Элизабет Ланггессер о себе, Весна 1946

Родилась в 1899 в Альцае (Рейнгессен). Первый сборник стихов „Агнецкий круговорот"/“Wendekreis des Lammes" появился в 1924, опубликован первый роман „Прозерпина“/ "Proserpina" – в 1933. В 1932 получила литературную премию Союза Немецких Гражданок“. В 1929 переселилась в Берлин, где провела последующие 18 лет. В 1936 Писательская палата Рэйха запрещает дальнейшую публикацию произведений. В 1947 публикация романа „Бессмертная печать»/"Das unauslöschliche Siegel", работа над которым велась в течение 10 лет в полном одиночестве.

 

Смотрящийся в зеркало видит перемещёнными обе половины своего лица. И, если я сегодня для Вас, дорогой читатель, посмотрюсь в зеркало и оглянусь назад, чтобы добросовестно записать то, что это зеркало мне показало, то таким образом зеркальное отражение повернётся к Вам ещё один раз. Это означает, что Вы видите меня честнее, чем я сама могла бы себя увидеть. И то, что я вначале внутренне сопротивлялась предоставить автопортрету простор, так как считаю, что каждый стих должен выразить мою сущность лучше, чем всё, что мог бы сказать о себе поэт, собрав воедино все произведения и все годы жизни, побуждает меня теперь предстать перед читателем без формы переложения и колдовских чар, т.е. без зеркального волшебства, просто такой, какая я есть.

Мы, писатели, именно такие, какие есть, а читатели всегда ценят в нас только форму. Каждая запятая и каждая точка с запятой для нас также очень важны и рассказывают о нас также много, как и тот факт, что мы родились в определённом месте и в определённый час, когда светила луна или сверкало солнце. И, как намагниченная игла дрожит и трясётся под влиянием магнитного поля пока не найдёт свой покой, так и вся наша жизнь не более, чем этот путь на ощупь в поиске нашей собственной формы.

Это значит, что мы с самого начала направлены к этой форме, что мы предопределены ею, и поэтому, как я уже только что сказала, не случайно, что для нас важны запятая или симиколон в производимом впечатлении для таинственности и убедительности образа, в котором мы должны себя выразить.

 

В этом месте я, собственно, хотела бы перейти к похвале семиколона; к похвале этого маленького и мощного знака, скандирующего дальнейший ход предложения, не останавливая его; что придаёт ему форму холмистой волны, форму дышащей холмистой местности в подъёмах и спадах. Поскольку писатель рождается ритмом, не наоборот.

Ритм – это первое, что всему присуще. И лишь там, где начинает звучать ритм, формируется образ мира.

Мой мир – это пфальцские виноградные холмы с их таинственно раскачивающимися линиями, отчётливо и преданно выражаемыми виноградной лозой. Это мягкое, неутомимое покачивание, эта затянувшаяся мелодия, которая чужим кажется почти чем-то строгим и величественно скучным, чем-то однообразным и монотонным и она - как будто лейтмотив моих произведений, возвращающаяся повсюду.

Здесь я родилась: в Альцае, на рубеже столетий, в местечке из сказания о Нибелунгах, в гербе которого и по сей день изображена ценная фидикула певцов народа Алцай.

Первые годы жизни являются решающими. 

Здесь я провела свои детские годы, в сказачном мире, само существование которого было основой грёз. 

Мой отчий дом стоял на Римской улице, пролегавшей от Майнца до Парижа, и продолжавшие воздействовать силы отчеканенной античности жили в этом месте словно медянки, которые ребёнку нужно было только взять.

Да, и более того: дитя словно впитывало их с молоком матери; и грезящийся дух глубокой древности также прикладывал его к своей груди, как умершая королева в многочисленных сказках и сказаниях, которая для того, чтобы накормить своего оставленного ребёнка, тайно возвращалась из загробного мира.

Эти детские истори и, ещё больше, заговор древних римских мифов – сказка „Прозерпина“, законченная после того, когда я давно уже покинула это место, да и не только его, но и юго-западную Германию, Рейн и Майн, и когда я уже давно нашла в бывшей столице Рейха свою незабвенную второю родину Берлин.

Здесь произошёл большой и значительный поворот в моей жизни как следствие начала, снова и снова захватывающего меня и попеременно отражающегося в различных новых произведениях по-новому выпестованное, заново осмысленное.

Я вспоминаю в своём следующем романе „ Проход через болото в камышах“/"Der Gang durch das Ried" старые гессеновские деревни, когда я, молодая, постоянно мечтающая учительница, находясь в полуяви – полусне, несла домой в фартуке элементы камышового романа, чтобы тихо расстелить их перед собой. 

Также, уже в Берлине, возник том новелл „Триптих чёрта“/"Triptychon des Teufels" с рассказами о Марсе, Меркурии, Венере, заслуживший литературную премию Союза немецких гражданок и впервые привлёкший ко мне внимание общественности.

Необъяснимый успех вызвал томик «Зодиакальные стихи»/"Die Tierkreisgedichte" представивший собой мифологически увиденный космос.

Но здесь, в апогее творческих сил, человеческого счастья в благословенном супружестве, давшем детей ( почти что „слишком много“ примкнувшего счастья на вершине земного года), будто бы ко дню Иоанна Крестителя моей жизни, когда летнее солнцестояние начинает свой медленный спуск в тень и темень, произошло моё духовное преображение, которое уже давно было подготовлено, но только вот вступило в те дни с одним из этих стихотворений и решительным поворотом судьбы: я с полной силой осознала предоставленное мне с рождения христианское наследие, и в то время, когда над моим земным существованием всё больше сгущались тучи и становилось всё сумрачнее, пророс зародыш большого романа-мистерии „Бессмертная печать“/"Das unauslöschliche Siegel".

 

Между тем я как полукровка была запрещена националсоциализмом и считалась по мнению новых господ духовно уничтоженной.

И случилось то, что случается всегда (когда чёрт и его гнусные намерения стать подручным Бога пытается претворить свой план): из каждой попытки удержать счастье, найти компромисс c типичным злом, - и будь оно хоть как-то оправданным, - росло в полном забвении новое произведение; набирался новый опыт, который я не смогла бы получить, не смогла бы по-другому выразить, чем так, находясь в центре ужаса, под бомбами, умирая и всё же не умирая, в постоянном сомнении и утешении, живой в погибели.

В конце войны всё казалось вокруг меня уничтоженным: дом разрушен, старшая дочь, схваченная гестапо, бесконечно далеко.

Потом оккупация Берлина, наступил переворот, наступило молчание, наступила огромная пустота…

Берлин начинал выходить из подвалов и медленно весточка за весточкой, пока я, наконец (моя надежда, казалось, была уже напрасной и вторая весна пришла, весна 46), не получила известие, что девочка спасена.

Этому ребёнку посвящено одно из самых любимых моих стихотворений, которым я хотела бы закончить этот разговор сама с собой, чтобы я могла начать всё по-новому здесь на моей старой юго-западной Родине, где мне снова можно жить и работать.

 

Весна 1946

 

Здесь ты, Анемона,

Благость чистоты,

И сияет с небосклона

Мне, страдальцу, твоя крона;

Навсикая ты?

 

Клонят ветра шквалы,

Волны, пена, свет!

Чьи же силы, ворожба ли,

Тяжесть пыли с плеч забрали 

Прошлому в ответ?

 

Вверх из царства стона

Мой стремится дух,

Власть сильна ещё Плутона,

В звуках мрачного Харона

Ужас режет слух.

 

Видел я, приговорённый,

Глаз Горгоны блеск,

Слышал голос приглушённый,

Едкий, лживый, распылённый

В волнах смерти плеск.

 

Лик твой, Анемона,

Дай поцеловать:

В скорби рек неотражённый,

Летою неунесённый

В «Никуда» опять.

 

Здесь ты и живая
И сбылись мечты:

В сердце тишина благая

И невинная, земная

Навсикая – ты!

 

***

 

*Анемона – символ ожидания и надежды, мира и жизни, милости божьей;

В античной символике означала тленность/бренность (в переводе из греч.: ветер). Это цветок Адониса, которого Венера превратила в пурпурно-красную анемону.

В христианском искустве анемона наряду с розой и маргариткой символизирует пролитую святыми кровь.

 

Навсикая - героиня поэмы Гомера «Одиссея», спасительница главного героя. Перед отъездом Одиссея просит его: «Помни меня: ты спасением встрече со мною обязан»

  

Оригинал можно читать здесь:

DER SPIEGEL 30/1948

Alle Rechte vorbehalten

Vervielfältigung nur mit Genehmigung der SPIEGEL-Verlag Rudolf Augstein GmbH & Co. KG.

 

Dieser Artikel ist ausschließlich für den privaten Gebrauch bestimmt. Sie dürfen diesen Artikel jedoch gerne verlinken.

 

http://www.spiegel.de/spiegel/print/d-44418643.html

Бройер Галина, поэтический перевод, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1709 № 122071 от 02.09.2016

1 | 6 | 1855 | 20.04.2024. 17:28:39

Произведение оценили (+): ["Лев Бондаревский", "Сергей Семёнов"]

Произведение оценили (-): ["Санна (Sanna) "]