Поэтально вискрилась, дружасто скверча,
Хавких ширей лепучая зырь;
Загринушки важали, е-два ребеча,
Сайки крымсов грумели пупырь.

"Бракалюки ушастной божайся, сынок,
От свиперой задра не взыщи;
И бабакай Юб-Юба, рыкущего крок,
Жабродерки, зверущей в глущи".

Сеч лабутный он жикнул из кожен легко;
Ожидуя враждубную скочь,
И под зелью Тум-Тума встремнул глубоко,
Не свыкая затумчивых оч.

И пока он думарил - то этим, то тим -
Огнедышло втемняшая сквасть,
Из лещобы срамешной накисла над ним
Бракалюки размерстая хвасть...

Ать и два! ... Ать и два!... Вот и вся несолга...
Окровава трава от сеча...
Бракалюка жертва... С головакой драга
Он вприскочку пешит кувырча...

"Лажный подвиг, сынок! Бракалюка в жаду!
Мой Сверкавчик, в обжатья приди!
Сплавный день навсегда! Ла-бода!... Ла-булу!"...
Забурлакало склято в груди...

Поэтально вискрилась, дружасто скверча,
Хавких ширей лепучая зырь;
Загринушки важали, е-два ребеча,
Сайки крымсов грумели пупырь.

Lewis Carroll. Jabberwocky.

’Twas brillig, and the slithy toves

      Did gyre and gimble in the wabe:

All mimsy were the borogoves,

      And the mome raths outgrabe.

“Beware the Jabberwock, my son!

      The jaws that bite, the claws that catch!

Beware the Jubjub bird, and shun

      The frumious Bandersnatch!”

He took his vorpal sword in hand;

      Long time the manxome foe he sought—

So rested he by the Tumtum tree

      And stood awhile in thought.

And, as in uffish thought he stood,

      The Jabberwock, with eyes of flame,

Came whiffling through the tulgey wood,

      And burbled as it came!

One, two! One, two! And through and through

      The vorpal blade went snicker-snack!

He left it dead, and with its head

      He went galumphing back.

“And hast thou slain the Jabberwock?

      Come to my arms, my beamish boy!

O frabjous day! Callooh! Callay!”

      He chortled in his joy.

’Twas brillig, and the slithy toves

      Did gyre and gimble in the wabe:

All mimsy were the borogoves,

      And the mome raths outgrabe.