Гюнтер Грасс, Стихи

GUENTER GRASS (g. 1927)

KINDERLIED

Wer lacht hier, hat gelacht?
Hier hat sich's ausgelacht.
Wer hier lacht, macht Verdacht,
dass er aus Guenden lacht.

Wer weint hier, hat geweint?
Hier wird nicht mehr geweint.
Wer hier weint, der auch meint,
dass er aus Gruenden weint.

Wer spricht hier, spricht und schweigt?
Wer schweigt, wird angezeigt.
Wer hier spricht, hat verschwiegen,
wo seine Gruende liegen.

Wer spielt hier, spielt im Sand?
Wer spielt muЯ an die Wand,
hat sich beim Spiel die Hand
grьndlich verspielt, verbrannt.

Wer stirbt hier, ist gestorben?
Wer stirbt, ist abgeworben.
Wer hier stirbt, unverdorben
ist ohne Grund verstorben.


ГЮНТЕР ГРАСС (р. 1927, Нобелевская премия 1999)


ДЕТСКАЯ ПЕСЕНКА

Кто смеется, что за смех?
Здесь высмеивают всех.
Грех не заподозрить тех,
чей не без причины смех.

Кто здесь плачет, что за плач?
Быть не может неудач.
Здесь не плачь и мысли спрячь,
что не без причины плач.

Кто молчит, кто говорит?
Кто молчит, тот будет бит.
Тот, кто говорит, тот скрыл,
почему он говорил.

Кто играет? В чем игра?
К стенке стать ему пора,
от игры не жди добра,
причиняет боль игра.

Кто здесь гибнет, кто погиб?
Ненадежен этот тип.
Те, кто не сменил личин,
гибнут вовсе без причин.



PROPHETENKOST

Als Heuschrecken unsere Stadt besetzten,
keine Milch mehr ins Haus kam, die Zeitung erstickte,
цffnete man die Kerker, gab die Propheten frei.
Nun zogen sie durch die Strassen, 5800 Propheten.
Ungestraft durften sie reden, sich reichlich naehren
von jenem springenden, grauen Belag, den wir die Plage
Wer haette es anders erwartet. — [nannten.
Bald kam uns wieder die Milch, die Zeitung atmete auf,
Propheten fuellten die Kerker.


ДОЛЯ ПРОРОКОВ

Когда саранча напала на город,
мы остались без молока, задохнулась газета,
отворили темницы и волю дали пророкам.
Они высыпали на улицы, 3800 пророков.
Им дали безнаказанно поговорить и досыта наесться
этой серой скачущей массой,
что мы называли напастью.

Как и следовало ожидать –

появилось опять молоко, вздохнула газета,
пророки вернулись в темницы.


NORMANDIE

Die Bunker am Strand
koennen ihren Beton nicht loswerden.
Manchmal kommt ein halbtoter General
und streichelt Schiessscharten.
Oder es wohnen Touristen
fuer fuenf verquaelte Minuten —
Wind, Sand, Papier und Urin:
Immer ist Invasion.


НОРМАНДИЯ

Бункеры на побережье
не отделаются от своего бетона.
Порой приходит полуживой генерал
и поглаживает амбразуру.
Или набиваются туристы
на пять мучительных минут –
ветер, песок, бумага, моча:
вечно длится вторжение.


IM EI

Wir leben im Ei.
Die Innenseite der Schale
haben wir mit unanstaendigen Zeichnungen
und den Vornamen unserer Feinde bekritzelt.
Wir werden gebruetet.

Wer uns auch bruetet,
unseren Bleistift bruetet er mit.
Ausgeschluepft eines Tages,
werden wir uns sofort
ein Bildnis des Bruetenden machen.

Wir nehmen an,
dass wir gebruetet werden.
Wir stellen uns ein gutmuetiges Gefluegel vor
und schreiben Schulaufsaetze
ueber Farbe und Rasse
der uns bruetenden Henne.

Wann schluepfen wir aus?
Unsere Propheten im Ei
streiten sich fuer mittelmaessige Bezahlung
ueber die Dauer der Brutzeit.
Sie nehmen einen Tag X an.

Aus Langeweile und echtem Beduerfnis
haben wir Brutkдsten erfunden.
Wir sorgen uns sehr um unseren Nachwuchs im Ei.
Gerne wuerden wir jener, die ueber uns wacht
unser Patent empfehlen.

Wir aber haben ein Dach ueberm Kopf.
Senile Kueken,
Embryos mit Sprachkenntnissen
reden den ganzen Tag
und besprechen noch ihre Traeume.

Und wenn wir nun nicht gebrьtet werden?
Wenn diese Schale niemals ein Loch bekommt?
Wenn unser Horizont
nur der Horizont unserer Kritzeleien ist
und auch bleiben wird?

Wir hoffen, daЯ wir gebrьtet werden.
Wenn wir auch nur noch vom Brьten reden,
bleibt doch zu befuerchten,
dass jemand, ausserhalb unserer Schale,
Hunger verspьrt, uns in die Pfanne haut
und mit Salz bestreut. —
Was machen wir dann, ihr Brueder im Ei?

В ЯЙЦЕ

Мы живем в яйце.
Изнанку скорлупы
мы исцарапали неприличными рисунками
и именами наших врагов.
Нас высиживают.

Кто нас высиживает,
тот высидит и наши карандаши.
Однажды, вылупившись,
мы нарисуем тотчас
портрет нашей наседки.

Мы полагаем, что нас высидят.
Мы представляем себе солидное пернатое
и пишем школьные сочинения
о цвете и расе
нашей наседки.

Когда мы вылупимся?
Наши пророки в яйце
спорят за небольшую мзду
о сроках высиживания.
Они предполагают день Икс.

От скуки и действительной нужды
мы выдумали инкубатор.
Мы очень печемся о нашем потомстве в яйце.
Мы с удовольствием бы рекомендовали наш патент
тем, кто бдит над нами.

У нас есть крыша над головой.
Сенильные цыплята,
зародыши со знанием языков
весь день болтают
и обсуждают собственные грезы.

Вдруг нас не высидят?
И не видать дыры нам в этой скорлупе?
Вдруг исцарапанная изнанка –
весь наш кругозор, и так останется навечно?
Надо надеяться, нас все же высидят.

Но если говорить лишь о высиживании,
есть опасение, что кто-то,
вне нашей скорлупы, вдруг проголодается,
выбьет нас на сковородку и посолит.
Как быть тогда, собратья по яйцу?


ASKESE

Die Katze spricht.
Was spricht die Katze denn?
Du sollst mit einem spitzen Blei
die Braute und den Schnee schattieren,
du sollst die graue Farbe lieben,
unter bewoelktem Himmel sein.
Die Katze spricht.

Was spricht die Katze denn?
Du sollst dich mit dem Abendblatt,
in Sacktuch wie Kartoffeln kleiden,
und diesen Anzug immer wieder wenden
und nie in neuem Anzug sein.
Die Katze spricht.

Was spricht die Katze denn?
Du solltest die Marine streichen,
die Kirschen, Mohn und Nasenbluten,
auch jene Fahne sollst du streichen
und Asche auf Geranien streun.

Du sollst, so spricht die Katze
weiter, nur noch von Nieren, Milz und Leber,
von atemloser saurer Lunge,
vom Seich der Nieren, ungewaessert,
von alter Milz und zaeher Leber, aus grauem Topf:
so sollst du leben.

Und an die Wand, wo frьher pausenlos
das grьne Bild das Grьne wiederkдute,
sollst du mit deinem spitzen Blei
Askese schreiben, schreib: Askese.
So spricht die Katze: Schreib Askese.

АСКЕЗА

Кошка говорит.
Что кошка говорит?
Ты должен серым цветом
затушевать невест и снег,
ты должен краски серые любить
и жить всегда под хмурым небом.

Кошка говорит.
Что кошка говорит?
Читай свою вечернюю газету
и наряжайся в мешковину, как картошка,
будь вечно верен этому наряду
и нового себе не заводи.

Кошка говорит.
Что кошка говорит?
Ты должен вычеркнуть моря,
и вишни, маки, даже кровь из носа,
и должен ты то знамя зачеркнуть
и пеплом посыпать герани.

Ты должен, дальше кошка говорит,
жить только почками, печенкой, селезенкой,
прокисшими пустыми легкими,
мочой из почек, обезвоженной,
печенкой высохшей и старой селезенкой
из серого горшка: так должен жить.

И на стене, где раньше неустанно
сквозь зелень снова пробивалась зелень,
ты должен серым цветом
аскезу написать, пиши: аскеза.
Так кошка говорит: Пиши аскезу.


DIE SEESCHLACHT

Ein amerikanischer Flugzeugtraeger
und eine gotische Kathedrale
versenkten sich
mitten im Stillen Ozean
gegenseitig.
Bis zum Schluss
spielte der junge Vikar auf der Orgel. —
Nun haengen Flugzeuge und Engel in der Luft
und koennen nicht landen.


МОРСКАЯ БИТВА

Американский авианосец
и готический собор
друг напротив друга
затонули
посреди Тихого океана.

До самого погружения
играл на органе юный викарий.
Повисли в воздухе ангелы и самолеты –
негде им приземлиться


KLEINE AUFFORDERUNG ZUM GROSSEM MUNDAUFMACHEN – ODER DER WASSERSPEIER SPRICHT

Wer jene Faulnis,
die lange hinter der Zahnpaste lebte,
freigeben, ausatmen will,
muss seinen Mund aufmachen.

Wir wollen nun den Mund aufmachen ,
die schlimmen Goldzaehne,
die wir den Toten brachen und pflueckten,
auf Aemten abliefern.

Und dicke Vaeter
– jetzt, da auch wir schon Vaeter und immer dicker –
absetzen und ausspeien zu koennen,
muss man den Mund aufmachen;

wie unsere Kinder bei Zeiten
den Mund aufmachen, die grosse Faeulnus,
die schlimmen Goldzaehne, die dicke Vaeter
ausspeien werden, absetzen werden.


МАЛЕНЬКИЙ ПРИЗЫВ
К ШИРОКОМУ РАЗЕВАНИЮ РТА

Кто хочет всю эту гниль,
что таится за пастой зубной,
выплюнуть, выдохнуть, –
тот должен разинуть рот.

Нам время настало разинуть рот, –
дрянные золотые зубы,
вырванные нами у трупов,
сдать властям.

И чтобы пухлых папаш –
хотя мы сами уже папаши и пухнем, –
выплюнуть, удалить,
надо разинуть рот;

ибо и наши дети со временем
разинут рот: и старую гниль,
дрянные золотые зубы, пухлых папаш
выплюнут и удалят.


PLOETZLICHE ANGST

Wenn sich im Sommer bei oestlichem Wind
Septemberstaub rцhrt und in verspдteter Zeitung
die Kommentare Mystischer Streifen,

wenn sich die Maechte umbetten wollen
und zur Kontrolle neue Gerдte
oeffentlich zeugen dьrfen-

wenn um den Fussball Urlauber zelten
und der Nationen verspielter Blick
grosse Entscheidungen spiegelt,

wenn Zahlenkolonnen den Schlaf erzwingen
und durch den Traeume getarnter Feind
atmet, auf Ellbogen robbt,

wenn in Gesprдchen immer das gleche Wort
ausgespart in der Hinterhang bleibt
und ein Zuendhoelzlein Mittel zum Schreck wird,

wenn sich beim Schwimmen in Rueckenlage
himmelwaerts nur der Himmel tuermt,
suchen die Aengstlichen rasch das Ufer,

liegt ploetzlich Angst in der Luft.


ВНЕЗАПНЫЙ СТРАХ

Когда летом восточный ветер
взметает сентябрьскую пыль и в запоздалых газетах
комментарии мистикой пахнут,

когда державы хотят сменить положение
и новые приборы для контроля
официально применять разрешено,

когда отпускники гнездятся на футбольном поле
и наций отсутствующий взгляд
серьезные отражает перемены,

когда колонны цифр ко сну склоняют
и в сновидения укрытый враг
крадется по-пластунски, дышит,

когда в речах одно и то же слово
всегда приберегается к концу
и спичка делается поводом к испугу,

когда плывешь по морю на спине
и над собою видишь только небо,
в тревоге ищешь снова, где же берег,–

тогда внезапный страх разлит вокруг.


ZUGEFROREN

Als es kaelter wurde,
das Lachen hinter den Scheiben blieb,
nur noch als Paeckchen und Brief
zweimal am Tage ins Haus kam,
als es kaelter wurde,
rьckte das Wasser zusammen.

Wer etwas versenken wollte,
der Dichter villeicht einen Hammer,
der Moerder drei mittlere Koffer,
der Mond ein Pfund weissen Kдse,
wer etwas versenken wollte,
stand vor verriegeltem Teich.

Kein Lot gab mehr Antwort,
kein Stein, der durchfiel,
grьnschielende Flaschen lagen dem Eis an,
bodenlos und vergeblich rollte der Eimer,
kein Lot gab mehr Antwort,
und alle vergassen, wie tief.

Wer Glas zerbricht,
die Jungfrau nicht schon am Sitzen erkennt,
wer hinter dem Spiegel ein Ei aufstellt
und vor dem Spiegel die Henne,
wer Glas zerbricht,
weiss immer noch nicht, was der Frost verbirgt.

ЗАСТЫВШЕЕ

Когда похолодало,
остался смех за окнами –
лишь как письмо или пакет
два раза в день еще являлся в дом,
когда похолодало,
вся съежилась вода.

Кто что-нибудь хотел утопить,
поэт, к примеру, молоток,
убийца – три небольших баула,
луна – фунт белого сыра,
кто что-нибудь хотел утопить,
стоял перед замкнутым прудом.

Лот больше не дает ответа,
не канет камень на дно,
бутылки впаяны в лед, зеленеют,
дна не достигнет ведро,
лот больше не дает ответа,
все забыли, как здесь глубоко.

Кто стекло разобьет,
тот не узнает сидящую деву,
кто позади зеркала ставит яйцо
и перед зеркалом наседку,
кто стекло разобьет,
никогда не узнает, что скрыто за стужей.


Перевод с немецкого

«»Зарубежная поэзия в переводах Вячеслава Куприянова», «Радуга», 2009

Вячеслав Куприянов, поэтический перевод, 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 1109 № 87124 от 20.05.2011

0 | 4 | 8893 | 17.11.2024. 15:30:49

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []