СМИТЫ Горацио и Джеймс. [БАЙРОН]. CUI BONO?

В 1812 в Лондоне вышел в свет небольшой сборник, в предисловии к которому анонимным автором пояснялось, что в книгу включены послания, отвергнутые комиссией, которая рассматривала материалы, представленные на конкурс приветствий ко дню открытия вновь отстроенного после пожара театра Друри Лейн.
Это были стихи и проза, пародирующие как романтиков (Вордсворта, Кольриджа, Саути, Томаса Мура), так и приверженцев классицизма (Сэмюэля Джонсона, Крабба). Книга выдержала более 30 изданий, хотя ее авторы (братья Горацио и Джеймс Смиты - юрист и биржевой деятель) профессиональными литераторами не являлись.
Понятно, что трудности при переводе на русский язык английских пародийных стихов возрастают многократно.

ГОРАЦИО и ДЖЕЙМС СМИТЫ

CUI BONO?

Соч. лорда Б.

I
Пресыщенный супругой, домом, детской,
Мятежный дух скитаться обречён,
Пресыщен всюду мишурою светской,
Под купол Друри вновь стремится он;
Пресыщен всем, под сению колонн,
У демона Уныния во власти,
Мятежный дух, презревший испокон
Забавы Муз и призрачное счастье,
С насмешкой едкой зрит сценические страсти.

II
Глупцы! На кукол в балаган цветной
Спеша глазеть оравою беспечной,
Где позлащённых заблуждений рой –
След канувшей звезды во тьме извечной,
Что ищете? Отрады быстротечной?
О горе мне! Ярчайшие цветы
Украсят склеп гирляндой подвенечной.
Что сердце? – урна горестной тщеты
Над хладным мрамором кладбищенской плиты.

III
Ужели в жизни так страданий мало,
Что мнимых вы возжаждали невзгод?
Иль истина столь ненавистной стала,
Что от бессчётных бедствий и забот
Притворством кратким фарс к себе влечет?
Но есть в скрижалях Глупости страница,
Что утешение разуму несёт:
Там лицедей, заставив слезы литься,
Доход свой округлит и всласть повеселится.

IV
Как юный Бетти, резво он скользит,
Пылинкой в блике радужном взлетая;
Недолговечным лавром он увит:
Ведь слава Мельпомены – тень пустая,
Пучина Леты ждёт его немая…
А вы, в наш век властители умов,
Пред кем склоняется молва мирская,
Кто вам предскажет, жребий ваш каков?
Над судьбами простёрт безвестности покров.

V
Быть может, Уайета сооруженье
(Как Холланда – искусства образец)
Ещё скорей постигнет разрушенье:
Вновь разъярится лемносский кузнец,
Пожарники прибудут наконец, -
Но как покинуть публике смятенной
Со всех сторон пылающий дворец?
И се – на месте игрищ плоти бренной
Найдёте гроб себе и памятник смиренный.

VI
Долги растут – у вас всё больше трат,
Торгаш грозит – не внемлете укорам,
Вчиняют иск – спешите в маскарад,
Повестку в суд зов те сущим вздором.
Кто строгим отрезвит вас приговором?
Кто ветреность младых умерит лет?
Кто косный век пробудит пылким взором,
Избавит от злосчастья целый свет,
Где есть предательство, но преданности нет?

VII
Тебе, священный дух, что для забавы
Базарной черни лез из кожи вон,
Воздвигли мы чертог сей величавый:
Очнись, воспрянь! – и Музам дай разгон;
На сцене нашей новой без препон,
Докучным здравомыслием чинимых,
Где смело ниспровергнут Аполлон,
Лихих юнцов и старцев досточтимых
Чаруй и потешай в кабацких пантомимах!

VIII
Ведь кто есть Гамлет? Просто сумасброд!
А Брут? Брюзгливый сыч с унылой миной!
Кто Ролла? Накрахмаленный Эрот,
Доспех Орландо в ризе капуцина.
«Прекрасное и мерзкое едины», -
Изрёк Шекспир (и прав был, спора нет):
Мудрец жуирам тягостней кретина;
Гимн Брэма хуже, чем ирландский бред;
Для них весь свет – ничто, ничто – весь белый свет.

IX
Сыны Парнаса! Вас я лицезрею
Не с лаврами – в потёртых сюртуках,
Не на Пегасе, мчащем чрез Темпею,
Пришпорив клячу с Граб-стрит впопыхах,
Мозги вы надсажаете в трудах
И стопами изводите бумагу,
Дабы по гения стопам в веках
Запечатлеть ретивую отвагу,
В отрепьях сочинив потрёпанную сагу.

X
Таков удел воспитанника муз:
Безвестен, прозябает он без крова;
Когда ж, освобождён от бренных уз,
Хвалебного от нас дождётся слова
Мы остов лавром увенчать готовы,
Но как бы содрогнулся он (о стыд!):
На сцене вновь с повозкою Феспид,
Слоны и жеребцы, и стук, и дробь копыт.

XI
Прочь, правила Природы! Нынче стадо
Кентавров – не из мифа – топчет вас.
Бегите, Музы! Место вам – Эллада:
Где правил Аполлон – там грум сейчас
Пускается, кривляясь, в буйный пляс;
Где Гарик славился – гуингнмов племя
Красуется на сцене напоказ:
Суфлёром – вожжи, режиссёром – стремя,
Театр – конюший двор, настало скачкам время.

XII
Для этого ль воздвигнут гордый храм?
Для этого ль слепое поклоненье
Возносит посвящённое богам –
Не обезьянам ли? – сооруженье?!
Так пусть Театр – у Моды в услуженье –
Хаосом станет рангов и веков,
Где плачет Ум, царит Неразуменье,
Панч-Росций верещит на сто ладов,
Безумья слышен смех и звон его оков.

Перевод Сергея Сухарева (1983):
- В кн.: Смиты Джеймс и Горацио. Отвергнутые послания
(Литературные Памятники). СПб.: Наука, 1995. С.38-42.

HORACE (1779-1849) & JAMES (1775-1839) SMITHS

CUI BONO?

-- BY LORD B.

I.
Sated with home, of wife, of children tired,
The restless soul is driven abroad to roam;
Sated abroad, all seen, yet nought admired,
The restless soul is driven to ramble home;
Sated with both, beneath new Drury's dome
The fiend Ennui awhile consents to pine,
There growls, and curses, like a deadly Gnome,
Scorning to view fantastic Columbine,
Viewing with scorn and hate the nonsense of the Nine.

II.
Ye reckless dopes, who hither wend your way
To gaze on puppets in a painted dome,
Pursuing pastimes glittering to betray,
Like falling stars in life's eternal gloom,
What seek ye here? Joy's evanescent bloom?
Woe's me! the brightest wreaths she ever gave
Are but as flowers that decorate a tomb.
Man's heart, the mournful urn o'er which they wave,
Is sacred to despair, its pedestal the grave.

III.
Has life so little store of real woes,
That here ye wend to taste fictitious grief?
Or is it that from truth such anguish flows,
Ye court the lying drama for relief?
Long shall ye find the pang, the respite brief:
Or if one tolerable page appears
In folly's volume, 'tis the actor's leaf,
Who dries his own by drawing others' tears,
And, raising present mirth, makes glad his future years.

IV.
Albeit, how like Young Betty doth he flee!
Light as the mote that daunceth in the beam,
He liveth only in man's present e'e;
His life a flash, his memory a dream,
Oblivious down he drops in Lethe's stream.
Yet what are they, the learned and the great?
Awhile of longer wonderment the theme!
Who shall presume to prophesy THEIR date,
Where nought is certain, save the uncertainty of fate?

V.
This goodly pile, upheaved by Wyatt's toil,
Perchance than Holland's edifice more fleet,
Again red Lemnos' artisan may spoil:
The fire-alarm and midnight drum may beat,
And all bestrewed ysmoking at your feet!
Start ye? perchance Death's angel may be sent
Ere from the flaming temple ye retreat:
And ye who met, on revel idlesse bent,
May find, in pleasure's fane, your grave and monument.

VI.
Your debts mount high--ye plunge in deeper waste;
The tradesman duns--no warning voice ye hear;
The plaintiff sues--to public shows ye haste;
The bailiff threats--ye feel no idle fear.
Who can arrest your prodigal career?
Who can keep down the levity of youth?
What sound can startle age's stubborn ear?
Who can redeem from wretchedness and ruth
Men true to falsehood's voice, false to the voice of truth?

VII.
To thee, blest saint! who doffed thy skin to make
The Smithfield rabble leap from theirs with joy,
We dedicate the pile--arise! awake! -
Knock down the Muses, wit and sense destroy
Clear our new stage from reason's dull alloy,
Charm hobbling age, and tickle capering youth
With cleaver, marrow-bone, and Tunbridge toy!
While, vibrating in unbelieving tooth,
Harps twang in Drury's walls, and make her boards a booth.

VIII.
For what is Hamlet, but a hare in March?
And what is Brutus, but a croaking owl?
And what is Rolla? Cupid steeped in starch,
Orlando's helmet in Augustin's cowl.
Shakespeare, how true thine adage "fair is foul!"
To him whose soul is with fruition fraught,
The song of Braham is an Irish howl,
Thinking is but an idle waste of thought,
And nought is everything, and everything is nought.

IX.
Sons of Parnassus! whom I view above,
Not laurel-crown'd, but clad in rusty black;
Not spurring Pegasus through Tempe's grove,
But pacing Grub-street on a jaded hack;
What reams of foolscap, while your brains ye rack,
Ye mar to make again! for sure, ere long,
Condemn'd to tread the bard's time-sanction'd track,
Ye all shall join the bailiff-haunted throng,
And reproduce, in rags, the rags ye blot in song.

X.
So fares the follower in the Muses' train;
He toils to starve, and only lives in death;
We slight him, till our patronage is vain,
Then round his skeleton a garland wreathe,
And o'er his bones an empty requiem breathe -
Oh! with what tragic horror would he start
(Could he be conjured from the grave beneath)
To find the stage again a Thespian cart,
And elephants and colts down trampling Shakespeare's art!

XI.
Hence, pedant Nature! with thy Grecian rules!
Centaurs (not fabulous) those rules efface;
Back, sister Muses, to your native schools;
Here booted grooms usurp Apollo's place,
Hoofs shame the boards that Garrick used to grace,
The play of limbs succeeds the play of wit,
Man yields the drama to the Hou'yn'm race,
His prompter spurs, his licenser the bit,
The stage a stable-yard, a jockey-club the pit.

XII.
Is it for these ye rear this proud abode?
Is it for these your superstition seeks
To build a temple worthy of a god,
To laud a monkey, or to worship leeks?
Then be the stage, to recompense your freaks,
A motley chaos, jumbling age and ranks,
Where Punch, the lignum-vitae Roscius, squeaks,
And Wisdom weeps, and Folly plays his pranks,
And moody Madness laughs and hugs the chain he clanks.

1812

Сергей Сухарев, поэтический перевод, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 1009 № 54259 от 15.07.2007

0 | 3 | 5042 | 18.12.2024. 21:09:19

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []