Cуинберн - 6 Баллада о тяготах

Суинберн Баллада о тяготах
(С английского).

Есть бремя дам, что блещут совершенством,
но вслед страстям возможны и позор,
и долгое прощание с блаженством.
К нам старость подбирается, как вор, -
восторги утомляют с неких пор.
В нас гаснет пыл и жажда воздыханий,
а лица портит нажитый узор.
Таков конец любых людских желаний.

Есть бремя  купленных постыдных связей.
Напрасно ожидать от них детей.
Мы не дождёмся дорогих оказий:
под шестьдесят - ни от кого вестей;
дрожат уста, и узок круг гостей;
в усталых веках - отблески мерцаний.
Любовь предстанет жальче всех затей.
Таков конец любых людских желаний.

Есть бремя сладких пошлых излияний.
Прикрой глаза ! Стыдись, что торгаши
готовы заплатить за сласть  лобзаний
и поделить с тобою барыши -
пока в  очах сияет глубь души. -
Но сгубит эту блажь  очарований -
затон, где муть и дремлют камыши.
Таков конец любых людских желаний. 

Есть бремя cтарческих страданий.
Мы будем в вечных страхах на одре
и, что ни ночь, мечтать о зорьке ранней
а днём - опять  - о ночи во дворе.
При скудной пище, в нищенской дыре,
стыдиться будем жалких одеяний,
в болезнях, будто корчась на костре.
Таков конец любых людских желаний.

Есть бремя перемены всех раскрасок
тускнеет жемчуг, сад под снегом сед.
Но нет нужды в примерке всяких масок,
хоть жизнь в страстях не красит наш портрет.
Надёжней сохранять природный цвет.
Судьбе смешно от пустоты мечтаний,
и прока в измененьях часто нет.
Таков конец любых людских желаний.

Есть бремя обязательных признаний:
расскажешь о своих часах и днях,
о всех словах любви - без умолчаний. -
Как одного лишь видела ты в снах,
к чему стремилась; где познала крах...
Но не вернёшь былых очарований.
Душа стремится в Ад как впопыхах.
Таков конец любых людских желаний. 

Есть бремя четырёх сезонов года.
Весною грозы и дожди редки,
и летом чаще славная погода,
но осень и зима - не пустяки.
Бывает трудно глянуть без тоски,
на холмики, где плачут в дни прощаний,
и на костры, где гаснут угольки...
Таков конец любых людских желаний. 

Есть бремя мёртвых лиц. Они далёко...
Они вне досягаемости рук.
Их не вернуть, как это  ни  жестоко.
К ним не дойдёт ни свет, ни звук.
Там сева нет, не жнут, не косят луг.
Там нет разлук и никаких свиданий.
Немой и нескончаемый досуг.
Таков конец любых людских желаний.

Есть бремя pадостей и жгучей страсти,
где ты себя в восторгах изведёшь.
И что ни час - все сыплют прах из пасти,
Любая молния - не бич, так нож.
Румянец гибнет - только бледность сплошь.
Где день сверкал, - вдруг темень без сияний,
и, вместо правды, торжествует ложь.
Таков конец любых людских желаний.

Посылка.
О Принц и бодрые друзья !  Проверьте !
Здесь истина - причём без назиданий:
от всякой радости лишь  шаг до смерти !
Таков конец любых людских желаний.

(Варианты.
Лишь в том урок любых людских исканий.
Хоть это горше всяких ожиданий.
Таков итог любых переживаний.
Всё это хлеще наших упований.
Таков финал любых людских желаний).
 

Algernon Charles Swinburne A Ballad of Burdens
 
The burden of fair women. Vain delight,
     And love self-slain in some sweet shameful way,
And sorrowful old age that comes by night
     As a thief comes that has no heart by day,
     And change that finds fair cheeks and leaves them grey,
And weariness that keeps awake for hire,
     And grief that says what pleasure used to say;
This is the end of every man's desire.

The burden of bought kisses. This is sore,
     A burden without fruit in childbearing;
Between the nightfall and the dawn threescore,
     Threescore between the dawn and evening.
     The shuddering in thy lips, the shuddering
In thy sad eyelids tremulous like fire,
     Makes love seem shameful and a wretched thing.
This is the end of every man's desire.

The burden of sweet speeches. Nay, kneel down,
     Cover thy head, and weep; for verily
These market-men that buy thy white and brown
     In the last days shall take no thought for thee.
     In the last days like earth thy face shall be,
Yea, like sea-marsh made thick with brine and mire,
     Sad with sick leavings of the sterile sea.
This is the end of every man's desire.

The burden of long living. Thou shalt fear
     Waking, and sleeping mourn upon thy bed;
And say at night "Would God the day were here,"
     And say at dawn "Would God the day were dead."
     With weary days thou shalt be clothed and fed,
Аnd wear remorse of heart for thine attire,
     Pain for thy girdle and sorrow upon thine head;
This is the end of every man's desire.

The burden of bright colours. Thou shalt see
     Gold tarnished, and the grey above the green;
And as the thing thou seest thy face shall be,
     And no more as the thing beforetime seen.
     And thou shalt say of mercy "It hath been,"
And living, watch the old lips and loves expire,
     And talking, tears shall take thy breath between;
This is the end of every man's desire.

The burden of sad sayings. In that day
     Thou shalt tell all thy days and hours, and tell
Thy times and ways and words of love, and say
     How one was dear and one desirable,
     And sweet was life to hear and sweet to smell,
But now with lights reverse the old hours retire
     And the last hour is shod with fire from hell;
This is the end of every man's desire.

The burden of four seasons. Rain in spring,
     White rain and wind among the tender trees;
A summer of green sorrows gathering,
     Rank autumn in a mist of miseries,
     With sad face set towards the year, that sees
The charred ash drop out of the dropping pyre,
     And winter wan with many maladies;
This is the end of every man's desire.

The burden of dead faces. Out of sight
     And out of love, beyond the reach of hands,
Changed in the changing of the dark and light,
      They walk and weep about the barren lands
     Where no seed is nor any garner stands,
Where in short breaths the doubtful days respire,
     And time's turned glass lets through the sighing sands;
This is the end of every man's desire.

The burden of much gladness. Life and lust
     Forsake thee, and the face of thy delight;
And underfoot the heavy hour strews dust,
     And overhead strange weathers burn and bite;
     And where the red was, lo the bloodless white,
And where the truth was, the likeness of a liar,
And where the day was, the likeness of the night;
     This is the end of every man's desire.

L'ENVOY
Princes, and ye whom pleasure quickeneth,
     Heed well this rhyme before your pleasure tire;
For life is sweet, but after life is death.
     This is the end of every man's desire.