Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)

Дата: 26-03-2008 | 10:40:22

[1.] Вступление

(19 — 27 марта 2008, Бенальмадена — Сент-Олбанс)

SONGS Of INNOCENCE and Of EXPERIENCE (1789-1794)
Shewing the Two Contrary States
of the Human Soul

SONGS of INNOCENCE

INTRODUCTION

Комментарий

В отличие от многих других стихотворений этого цикла иллюстрированного самим Блейком, иллюминированная (т. е. раскрашенная от руки) гравюра, отражающая его сюжет находится не на странице с текстом, а на предваряющем листе — фронтисписе, где поэт изображёный в виде пастыря, пасущего стадо овец, держит в руках пастуший рожок или свирель — дудочку, по форме напоминающую гобой или кларнет. Подняв голову, он смотрит на младенца, парящего над ним в небе на фоне облака под купой обрамляющих картину деревьев, которые, впрочем, не упомянуты в стихотворении. «Деревья разные по типу олицетворяли для Блейка различные аспекты земной жизни; их листва в небесах, но корни прочно захоронены в земле. Обвившие друг друга стволы деревьев на рисунке слева от поэта символизируют земную любовь» (G.Keynes).

Стихотворение с множеством повторов, ассонансов и внутренних рифм и полу-рифм звучит как музыка и пронизано музыкальными образами, утверждая, что поэзия рождается из музыки. При этом парные строки 5 и 7, 9 и 11, а также 17 и 19 не зарифмованы. Размер четырёхстопный хорей. Блейк пользуется старинным написанием слова “chear” — cheer (радость, веселье), а также апострофами в словах vanish'd, pluck'd b stain'd. Он использует минимум знаков препинания, часто забывая о них, или, по своей странной привычке, заменяя запятую точкой.

Вероятно, это стихотворное вступление относится ко всему циклу «Песен невинности и опыта», хотя «Песни опыта» возникли и отделились в автономный цикл десятилетие спустя после появления первых «Песен невинности».

Символика здесь такова: облако — нечто вроде колесницы, на которой передвигается божество; младенец — символ невинности, а также Младенец-Иисус и одновременно Дух поэзии, повелевающий поэту творить; овечка или агнец — также символ невинности и олицетворение Иисуса Христа. Интересно, что явление младенца на облаке не удивляет поэта — для Блейка это самое обычное чуть ли не каждодневное явление. Ещё один интересный момент, смастерив из тростинки деревенское перо, поэт окрасил (stain’d) воду из ручья, но чем — здесь можно только догадываться: «землёй», как в переводах Маршака, Топорова или Степанова, «илом» или, может быть, собственной кровью, — что было бы в более духе Блейка.

INTRODUCTION

Piping down the valleys wild
Piping songs of pleasant glee
On a cloud I saw a child.
And he laughing said to me.

Pipe a song about a Lamb; 5
So I piped with merry chear,
Piper pipe that song again —
So I piped, he wept to hear.

Drop thy pipe thy happy pipe
Sing thy songs of happy chear, 10
So I sung the same again
While he wept with joy to hear

Piper sit thee down and write
In a book that all may read —
So he vanish'd from my sight. 15
And I pluck'd a hollow reed.

And I made a rural pen,
And I stain'd the water clear,
And I wrote my happy songs
Every child may joy to hear. 20

Приводим подстрочник:

Вступление

Наполняя звуками свирели дикие долины,
Наигрывая славные весёлые песни,
На облаке я видел младенца,
И он, засмеявшись, сказал мне:

Сыграй мне песню об Агнце! 5
Так, я сыграл в радостном ликовании.
Свирельщик, сыграй эту песню опять.
Так, я играл, а он плакал, слушая.

Брось свою свирель, свою счастливую свирель,
Спой свою песнь счастливого ликования, 10
Так я спел то же самое снова
Пока он плакал от радости, слушая.

Свирельщик, садись и пиши
В книгу, чтобы все могли прочесть —
Так, он исчез с моих глаз, 15
И я сорвал полую тростинку,

И я сделал деревенское перо,
И я окрасил чистую воду,
И я написал мои счастливые песни —
Каждое дитя может радоваться, слушая. 20

Почти каждая книга о Блейке уделяет этому стихотворению внимание.

Сэмюэль Фостер Деймон, например, так комментирует его*: «Этот «безыскусный» шедевр (определение «безыскусный» принадлежит не мне) особенно хорошо подходит, благодаря мысли в нём заключённой, для того, чтобы стать во главе этих «Песен». Как уже указывалось другими, оно «учит самому методу сочинения таких песен, и это, фактически является одним из блейковских великих, несмотря на краткость, Эссе о Поэзии... Сначала намерение, затем мелодия, затем слова и, наконец, записывающее перо. Все ли поэты позволяют так своим песням вырастать в жизнь в этом здоровом и естественном порядке? Не начинают ли они по привычке с пера?»** Блейк сделал даже больше, чем это. В своём стихотворении он объявил о своём божественном назначении писать для младенца, который одновременно Иисус и Дух Поэзии — смелое отождествление, которое позднее станет сутью его метафизики. Третья строфа ясно указывает на то, что любой объект имеет две стороны — Невинность и Опыт. Это стихотворение тщательно спланировано, чтобы показать: первое — божественное повеление; затем — раскрытие внутреннего смысла песен; затем соответствие слов бессловесной мелодии; и, наконец, появление в видимой форме. Строка 3. The cloud: облако в Библии – обычно божественная колесница. Строка 5. Pipe a song about a Lamb: Каждый, кто любит детей, легко узнает этот категорический тон, не допускающий возражений».

Комментарий Джеффри Кинса***: «В этом вступительном стихотворении Блейк создаёт сцену для своих «Песен», представляя себя, поэта в роли пастуха, который, скитаясь по аркадской долине****, играет своим овцам на дудочке [свирели]. Описывая своё видение младенца на облаке, он показывает, что его направляет невинный дух поэзии, и его просят петь об Агнце — который, сам по себе, есть символ невинности. И младенец, и Агнец также символизируют религию в лице Иисуса. Поэта просят затем бросить свою дудочку и петь свои песни. и, наконец, записать их, используя подручный материал — подкрашенную воду и тростинку в качестве пера. Последняя строка указывает на детей как адресат его песен, хотя Блейк имеет людей с невинностью в сердце независимо от того дети они или взрослые. Оформление стихотворения заимствовано из средневекового манускрипта изображающее «Иесеево Древо»*****, хотя мелкие фигуры в каждом из его сплетений изображены нечётко».

Добавим, что, хотя и нечёткие, фигуры восьми колец этого древа, по всей видимости, изображают родословную самого Блейка от древних певцов, таких как Давид или Гомер до певцов нового времени, где должно найтись место и Данту, и Шекспиру и Милтону...

Наиболее известный русский перевод Самуила Яковлевича Маршака был опубликован впервые под названием «Вступление к песням невинности» в «Северных записках», 1916. Текст перевода, даётся здесь по изд. Собрание сочинений С. Я. Маршака в восьми томах. Т. 3.

Вступление

Дул я в звонкую свирель.
Вдруг на тучке в вышине
Я увидел колыбель,
И дитя сказало мне:

— Милый путник, не спеши.
Можешь песню мне сыграть? —
Я сыграл от всей души,
А потом сыграл опять.

— Кинь счастливый свой тростник.
Ту же песню сам пропой! —
Молвил мальчик и поник
Белокурой головой.

— Запиши для всех, певец,
То, что пел ты для меня! —
Крикнул мальчик, наконец,
И растаял в блеске дня.

Я перо из тростника
В то же утро смастерил,
Взял воды из родника
И землёю замутил.

И, раскрыв свою тетрадь,
Сел писать я для того,
Чтобы детям передать
Радость сердца моего!

Красивый текст, но всё же не то, что в оригинале. Прежде всего, Маршак добавил целую строфу, чтобы вместить содержание текста. Но при этом он не избежал добавлений от себя: «Я увидел колыбель» — «колыбель» появилась для рифмы в данном случае необязательной; «Молвил мальчик и поник / Белокурой головой» (цвет волос младенца у Блейка не упомянут, а «поникнуть головой» — это не совсем то что у Блейка «плакать»); «Я перо из тростника / В то же утро смастерил» («в то же утро» — добавлено Маршаком) и т. д.

Известны также переводы Виктора Леонидовича Топорова и Сергея Анатольевича Степанова.

Перевод Топорова опубликованный А. Зверевым в примечаниях издания русского Блейка 1982 года, оставляет читателя в глубоком недоумении своей карикатурно-простонародной лексикой, звучащей почти как издевательство и невероятно удаляющей читателя от духа оригинального текста стихотворения Блейка:

Вступление

С дудкой я бродил в лесах,
Дул в зеленое жерло.
Вижу: с тучки в небесах
Свесилось дитя мало.

— Про ягненка мне сыграй! —
Я сыграл, как мне велят.
— Ах! и снова начинай! —
Вижу: божий мальчик рад.

— Если в песне есть слова,
Их, счастливец, не таи!
— Спел я, что играл сперва.
Хвалит он слова мои.

— В книжку песню помести,
Чтобы все прочесть могли! —
И уж облачко в пути...
Взял я пригоршню земли,

Ею воду замутил
И тростинку поломал:
Без пера и без чернил
Детям книгу написал.

Более поздний перевод Степанова тоже, местами, заставляет поёживаться:

Вступление

Шел я с дудочкой весною,
Занималася заря —
Мальчик в тучке надо мною
Улыбнулся, говоря:

«Песню мне сыграй про агнца!»
Я сыграл — развеселил!
«Ты сыграй-ка это снова!»
Я сыграл — он слезы лил.

«Дудочку оставь и спой мне
То, что прежде ты играл.»
И пока я пел ту песню,
Он смеялся и рыдал.

«Выйдет книга неплохая —
Песни эти пусть прочтут,» —
Молвил мальчик, исчезая...
Сразу взялся я за труд:

Для письма сломил тростинку,
Бросил в воду горсть земли —
Записал все песни детям,
Чтобы слушать их могли!

В самом начале есть отсебятина: «Шел я с дудочкой весною, Занималася заря» (весна и заря у Блейка здесь не упоминаются). Перевод полон прозаизмов не вполне здесь оправданных: «Я сыграл — развеселил!»; «Дудочку оставь и спой мне / То, что прежде ты играл.»; «Сразу взялся я за труд», и т. д. И, как кульминация: «Выйдет книга неплохая!» — восклицает степановский мальчик, как будто это не ангел, а редактор из издательства «Советский писатель», и странно как-то добавляет: «Песни эти пусть прочтут» (а может лучше не надо???). Концовка у Степанова, как и у Топорова звучит неудовлетворяюще: «Записал все песни детям, / Чтобы слушать их могли» — да нет же, совсем не для этого, а чтобы дарить радость детям — или буквально: для того, чтобы дети радовались, слушая их!

Как верно перевёл эту мысль Маршак:

Чтобы детям передать
Радость сердца моего! —

Степанов даёт свой комментарий (подписанный в некоторых изданиях почему-то именем А. Глебовская). «Первое стихотворение цикла вводит читателя в мир идей и образов «Песен Невинности»: в нем появляются Дитя и Агнец, символизирующие Христа, «Библейская пастораль» — идиллический пейзаж, наводящий на мысль о Вечности, и Поэт, которого Господь, предстающий в образе младенца, благословляет на труд. Блейк также формулирует здесь свою концепцию создания стиха: музыка — слово — записанный текст. Заметим, что уже здесь дитя и смеется и плачет, то есть Блейк с самого начала вводит две темы «Песен Невинности»: блаженство в Вечности и страдания на земле.»

Да, русские комментарии к этому стихотворению к сожалению весьма скупы и малочисленны. Вот, что написал о нём Алексей Матвеевич Зверев: «Стихотворение содержит основную мысль всего цикла: от безмятежности Неведения через горечь Познания к высшему жизнеприятию». Вот и всё.

В обоих комментариях кроме правильных моментов есть странные, например, не вполне ясно, как напрямую соотносятся с данным стихотворениям слова: «Библейская пастораль» — идиллический пейзаж, наводящий на мысль о Вечности», а также «блаженство в Вечности и страдания на земле»; или ещё, как в нем конкретно выражается мысль «от безмятежности Неведения через горечь Познания к высшему жизнеприятию». То есть, может всё это и правда, а не всего лишь красивые слова, такие как «вечность», «высшее» и т. д. , но механизм того, как это конкретно здесь претворено, комментаторы, видимо, решили оставить за кадром.

Примечания

* В книге Уильям Блейк, Философия и Символы — S. Foster Damon. William Blake: His Philosophy and Symbols. 1924. Reprinted: Dawson of Pall Mall. London 1969.

** Е. Дж. Эллис, Факсимиле Песен Невинности и Опыта, с. VIII.

*** William Blake. Songs of Innocence and of Experience. Ed., Introduction & Commentary by Sir Geoffrey Keynes. London: Oxford University Press, 1967

**** Аркадия — горная область в Греции в центральной части Пелопонеса. Идиллических сцены из пастушеской жизни счастливой Аркадиии воспеты многими эллинистическими поэтами и Вергилием.

*****Иесей, отец Давида. «Древо Иесея» — родословная Иисуса Хориста, в виде свивающихся вьющихся ветвей (виноградной лозы), в кольцах сплетений которых изображени портреты предков.

Д. Смирнов-Садовский, поэтический перевод, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 1085 № 60340 от 26.03.2008

0 | 2 | 4645 | 17.11.2024. 14:26:02

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []

Тема: Re: Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант) Д. Смирнов-Садовский

Автор Леонид Портер

Дата: 26-03-2008 | 14:02:50

Дмитрий, я бы отметил два, кмк, неудачных момента в этом хорошем переводе:
1."Брось-ка дудочку и спой", может читаться, что ребенку на облаке не понравилась игра. Посмотрите вариант:
"А теперь мне просто спой", или как-то иначе.
2.".....и в ручье
Илом воду зачернил", плохо потому, что читается будто Блейк весь ручей превратил в чернила. Лучше бы:
"..............из ручья
Илом воду зачернил,"

С уважением. ЛП

Тема: Re: Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант) Д. Смирнов-Садовский

Автор Александр Лукьянов

Дата: 26-03-2008 | 21:37:51

Дмитрий,

мне понравился стих. Эмоционально верный, потому как в нём передано высказанное Блейком чувство глубокой веры в Господа нашего Иисуса Христа. Топоров и Степанов и рядом не стоят. А Маршак Вам руку протягивает :)

В высь младенец улетел

Надо Ввысь - слитно. Здесь "ввысь" наречие. Аналог - вверх. А вот когда "в высь неба", например, тогда отдельно.

С БУ
АЛ

Р

азделы и рубрики

К

олонка редактора

Вступление. Песни невинности. Уильям Блейк (Второй вариант)