Элизабет Броунинг Сонеты с португальского-7

Элизабет Броунинг Сонет XII

Любовь, которой хвастаться могу.
Ты будто наградил меня рубином.
Я стала больше нравиться мужчинам.
Любовь - в груди, а нынче и в мозгу.
Я это чувство свято сберегу.
Когда б не Ты, скорбеть бы мне за тыном.
Но Ты вселил Любовь своим почином:
скрестились взоры в дружеском кругу.
Ни разу не сказала это слово:
"Любовь !" - Ты сам постигнешь отчего:
ведь я была слаба и нездорова.
Но было в нас духовное родство.
Как было мне не полюбить такого ?
Люблю Тебя - Тебя лишь одного !

Elizabeth Browning  Sonnet XII

Indeed this very love which is my boast,
And which, when rising up from breast to brow,
Doth crown me with a ruby large enow
To draw men's eyes and prove the inner cost, —
This love even, all my worth, to the uttermost,
I should not love withal, unless that thou
Hadst set me an example, shown me how,
When first thine earnest eyes with mine were crossed,
And love called love. And thus, I cannot speak
Of love even, as a good thing of my own:
Thy soul hath snatched up mine all faint and weak,
And placed it by thee on a golden throne, —
And that I love (O soul, we must be meek!)
Is by thee only, whom I love alone.

Примечание.
Кроме перевода Людмилы Решетовой, этот сонет известен в переводе Алексея Горшкова.

Элизабет Броунинг Сонет XIV

Любовь всем прочим чувствам - не чета.
Она - и не проста, и беспримерна.
При этом часто думают неверно,
что вся её основа Красота,
что это самые влекущие уста,
что то изящество и стройность серны,
но качества такие эфемерны -
ведь прочь уходят юные лета.
Пред нами станет возрастной порог.
Сойдёт на нет наивная беспечность.
Придётся слёзы вытирать со щёк.
А Жалость - только долг, налог на честность.
Любви ж не тяжек самый грозный срок.
Такой Любви судьба дарует вечность.

Elizabeth Browning Sonnet XIV

If thou must love me, let it be for nought
Except for love's sake only. Do not say
'I love her for her smile—her look—her way
Of speaking gently,—for a trick of thought
That falls in well with mine, and certes brought
A sense of pleasant ease on such a day' —
For these things in themselves, Beloved, may
Be changed, or change for thee,—and love, so wrought,
May be unwrought so. Neither love me for
Thine own dear pity's wiping my cheeks dry, —
A creature might forget to weep, who bore
Thy comfort long, and lose thy love thereby!
But love me for love's sake, that evermore
Thou mayst love on, through love's eternity.

Элизабет Броунинг Сонет XVII

Мой друг, Поэт, ты внемлешь каждый звук,
чем Бог в веках великого штукарства
засеял густо мировое царство.
Ты вторишь пенью ангелов вокруг.
Они доходят до любых лачуг,
что терпят ядовитое коварство,
как ценное волшебное лекарство,
что лечит всякий мучащий недуг.
Ты должен петь для той же доброй цели.
И мне б - с тобой - с готовностью души.
Но как исполнить долг на самом деле ?
Твои стихи отвагой хороши,
а я скорблю в любые дни недели.
Как петь нам вместе ? - Думай и реши !

Elizabeth Browning Sonnet XVII

My poet, thou canst touch on all the notes
God set between his After and Before,
And strike up and strike off the general roar
Of the rushing worlds a melody that floats
In a serene air purely. Antidotes
Of medicated music, answering for
Mankind's forlornest uses, thou canst pour
From thence into their ears. God's will devotes
Thine to such ends, and mine to wait on thine.
How, Dearest, wilt thou have me for most use ?
A hope, to sing by gladly? or a fine
Sad memory, with thy songs to interfuse ?
A shade, in which to sing—of palm or pine ?
A grave, on which to rest from singing? Choose.

Элизабет Броунинг Сонет XVIII

Я не дарила никому ни пряди.
Ты первый это заслужил, Дружок.
Она уж не растянется до ног.
Бери её на память, Бога ради !
Но всё кручу её на пальцах, глядя
на вышедший каштановый клубок.
Ни роз, ни мирта не вплету в венок.
Все юные года остались сзади,
и на щеках - след долгих слёзных струй,
что скрыты были шёлковой лавиной.
Так ножницы сказали: "Замалюй !
Старайся не томить себя кручиной !"
Там скрыт был материнский поцелуй,
последний перед горькою кончиной.

Elizabeth Browning Sonnet XVIII

I never gave a lock of hair away
To a man, Dearest, except this to thee,
Which now upon my fingers thoughtfully
I ring out to the full brown length and say
 
“Take it.” My day of youth went yesterday;
My hair no longer bounds to my foot’s glee,
Nor plant I it from rose - or myrtle-tree,
As girls do, any more: it only may
 
Now shade on two pale cheeks the mark of tears,
Taught drooping from the head that hangs aside
Through sorrow’s trick. I thought the funeral-shears
 
Would take this first, but Love is justified, —
Take it thou, — finding pure, from all those years,
The kiss my mother left here when she died.

Примечание.
Кроме перевода Людмилы Рогожевой, в Интернете можно найти переводы этого сонета
Валентина Веселовского на русский язык и Райнера Мариа Рильке - на немецкий.

Элизабет Броунинг Сонет XIX

Риальто - место сказочнее сна.
С Тобой меняю локон без опаски.
Твой - пурпур с чернотой, и по окраске
в сто раз ценней колхидского руна.
Была бы Пиндаром предпочтена.
Все Музы, на Тебя настроив глазки,
уже не поскупились бы на ласки
в те незапамятные времена.
Когда бы под Твоим мне сердцем ярым
своё вместить и прикрепить потуже,
моя бы жизнь продолжилась недаром
и стала б просто райскою, не хуже,
и не бывать бы спорам или сварам.
И мы б не поддались и смертной стуже.


Elizabeth Browning Sonnet XIX

The soul's Rialto hath its merchandise;
I barter curl for curl upon that mart,
And from my poet's forehead to my heart
Receive this lock which outweighs argosies,—
As purply black, as erst to Pindar's eyes
The dim purpureal tresses gloomed athwart
The nine white Muse-brows. For this counterpart, . . .
The bay-crown's shade, Beloved, I surmise,
Still lingers on thy curl, it is so black!
Thus, with a fillet of smooth-kissing breath,
I tie the shadows safe from gliding back,
And lay the gift where nothing hindereth;
Here on my heart, as on thy brow, to lack
No natural heat till mine grows cold in death.