Костёл еретиков - II (Allegro ma non tanto)

Дата: 09-01-2022 | 01:53:47

А.В.Флоре - примирительно.


I


Стозевный демон вяз в моралите

На пляс Пигаль, в многоязыкой мантре –

От ревельских таверн до варьете

Фоли-Бержер, в кофейнях на Монмартре,

В Монтрё-палас, в Ла Скала и в иных

Гранд-опера, борделях и пивных,

Так нежно облюбованных богемой,

Рассеянной по оба склона Альп

И Шварцвальда. Под утомлённый альт

Ермоленко отцветшей хризантемой

Стал новый сборник погрустневшей Тэ...

Блуждая в пассифлорах и цикуте,

Вчерашний демон вяз в моралите

Своей интеллигентствующей сути.


Когда б этот спектакль ни начался

(С таможенных, пожалуй, деклараций),

Был принят повсеместно. Вскоре вся

Поактовая смена декораций

Приобретала вид садов Монсо:

С платанами, с акациями, со

Всеславною дорической ротондой.

Статисты, наводнив бульвар Курсель,

Вышагивали кругом. Карусель

С изысканно грассирующей фрондой

На сцене выходила как нельзя

Комично, ибо смазывались лица.

Когда б этот спектакль ни начался,

Никто не знал, как долго он продлится.


Был скор, по здравомыслию, финал,

Хоть здесь его ничто не предвещало.

И если кто-нибудь припоминал

Сюжет от середины, то с начала –

Решительно никто (помимо вруш

И циников). Крутилась Мулен Руж,

Блистал бомонд, и магний хроникёрский

Всех впечатлял. Считали барыши

Газетчики бульвара де Клиши:

«В Париже князь Платон Ваулин-Горский

С сатирою “Колетт и Жувенал”

И шахматным романом “Барделебен”!»

Был скор, по здравомыслию, финал –

Жесток, но до чертей великолепен.


Теряя и отыскивая смысл

В дремучем сне, чинарно-кипарисном,

Он с гранок не сходил парижских «Числ»,

С комическим мешая футуризмом

В гармонию, в палитру, в консонанс

Слегка провинциальный декаданс.

В больших пространствах рифмам неуютно,

Так закуток нашелся и для них:

Платонов слог, по мнению одних

(Одновременно и сиюминутно), –

Сладкоречив, иным – лимонно-кисл.

Ваулину работалось, как снилось –

Теряя и отыскивая смысл,

Где для других пока не прояснилось.


Улавливая ультрачастоту

Малейших колебаний конъюнктуры,

Ваулин, говоря начистоту,

Себя явил в миру литературы:

Сорокалетний русский Агасфер,

Дух, изгнанный из высших благосфер,

Стяжал в Париже славу романиста.

Но и сюрреалист в нем не закис:

Платон Илларионович за кисть

Хватался, и плутала маслянисто

Она по непомерному холсту,

В каштановых бульварах мирозданий,

Улавливая ультрачастоту

Малейших конъюнктурных колебаний.


В Париже вскоре стал он к алтарю

С танцовщицею, дочкой фабрикантской.

Храм Невского на улице Дарю

Был переполнен белоэмигрантской

Диаспорой: армейские чины,

Их падчерицы, дочери, сыны,

Записанные «Кирою-Жанеттой»

И «Глебом-Жаном». Шляпница, швея,

Чьи стреляные русские мужья

Стоят за подаянною монетой

На паперти, грассируя в ноздрю.

Так, армию отправив на закланье,

В Париже вскоре стало к алтарю,

Оплакивая горький хлеб изгнанья,


Отечество. И сорок сороков

Церквей на Елисейский околоток

Гортанным диалектом чужаков

Гудело в триста тысяч носоглоток.

Герои Луцка драться не хотят:

Их давеча швыряло как котят

В коробке шляпной – в трюмах и вагонах.

Героям Луцка драться не резон:

Шофёр такси, дансёр де ля мезон

И чёрт-те кто в полковничьих погонах,

Готовый хоть сейчас, без дураков,

Бежать в деревню, к тётке, в глушь, в Саратов.

Бежать в страну рабов и батраков,

В Отечество!.. И сорок сороков

Спустившихся на дно аристократов.



II


Вещал мудрец (их пруд пруди у нас;

Порою только с мудростью негусто):

«Политика – доступное для масс

И потому великое искусство!»

Он, без пенсне не видевший ни зги,

Кухарке зря запудривал мозги,

Скучая у парадного подъезда.

Теперь молчит, не лезет на рожон,

Пока она орудует ножом

На тыльном обороте Манифеста.

Свободами торгуя про запас,

Скуластые разглядывая лица,

Вещал мудрец: «Их пруд пруди у нас!

Так почему бы нам не поделиться?»

 

Случается паскудный променад:

Едва в дверях закуришь со швейцаром,

Как пуля пролетает прямо над

Приветливо раскрытым портсигаром.

Голубоглазый унтер-офицер

Из-за угла наводит револьвер,

Вращая барабан семиразрядный.

И ты бежишь к калитке угловой,

Рискуя непокрытой головой,

По мнению других, незаурядной.

Она давно бела, как рафинад.

Подумаешь: «Наверное, недаром

Случается паскудный променад».

И мысленно простишься с портсигаром.

 

Зашив всего себя в защитный френч,

Поддев изящно пальчиком петличку,

Мудрец на «Шевроле» катил на ленч –

Послушать новомодную певичку.

Ему бы записаться в дураки –

Партийной парадигме вопреки,

Швейцару не протягивать руки

И боле не испытывать фортуну.

Но он, вертясь и щурясь воровски,

Всё норовит пройти наискоски:

То фракции меняет как носки,

То кафедру на думскую трибуну.

Ему бы, право, уши поберечь

У Мариинки, где в мороз крещенский,

Зашив всего себя в защитный френч,

Пел умопомрачительный Керенский.

 

Крещендо! Громче! Твёрже каждый такт!

Ломовики и вдовые швейцарши

Из всех фортепиановых токкат

Предпочитали траурные марши:

«Вы жертвою…» и «Смертью ты почил».

В толпе пройдох, распутниц и ловчил

Нашёлся тот, кто первым бросил камень.

Мудрец – он буржуа и демократ,

И революционный Петроград

Был для него безлик и панорамен –

Цветной супрематический абстракт,

Где пращный камень обратится плевой.

«Крещендо! Громче! Твёрже каждый такт!

Вы жертвой пали! Левой! Левой! Левой!»


Политика, что партия в бильярд:

Винт, абриколь, и катится в ту лузу

Пузатых буржуа на миллиард –

В Лион и Лилль, Тулон или Тулузу.

Завидев их нестройную гурьбу,

Илларион Ильич в своём гробу

Нет-нет, а крутанётся, будто с кикса

Взъюлит свояк. Игрок склонился над

Простой системой двух координат,

И всё кругом, от игрека до икса,

Бунтует и клокочет, точно лярд

В аду, и подле лузы пузырится.

Политика, что партия в бильярд,

Весьма экстравагантная шутница.

 

Напуганный прищуром игрока,

Кочует мир – кичливый и фрондёрский.

Здорового свалял ты дурака,

Илларион Ильич Ваулин-Горский.

Ты, брат, теперь поди попразднословь,

Высокомерно выгнутую бровь

Надвинув на монокль интеллигентский.

Уже несутся к лузе Милюков

(Приветствуя попутных беляков)

И умопомрачительный Керенский.

Но Бог-то с ними, чаша их горька.

У борта в темноте подкараулен,

Напуганный прищуром игрока,

Платон Илларионович Ваулин.



III


Последний год решительно поверг

На скудной ниве взросшие надежды.

Помалкивает бывший главковерх.

Защитный френч поблек, оплыли вежды…

А было же: «Что ныне Петроград?!

Угрюмый сыч, снохач и конокрад,

Прильнувший к лону юной Лиги наций

Беззубым ртом в овсяной бороде!

Ни зёрнышка, лишь плевел в борозде

И полные карманы ассигнаций!»

Блистательный словесный фейерверк

Рассыпался, как перья из пенала.

Последний год решительно поверг

Иллюзии о близости финала.


А вот и он – в своей неправоте

Состарился и выглядит досуже.  

В штанах с дырой на сентр де гравите

Комично перескакивает лужи

И с тумбами играет в чехарду,

Читая, между прочим, на ходу

Газету, делово и смехотворно.

Он, в почечно-желтушной худобе,

Оглядки посторонних на себе

Уносит прочь, согбенно и покорно.

Достоинство и выправка не те:

Тот, кажется, прямее был в хребте

И бледным от идѝосинкрази́и

К большевикам – в своей неправоте,

Своём непонимании России.


Давным-давно в мозгу его сродни

Судьба Отчизны квадратуре круга.

Он смутно помнит яростные дни

И комкавшего рожу близоруко

Ульянова (почти наверняка –

С балкона одного особняка

Зовущего душить буржуазию).

Едва припоминает маскарад,

В котором сам покинул Петроград.

Однако, несмотря на амнезию,

Миазмы пустозвонной болтовни

Керенского, как саван, обернули.

Давным-давно в мозгу его сродни

Судьба страны неравенству Бернулли.


Уже не та диаспора, не та

Де рюс литература с нею иже –

Дрянь, как ни благосклонно принята.

Платон Илларионович в Париже –

Под сенью Женевьевы-де-Буа.

Два года безутешная вдова

Живет переизданием «Бертрана»,

Солидные имея барыши,

И барышни бульвара де Клиши

От чтения беременеют рано.

Лишь пошлая, слюнтяйская черта –

Надежда на святое воскресенье

Руси – не та. Диаспора не та:

Не тот фасон и в покер невезенье.



2022 (2019)




Александр Питиримов, 2022

Сертификат Поэзия.ру: серия 1006 № 165319 от 09.01.2022

4 | 23 | 1093 | 03.12.2024. 12:44:02

Произведение оценили (+): ["Виктор Ляпин", "Алексей Борычев", "Барбара Полонская", "Вячеслав Егиазаров"]

Произведение оценили (-): []


Посвящение А.В.Флоре здесь приводится без какой-либо иронии. Я виноват, бросил грубость в его адрес. Приношу ему свои извинения и тем, кто сегодня сделался невольным свидетелем довольно пошлой сцены «Как поссорился Александр Владимирович с Александром Владимировичем». Если АВ осилит прочитать этот текст и решит в очередной раз поупражняться в критической прозе, возражать не стану. Правила нашего сайта таковы, что главред не имеет привилегий. АВ правил не нарушал.

БРАВО!!!
С  ПРОШЕДШИМИ ПРАЗДНИКАМИ  ВАС, А.В. и А.В.!!!  -:)))

Спасибо, Вячеслав Фараонович. Взаимно, конечно!
🤝

Очень ярко, иронично и интересно, спасибо!

Елизавета, спасибо за прочтение и высокую оценку.

Примите и мои извинения, Александр Владимирович.
Я был бестактно резок, хотя не выходил за пределы речевого этикета.
Текст я прочел, но критиковать его не буду: я очень плохо себя чувствую.

Александр, доброе утро. Исправьте, пожалуйста, опечатку в названии площади Пигаль (названа в честь французского скульптора Жана-Батиста Пигаля (1714—1785).
Здоровья обоим Александрам Владимировичам.

Всем доброе утро!
А мож, Пегаль... - далее упоминается

Не, далее ничего нет и уже вряд ли будет. Было, но всё выкинул. Слишком долго писал, называлось: «Костёл еретиков». Написал где-то треть от задуманного, потом понял, что всё, дальше не осилю. Всё выбросил, оставил одну «политику», немножко переработав. 

Ну как же нет...

Из-за угла наводит револьвер,

Вращая барабан семиразрядный.

Он самый, пегаль...

Я в оружии не силён или мысль не уловил. Это пистолет такой - пегаль?
На самом деле, Ирина права, подразумевался квартал красных фонарей в Париже, но миль пардон, грамматика подкачала :)

Не заморачивайтесь, я пошутил. Это стрелялка из жаргона геймеров конца прошлого века...

Да, Пигаль, конечно, - это у меня с «французским» плоховато:) Спасибо, Ирина.

"Был скор, по здравомыслию, финал,

Хоть здесь его ничто не предвещало.

И если кто-нибудь припоминал

Сюжет от середины, то с начала –

Решительно никто"

                                     ...А в детстве князь

Чуть дом не сжёг, играя и резвясь:

Дождавшись дрёмы нянюшки-старушки,

Развёл огонь, картав и бестолков,

И с шёпотом: "В костёл елетиков!" -

Бросал в него все старые игрушки.

:о)

Спасибо за эпиграмму. «Костёла» больше нет (см. мой ответ выше). Есть то, что есть: начало его бывшей второй части, ранее на П.ру не опубликованной, с небольшой ретроспекцией из первой части (ранее опубликованной, но удалённой), увязанными воедино в коротктй (относительно габаритов бывшего «Костёла») и самодостаточный текст с заново написанным финалом.

Спасибо, Ирина Ивановна и Вячеслав Фараонович.

     Александр Владимирович, рискуя попасть впросак, спрошу: всё ли в порядке со строчкой "Рассеянной по оба склона Альп"?
Если же безрассудно рискнуть оценить Ваше творчество в целом, то тут вот какая диалектика вырисовывается: с одной стороны - поэзия высочайшего качества и в какой-то кружевной, виньеточной номинации Вы, на мой взгляд, лучший; с другой стороны, я никак не могу понять целеполагания Ваших ажурных словесных конструкций - просто погрузить читателя в историческую атмосферу, в полную достоверных мелочей систему отсчёта? Классическая литература всегда преподносила нам, потребителям ея, какой-то сюжет, какую-то, на выходе, мораль! Ваше творение - как блистательно рассказаннный анекдот без финала, вызывающего смех. Форма, в данном случае, превалирует над содержанием. Поэтому, вот лично я, всегда по прочтении Ваших произведений, остаюсь в лёгком недоумении. Впрочем, это мои проблемы, я отдаю себе отчёт, что Вы несравненно тоньше и эрудированней меня, и знаете, что делаете.

- вот такая она -  Россия, которая нас потеряла...

Это Франция, которую мы потеряли 😉

Здравствуйте, Сергей!
По поводу строки - есть такой термин «русское рассеяние», употребимый в отношении эмиграции «первой волны» 1920-х гг. «Богема, рассеянная по оба склона Альп и Шварцвальда» - это русская интеллигенция, оказавшаяся в Европе - не только во Франции, но и в Германии, и в Чехии, и в Прибалтике («от ревельских таверн»). По поводу Вашего недоумения. Это, скорее, моя недоработка, нежели Ваши проблемы. Конкретно эта вещь - без начала и конца отрывок из большой поэмы, мною брошенной на середине. Постарался передать эмигрантскую сверхидею, что вот-вот, вот-вот, все их мытарства кончатся и наступит грандиозный финал. Потом это ожидание сошло на нет, и так и кончилось (для них) - ничем. На будущее Ваше замечание учту. В следующий раз назову «Анекдоты» свой исторический роман :)
Благодарен за прочтение и за отклик, и за все добрые слова.

Обалдеть, Алесандр!
Так изящна и тонка "резьба по кости", когда один узорный шарик в другом, а там и третий проглядывает.

Семён, это так эмоционально и образно:) Приятно, конечно. Спасибо 🙏