Р.М.Рильке. Из "Часослова"

Nachtwächter ist der Wahnsinn,
weil er wacht.
Bei jeder Stunde bleibt er lachend stehn,
und einen Namen sucht er für die Nacht
und nennt sie: sieben, achtundzwanzig, zehn...

Und ein Triangel tragt er in der Hand,
und weil er zittert, schlägt es an den Rand
des Horns, das er nicht blasen kann, und singt
das Lied, das er zu allen Häusern bringt.

Die Kinder haben eine gute Nacht
und hören träumend, dass der Wahnsinn wacht.
Die Hunde aber reißen sich vom Ring
und gehen in den Häusern groß umher
und zittern, wenn er schon vorüberging,
und fürchten sich vor seiner Wiederkehr.

Лет 20 назад попалась мне книжка  Лу Андреас-Саломе  «Россия с Райнером», в которой  были опубликованы дневниковые записи спутницы Рильке во время поездки в Россию и по России с мая по август 1900 года.  В одной из записей в Крестах-Богородское она отмечала (цитирую по памяти): “опять, как и в прошлую ночь, от дома к дому ходил ночной сторож с колотушкой, которого мы приняли за сумасшедшего...». Другая запись была уже в Низовке: «Ночной сторож здесь романтичнее, чем в Крестах... Он ходит  вокруг домов с треугольником, на котором очаровательно позвякивают  друг о дружку три колокольчика».  Выходит, это стихотворение  навеяно Рильке российскими деревенскими ночными  сторожами... 

Поскольку здесь был проведён некоторый сравнительный анализ двух переводов Рильке, с позволения участников дискуссии, небольшая ремарка:

«С дрожащим медиатором в руке,

в рожок трубит, но звука нет в рожке...»

 В.Л. Топоров ("Безумье - это сторож")

Надо отдать должное Виктору Леонидовичу – он не питал иллюзий в отношении своих переводов из Рильке. Вот его оценка  собственных трудов прямым текстом: «Когда я едва всплыл со своими переводами из Рильке и было мне двадцать, а Сергей Владимирович  (Петров, - прим. моё, В. М.) уже завершил свой остающийся неопубликованным перевод "Часослова", он тут же откликнулся на мое появление словами: "Что написано Петровым, того не вырубишь Топоровым". Был прав, конечно.»

Надеюсь, Вячеслав Глебович не будет в обиде на меня за экспресс-доработку его перевода по критическим замечаниям с учётом творческих находок других авторов.

Бред этот критик.

Он не спит во сне,

он каждый перевод стремится взвесить,

рисует схемы ясные вполне,

плюсуя строго: восемь, девять, десять...

Он медиатор навострил в руке;

в рожок трубит, но звука нет в рожке;

и, немощный играть на нём, поет

мотив невнятный ночи напролет.

Поэты  спят, у них тревоги нет,

их вовсе не волнует этот бред.

А переводчики галдят, что вдруг

своих работ  откроется им ад.

Они дрожат, его заслышав стук,

и их страшит шагов его возврат.

Дорогие коллеги, позвольте мне привести ещё одно воспоминание Лу Андреас-Саломе о величайшем австрийском поэте и большом друге России Райнере Марии Рильке:

«Если в качестве последнего довода собеседник указывал на ужасные русские дороги, на грязь и нищету русской деревни, Рильке парировал: «Я думаю, что количество грязи повсюду одно и то же, и там, где она (как в нашей культуре) не видна, то это всего лишь означает, что она удалилась в духовную сферу, что много хуже!..»

 Дороги и у нас в России за последние 25 лет стали лучше и грязи на улицах поубавилось...

Вячеслав Глебович,

не зная немецкого языка, полностью доверяю Вашему переводу. Образ и настроение переданы очень точно. Ночной сторож с трещоткой – типичный персонаж в русской классической литературе, он есть и у Салтыкова-Щедрина, и у Короленко, и у Горького. У Рильке он стал воплощением безумия, ничего удивительного. Воображение художника и Ваше мастерство переводчика делают картину зримой, динамичной, звучащей и запоминающейся, т.е. ожившей. Спасибо!

P.S.

Прочитала все комментарии к переводу. Соглашусь, что для составителей словарей, как и для криминалистов, нельзя воскресить прах, потому что для них прах – нечто материальное. Для поэта смысл слова не ограничивается единственным значением, поэт раздвигает рамки материального, и тогда прах можно воскресить, или невозможно, как в приведённых строчках из Вашего перевода; и это понятно даже в отрыве от контекста. Приведу небольшой пример. Русский писатель и этнограф А. Терещенко в своей книге «Быт русского народа» пишет: «Конечно, истлевать телу везде равно, но покоиться праху среди родных, на своей родине, усладительно для памяти: она не умирает, переходит по наследству, по чувству бессмертия, и самый прах оживает тогда!»

Синтаксическая конструкция никому не + инфинитив в поэзии очень часто используется:

Такое никогда  никому не прочесть,
никому никогда не просчитать.

В. В. Маяковский

Кто принял историю мира
в свою негигантскую грудь,
того навсегда распрямило,
того никому не согнуть.

Е. А. Евтушенко. Горная дорога

Извините, за пространный комментарий, он, конечно же, для читателей. Не хочется, чтобы выхолащивали не только поэзию, но и русский язык.