines Vaterlandes!
Die Pferde wedelten mit dem Schwanz
So traulich wie alte Bekannte,
Und ihre Mistküchlein dünkten mir schön
Wie die Äpfel der Atalante!
Wir fuhren durch Mühlheim. Die Stadt ist nett,
Die Menschen still und fleißig.
War dort zuletzt im Monat Mai
Des Jahres einunddreißig.
Damals stand alles im Blütenschmuck,
Und die Sonnenlichter lachten,
Die Vögel sangen sehnsuchtvoll,
Und die Menschen hofften und dachten –
Sie dachten: ›Die magere Ritterschaft
Wird bald von hinnen reisen,
Und der Abschiedstrunk wird ihnen kredenzt
Aus langen Flaschen von Eisen!
Und die Freiheit kommt mit Spiel und Tanz,
Mit der Fahne, der weißblauroten;
Vielleicht holt sie sogar aus dem Grab
Den Bonaparte, den Toten!‹
Ach Gott! die Ritter sind immer noch hier,
Und manche dieser Gäuche,
Die spindeldürre gekommen ins Land,
Die haben jetzt dicke Bäuche.
Die blassen Kanaillen, die ausgesehn
Wie Liebe, Glauben und Hoffen,
Sie haben seitdem in unserm Wein
Sich rote Nasen gesoffen – – –
Und die Freiheit hat sich den Fuß verrenkt,
Kann nicht mehr springen und stürmen;
Die Trikolore in Paris
Schaut traurig herab von den Türmen.
Der Kaiser ist auferstanden seitdem,
Doch die englischen Würmer haben
Aus ihm einen stillen Mann gemacht,
Und er ließ sich wieder begraben.
Hab selber sein Leichenbegängnis gesehn,
Ich sah den goldenen Wagen
Und die goldenen Siegesgöttinnen drauf,
Die den goldenen Sarg getragen.
Den Elysäischen Feldern entlang,
Durch des Triumphes Bogen,
Wohl durch den Nebel, wohl über den Schnee
Kam langsam der Zug gezogen.
Mißtönend schauerlich war die Musik.
Die Musikanten starrten
Vor Kälte. Wehmütig grüßten mich
Die Adler der Standarten.
Die Menschen schauten so geisterhaft
In alter Erinnrung verloren –
Der imperiale Märchentraum
War wieder heraufbeschworen.
Ich weinte an jenem Tag. Mir sind
Die Tränen ins Auge gekommen,
Als ich den verschollenen Liebesruf,
Das »Vive l'Empereur!«, vernommen.
В «Германии» - богатая, разнообразная лексика.
Гейне не гнушается сопоставлять и связывать между собой слова из разных эпох и разных стилистических
рядов...
несколько архаичен в своих выражениях, ..... Но и в его речи появляются современные слова и появляются современные слова вульгарные «словечки»....
построен на юмористическом контрасте мыслей и чувств человека средневековья и человека нового времени, каким является лирический герой. Гротескные преувеличения, логические
несообразности не приводят в замешательство читателя,
потому что Гейне часто пользуется излюбленным приемом сна, а ведь во сне чаще всего мы вступаем в область
алогического.
и т д (А.Дейч "Поэтический мир Г.Гейне")
С этим никто же не спорит. Разговор о том, что надо не просто использовать все подряд, а понимать, как использовать и уметь пользоваться.
Да уж, да уж... С Праздником, Ирина Ивановна!
Здравствуйте, Александр,
Премногоуважаемая Ирина Ивановна,
видимо, мне нужно публично покаяться, что так крепко вам насолила однажды, что Вы до сих пор никак не можете успокоиться.
Не переживайте Вы так, будет и на Вашей улице праздник. Только не сегодня. Увы и опять увы!
Итак, во избежание Ваших дальнейших осмыслений, являющихся помехой для решительного марша к пониманию текста оригинала:
1. «Ноне» - устаревшее разговорное слово. Но мы ведь и переводим текст почти двухсотлетней давности. При переводе нельзя игнорировать историческую данность. Тем более, что это поддерживается контекстом.
(Fünf Taler sechs Groschen) preußisch указывает на специфичность валюты и того времени. Подробное почти бюрократическое упоминание цены является частью сатирического стиля Гейне, с помощью которого он высмеивает прусскую бюрократию и педантичное, мелочное немецкое чувство порядка и точности. Вместо того, чтобы возмущаться ценой, он представляет ее как сухую информацию, что усиливает иронию. Чтобы русский читатель лучше это понял, считаю, что не понравившееся Вам словечко «ноне» стоит на своём месте и необходимо для подтверждения иронии оригинала.
Вам для сравнения: В те времена на 5 талеров и 6 грошей можно было содержать семью из 5 человек в течении недели. Фунт муки стоил 1 грош, а на 6 грошей можно было купить фунт масла или три буханки хлеба.
2. На счёт «искуственности построения» фразы «грязь родины в поволоке» - это исключительно Ваше личное мнение, а не критика опытного квалифицированного редактора, который был бы в состоянии оценить это поэтическое выражение, построенное на контрастных образах для передачи сложного эмоционального состояния рассказчика. Исходя из общего контекста: грязь -
метафора бедности, неустроенности, политических проблем, коррупции. Поволока - смягчает это восприятие не в качестве активного отрицания, а как эмоциональное "затуманивание" взгляда, которое позволяет видеть красоту или достоинства там, где объективный наблюдатель увидел бы только негатив. Это взгляд любящего человека, который идеализирует объект своей любви.
3. Да, я ушла от буквальности «помахивали» в переводе по причине русского понимания о лошадях. Хвостами они «машут», когда недовольны, а вздымают хвосты наоборот, когда довольны:). У Левика: «Лошадки радушно махали хвостом» - все вместе одним хвостом да ещё махали в неудовольствии, но радушно - нонсенс.
4. Надо же, а я и не знала, что «круче» - это исключительно современное слово. А как с «густотой замеса» у Левика: « И были мне райских яблок милей помёта их круглые комья»? Запор не смущает?
5. Ищите в другом месте Ваши «антропоморфные штампы» или в психодиспансере. Не создавайте «психотерапевтический кабинет»
6 – 11. Просто со смеху покатываюсь. До чего Вы ещё можете додуматься)))
12. А Вы знаете сводку погоды на 12 декабря 1840 года? Понимаете ли, был в тот день то туман, то снег))) А как классно Вы перевели «wohl-wohl“!
13. Здесь вновь наблюдается Ваше слабое знание немецкого языка. В оригинале: Der imperiale Märchentraum
War wieder heraufbeschworen. – можно сказать по-другому: «erwachte erneut zum Leben», «trat wieder in Erscheinung», «feierte seine Wiederauferstehung», «flammte aufs Neue auf». Предпоследнее, то бишь «ВОСКРЕШЕНИЕ», выбрала я. Хотя и остальные выражения свидетельствуют о том же.
14. И вновь констатирую Ваше недостаточное знание немецкого.
Als ich den verschollenen Liebesruf – здесь нет страстного призыва былого. Есть возглас утерянной любви.
благодарствую, благодарствую:)
Ссылки на цены XIX века и гипотетическую сводку погоды, Галина, — это эмоциональный шум и риторический мусор, не имеющий отношения к оценке художественного приёма. Но Вы правы в том, что исторический контекст важен. Однако задача переводчика — не имитировать архаику ради архаики («ноне»), а найти эквивалент, который для русского читателя выполнит ту же функцию, что оригинал — для немецкого. А для Гейне «preußisch» было знаком современной ему бюрократии, а не преданьем старины глубокой. Поэзия живёт не справочными данными, а силой образа. Если для оправдания строки нужен исторический комментарий длиннее неё самой — значит, строка не работает. Ваше толкование «грязи в поволоке» очень любопытно, но в поэтике действует железное правило: намерение автора не отменяет эффекта текста. Если у читателя этот оксюморон вызывает не сложные чувства, а недоумение — это объективный недостаток, свидетельствующий о потере контроля над образом. Вы ушли от «махали» из-за «русского понимания о лошадях». Однако «wedelten» описывает именно дружеское помахивание, а не горделивое вздымание. Здесь пострадала не буквальность, а точность психологического жеста, столь важная у Гейне. Вы показываете, как защита каждого частного выбора может привести к потере целого — той самой гейневской иронии, которая рождается из неожиданного, а не из объяснённого.
Боюсь, что ваша самоуверенность стала тем самым «вывихом ноги», который мешает свободе двигаться к новым, более точным решениям.
Самоуверенность - это к вам относится, а ещё беспардонное властолюбие и назойливость. Типа не мытьём, так катаньем. Хотя последнее ближе к мухам. Жаль, что я не лошадь. Хвостом бы замахала. А ёжика в тумане помните?
Галина, напоминаю Вам, что я - редактор рубрики и моя критика касалась только текста. А Вы ведете себя разнузданно.
Если завуалированные издевательства и демагогия называются редакторской критикой касательно только текста, тогда, пожалуй, перефразирую Сократа: я понимаю, что я ничего не понимаю.
Это я еще мягко сказала, Галина.
ну так скажите ещё грубее, может, я в суд на Вас подам?
Дубль удалён.
После всего, что Вы тут наплели - не только смешно, но и банально в своей несостоятельности.
"Zwei Dinge sind schwer zu entgehen: Borniertheit, wenn man sich in sein Fach einschließt, und Unzuverlässigkeit, wenn man darüber hinausgeht."/ Двух вещей тяжело избежать: духовной ограниченности – если замкнуться в своей специальности, и неосновательности (ненадёжности) – если выйти из неё (Гёте)
Ну никак не смогу я «наплести» 25 косичек для банальности.
Но Вы так красноречивы и так исполински убедительны, что я почти поверила.
И здесь Ваше любимое выражение «напоминаю, я – редактор», нмв, излишне.
А вот Ваши редчайшие «гештальты» в «психическом» смысле и «симфонические эмфазы» в ключе «симонического Симонова дня» достойны Красной книги.
Извинений за унижения и оскорбления с Вашей стороны, полагаю, не последует. И посему: Всех благ!
Добрый вечер, Александр Владимирович!
Принимая как данность авторский метод, в котором осмысление является помехой для решительного марша к итогу, оставляю эти замечания на полях для тех, кто верит, что сомнение — двигатель мастерства. Я отметила моменты, где выбор слов или их сочетаний стилистически неудачен и создает нежелательный эффект или затрудняет понимание.
- Ноне: просторечие, не поддержанное контекстом и потому звучащее искусственно.
- Грязь родины в поволоке — искусственное построение, не передающее оригинального образа (отеческая грязь).
- Дружески кони вздымали хвосты: Гейне использует слово "wedelten" (помахивали), которое создает уютный образ. Использование глагола "вздымали" привносит элемент нарочитости в попытку пошутить, диссонируя с теплой камерной иронией оригинала.
- Казались катыши лошадей Аталантовых яблок круче: современное разговорное "круче" не воспринимается в значении "были краше" (в оригинале "показались мне прекрасными, как яблоки Аталанты"), а считывается как густота замеса.
- Пенье сентиментальных птиц: звучит как антропоморфный штамп. В оригинале "sehnsuchtvoll" ("полное страстного желания").
- Может… к миру живых причастным: грамматически тяжеловесная конструкция затрудняет понимание простой мысли: "возможно, вернёт к жизни".
- Флаг веры, любови, надежды: устаревшая форма "любови" (вместо "любви") нарушает стилистическое единство с современными формами "веры" и "надежды".
- У свободы — вывих ноги: это внешний диагноз. Свобода предстает пассивным объектом, носителем состояния. Смысл передан, но пропадает динамика образа. В оригинале "den Fuß verrenkt" ("вывихнула ногу"), т.е. свобода — активный субъект, совершивший действие, которое привело к потере подвижности. В своей буйной игре или танце она не рассчитала силы и получила травму. Это создает сильную причинно-следственную метафору.
- Пыл скачек и штурма погашен: в оригинале говорится об утрате способности действовать, т.е. об "угасании", а не о "погашении" пыла.
- Аглицкие паразиты: устаревшее "аглицкие" вносит излишнюю просторечную грубость в нейтральное "die englischen Würmer" ("английские черви").
- Я сам созерцал похоронный кортеж: глагол "созерцал" имеет оттенок философского, отстранённого наблюдения, что не соответствует контексту личного свидетельства и описания события ("Ich sah den goldenen Wagen" — "Я видел золотой катафалк").
- Темпоральный сбой во фразе "То в снегопад, то в тумане" В оригинале "wohl..., wohl..." выступает как перечислительно-уступительная конструкция ("Wohl durch den Nebel, wohl über den Schnee"). Она перечисляет и соединяет два равно трудных обстоятельства ("Невзирая на туман, невзирая на снег). Здесь объединение тяжелых обстоятельств в единый фон в момент события. Союз "то..., то..." создает впечатление смены погодных явлений во время шествия.
- Имперская сказочная мечта вновь обрела воскрешенье: использование "воскрешенья" ради рифмы (воскрешенье/размышленье) выглядит натянутым.
- В приливе чувств к уходящей любви:
словосочетание "к уходящей любви" абстрактно и сентиментально. В оригинале речь идёт о конкретном, "потерянном возгласе любви" ("den verschollenen Liebesruf") — к императору. Для сравнения строфа из перевода В.Левика:
Я плакал сам в тот скорбный день
Слезами горя немого,
Когда звучало «Vive l'Empereur!»,
Как страстный призыв былого.
Основная проблема этого перевода — в стилистической разноголосице, когда попытки передать иронию оригинала приводят к упрощённым или неловким образам, а для сохранения рифмы и размера приносится в жертву точность и естественность выражения.