Август фон Платен. Сонет

С легкой руки Барбары Полонской предварю этот перевод кратким разбором двух современных терминов, касающихся теории перевода. Это «адаптация» и «трансформация».

Вот как современная теория трактует задачи переводчика:

«Перевод текста – это вовсе не перевод слов, из которых этот текст состоит. Это передача заложенной в тексте информации – смысловой, стилистической, эмоциональной, т.д. – так, чтобы целевая аудитория смогла воспринять ее наиболее полно.

Иначе говоря, задача перевода – не механическое перенесение слов из одного языка в другой, а процесс извлечения переводчиком максимально полной информации из исходного текста и последующее её изложение на другом языке. При этом важно учитывать культурно-исторические, психологические и иные особенности носителей этого языка так, чтобы они как можно точнее поняли, что именно хотел сказать автор текста. За это и отвечает адаптация в переводе. В идеале после адаптации текст должен восприниматься читателями как написанный на их родном языке».

Из этих двух абзацев, взятых с сайта www.toptr.ru, видно, что адаптация (в широком смысле) возникает как прием, которым пользуется переводчик, чтобы приблизить своё прочтение оригинала к той культурной среде, в которой «варятся» читатели перевода. Ярые «буквалисты» с таким подходом не согласятся. Что такое «буквализм», отчасти ясно, отчасти не точно. Это, с моей точки зрения, могут быть сторонники филологического подхода, то есть перевода стихов прозой или замены рифмованных стихов каким-либо другим нерифмованным текстом (например, верлибром), сторонники теории академика Л. Гаспарова, в свое время предлагавшего оценивать качество поэтического перевода по количеству слов, семантика которых схожа и в оригинале, и в переводе, или какие-либо другие любители переводить поэзию так, как и прозу-то хорошо не переведешь. В любом случае есть существенная разница между разными подходами к поэтическому переводу, вовсе не зависящими от языка, на котором написан оригинал, но зависящими от целей, которыми руководствуется тот или иной опытный переводчик поэзии.

Конечно, если сама структура высказываний оригинала может быть перенесена в зону языка-преемника без особых усилий, то есть, языки родственные, это несколько облегчает семантическое сравнение оригинала и перевода. Но адаптация тут все равно требуется, поскольку поэтическая форма (например, фактор особой звучности оригинального текста, авторская интонация) есть существенная часть содержания, а вовсе не некоторый «довесок» к передаваемому сообщению. Если же структура авторского высказывания, будучи воссоздана на чужом языке, теряет образную силу, то такой перевод может иметь разве что утилитарную ценность. Слова вроде те же, но вещество поэзии в таком переводе заведомо отсутствует.

Между тем в переводоведении адаптации отводится «скромная роль падчерицы» [Демецкая В.В. Определение понятия адаптация в рамках теории коммуникации и переводоведения // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Филология». 2007. Т. 20 (59). № 2. С.107]. Приводить мнения переводоведов «советской школы» мы не будем, скажем только, что эти мнения насчет всяких адаптивных техник сплошь отрицательные. И это несмотря на то, что именно советская школа поэтического перевода, которую по праву называли и называют «выдающейся», показала великолепные образцы адаптивного перевода (в широком смысле), начиная от социальной адаптации, присущей переводам С. Маршака, и заканчивая лингво-культурными экспериментами Б. Пастернака.

Как свидетельствует современный переводовед А. Р. Станиславский (https://human.snauka.ru/2015/08/12209), «из всех авторитетных фигур позднесоветского и постсоветского переводоведения тема адаптации получила более или менее системное освещение, пожалуй, только у В.Н. Комиссарова». Вот как В. Н. Комиссаров трактует адаптивный перевод или, говоря научным языком, адаптивное транскодирование: «...это вид языкового посред ничества, при котором происходит не только транскодирование (перенос) информации с одного языка на другой (что имеет место и при переводе), но и ее преобразование (адаптация) с целью изложить ее в иной форме, определяемой не организацией этой информации в оригинале, а особой задачей межъязыковой коммуникации. Специфика адаптивного транскодирования определяется ориентацией языкового посредничества на конкретную группу Рецепторов перевода или на заданную форму преобразования информации, содержащейся в оригинале...». Заметим, что при таком подходе адаптацией является, в том числе, и филологический перевод, меняющий поэтическую форму высказывания на прозаический пересказ.

Думается, что поэтический перевод, если переводчик пытается сохранить вещество поэзии, а не «букву» оригинала, всегда является адаптацией (в той или иной мере), а то и трансформацией соответствующего авторского высказывания. Известно, что «трансформация в переводе — это технические приёмы и способы преобразования текста посредством замены единиц исходного языка на коммуникативно-равноценные единицы языка перевода». Понятно, что при трансформации трудно сопоставить перевод и оригинал на лексическом уровне, разве что на уровне информационных слоев (авторская модель мира, оригинальная ситуация, текстовое сообщение), описанных у В. Н. Комиссарова. Тут возникает широкое поле для разного рода «непоняток», что часто приводит к непродуктивным спорам (и на этом сайте, и на многих других) по поводу того, чей перевод «лучшее» и есть ли в том или ином конкретном переводе явные или скрытые ошибки и просчеты. Так вот, публикуя свой вариант трактовки сонета Августа фон Платена (девятого или восьмого по счету, зависит от издания), я не претендую на большее, нежели на упоминание о вечном споре переводческих «школ» и личных установок, истина в котором недостижима по определению. А дальше пусть работает конкуренция.

 

Сонет, в издании 1834 года – восьмой в списке сонетов Августа фон Платена

 

Тебя, коль ты все позади оставишь,

Я назову счастливцем, не иначе.

Тот триумфатор жизненных ристалищ,

Кого вовек не сломят неудачи.

Коль стыд измены вытерпишь, когда лишь

Остался гнев взамен любви горячей,

И благостыней дни свои одаришь,

Ты всю их красоту оценишь зряче.

 

Любовную разлуку встреть с отвагой;

Едва тебя любимая покинет,

Ищи другой любви себе во благо.

 

Пусть жизнь сродни ярящейся пучине,

Но, сгоряча не делая ни шага,

Живи, смеясь, – и дух твой горы сдвинет.

 

August von Platen. Sonett aus «Gedichte (Ausgabe 1834)»

 

Wenn du vergessen kannst und kannst entsagen,

So bist du mir der Glückliche hienieden;

Dir ist ein leichter Lebenskampf beschieden,

Wenn du verlierst, beginnst du neu zu wagen.

 

Und wenn du hast Treulosigkeit ertragen,

Als, die du liebtest, dich gehaßt, vermieden,

Und doch im Herzen nie verlorst den Frieden,

Dann ist die Zeit dir voll von schönen Tagen!

 

Wenn jede Trennung du mit Mut verschmerzest,

Und wenn, da kaum ein Liebchen dich verlassen,

Du schon ein andres voll Verlangen herzest:          

 

Dann weißt du, traun! dich in der Welt zu fassen;

Das Leben stürmt und wütet, doch du scherzest,

Mit sanftem Hauch bewegend schwere Massen.

Игорь Белавин Песни, поэтический перевод, 2024

Сертификат Поэзия.ру: серия 3879 № 184093 от 03.08.2024

4 | 4 | 211 | 27.11.2024. 05:37:58

Произведение оценили (+): ["Владимир Корман", "Бройер Галина", "Ирина Бараль", "Барбара Полонская"]

Произведение оценили (-): []