Пигмакенштейн, или Stupid Prometheus. Комедия в двух утопиях и семи абсурдах по мотивам Б.Шоу

                                                Абсурд второй

 

                                                  Дом Хиггинса.

 

      ХИГГИНС (отъезжая на передвижном кресле от компьютера). В общем, где-то так.

      ПИКЕРИНГ. Нет слов, маэстро, одни звуки. Я в полном ауте. Но, если честно, я и половины не усек.

      ХИГГИНС. Можно, если желаете, кое-что еще разик прогнать.

      ПИКЕРИНГ. Только не сегодня. Благодарю вас. Я совершенно выпотрошен, аж голова звенит.

      ХИГГИНС. Ошизели от звуков?

      ПИКЕРИНГ. Есть немного. Я к такому напрягу не привык. Мои сто пятьдесят гласных не идут ни в какой сравнение с вашими полутора тысячами. Многие из них я не в силах различить, сколько они ни звучи.

      ХИГГИНС (стоит у столика со сладостями, поедает конфеты одну за одной, бумажки бросает на пол). На все нужно время. Поначалу они вроде все похожи одна на другую. Но постепенно понимаешь, что скорей гласная похожа на согласную, чем на другие гласные — настолько они различны меж собой. Буквально, как лед и пламень.

 

      Предварительно постучав в дверь, входит МИССИС ПУРОХИТ,

                                          по виду индоангличанка.

 

Что у вас стряслось?

      МИССИС ПУРОХИТ. Мистер Хиггинс, к вам рвется какая-то девица по фамилии Далида.

      ХИГГИНС. Девица Далида? Этого еще не хватало. И что ей надо?

      МИССИС ПУРОХИТ. По ее словам, она ваша хорошая знакомая, и вы будете прыгать от счастья от встречи с нею. Она из самых низов, ниже плинтуса. Я бы и сама ее прогнала, но поскольку мне известно, какого рода эксперименты вы проводите над людьми, решила доложить вам. К вам порой ходит такой сброд, что (спохватывается) прошу прощения, сэр.

      ХИГГИНС. Хватит вам извиняться. И как она говорит?

      МИССИС ПУРОХИТ. По-моему, чудовищно. Но вам понравится, я уверена. Вам нравилось и не такое.

      ХИГГИНС (ПИКЕРИНГУ). Все в кон! (Подвозит кресло к компьютерному столу, садится, двигает мышью.) Сейчас я вам продемонстрирую свой метод. Мы ее разговорим, запишем на компьютер, потом я разложу ее бредятину на фонемы, и у нас с Вами получится фонетически точная карта произношения этой девицы, со всеми возможными транскрипциями, каковые существуют в различных системах записи. (МИССИС ПУРОХИТ). Волоките сюда эту Далиду.

 

          В комнату безо всякого приглашения врывается БУКЕТЧИЦА.

            Садится на первый попавшийся стул тоже без разрешения.

 

      ХИГГИНС. Батюшки-светы! (Поет.) На лабутенах, нах!..

      ПИКЕРИНГ (подхватывает). И в офигительных штанах!

 

                              Оба смеются, довольные собой.

 

      ХИГГИНС. С этой мамзелью мы в самом деле хорошо знакомы... со вчерашнего вечера. Какого вы притащились? Мерса-матрухской галиматьи у меня и без вас выше крыши. Катитесь отсюда, пока я добрый.

      БУКЕТЧИЦА. Чё вы босса-то включаете? Вам же доклали о цели моего посвещения. (МИССИС ПУРОХИТ) Или вы ничего не сказали сэру?

      МИССИС ПУРОХИТ. Непременно доложила бы, если бы вы внятно посвятили меня в свои планы.

      БУКЕТЧИЦА (ХИГГИНСУ). Хватит, говорю, пургу мести! Учителишка вы задрипанный — а туда же! Вы же уроками пробавляетесь, сами вчера говорили. Ежели вам фунты не катят, могу и в еврах забашлять. Или в баксах. Могу и в июнях или как там по-китайскому. Только с рублями связываться не хочу. У них там какие-то санцики. И вам не советую.

      ХИГГИНС. Что вы тут нам арапа заправляете? Какие на хрен санцики, баксы, евры, рубли, июни?! Вы в своем уме?

      БУКЕТЧИЦА. Да уж не в вашем! Чё шлангом прикидываетесь? Вы даете мне уроки — я вам отстегиваю. Расценки я знаю — кайф словите.

      ХИГГИНС. Че-го? Ты соображаешь, что ты несешь?

      БУКЕТЧИЦА. Мог бы, кстати, кофа налить своей клиентше, ежели ты такой благородний. С печенькими. Дело у меня к тебе, понял?

      ХИГГИНС. Пикеринг, взгляните внимательно на это мяучело. Одно из двух: либо ей в самом деле плеснуть (передразнивает) кофа с печенькими, либо распять ее прямо над камином...

      БУКЕТЧИЦА (вскакивает в испуге). Вау! Теперь мне ясно, кто вы такие! (Собирается уйти.) Извращепенцы!

      ХИГГИНС. Ты не уйдешь, пока не скажешь, зачем приходила. Хватайте ее, миссис Пурохит!

      ПИКЕРИНГ (мягко берет Цветочницу за руку. Она отдергивает руку, но останавливается). Деточка, что вам нужно от мистера Хиггинса?

      БУКЕТЧИЦА (испуганно и неуверенно). Чё он на меня пальцы гнет? Сам вчера сказал, что может выучить либо на цветочный магазин, либо на бензоколонку. На бензоколонку я не согласная. Мне бы в магазин определиться. А туда не принимают, говорят, я не так говорю, как надо говорить и как у них все говорят, а если я буду говорить, как надо говорить и как все у них говорят, то говорят, примут. А он со мной, как с последней. Филки мои ему, слышь ты, не в масть. Чё мне всю жизнь корзинку теперь юзать (хочет уйти).

      МИССИС ПУРОХИТ. Несчастная, вы думаете, у вас хватит средств оплатить уроки самого мистера Хиггинса? Нельзя же быть такой глупой.

      БУКЕТЧИЦА. А то не хватит! Кто-кто, а я знаю чё почем. И средства у меня в наличности.

      ХИГГИНС. Сколько вы намерены мне платить?

      БУКЕТЧИЦА (улыбаясь). Долго до тебя доходит. А еще ученый чел. Неужто, думаю, его жаба не душит, что он мне вчера лишка кинул? Наверняка раскатает губу с децл взад отжать. Небось бухой малехо был, а? Колись давай, здесь все свои.

      ХИГГИНС. Садись!

      БУКЕТЧИЦА. Задарма мне ничё вашего не надо.

      МИССИС ПУРОХИТ. Да садитесь же, вот наказание!

      БУКЕТЧИЦА. Нипочем не сяду, хоть он дерись!

      ПИКЕРИНГ. Не изволите ли присесть? Вы нас этим очень обяжете.

      БУКЕТЧИЦА. Так уж и быть, если на то пошло (садится).

      ХИГГИНС. Ваше имя?

      БУКЕТЧИЦА. Лайза.

      ХИГГИНС (декламирует). Элиза, Эльжбета, Лизетта, Бабетт...

      ПИКЕРИНГ (подхватывает). За гнездами в лес побежали в обед...

      ХИГГИНС. Яичко для каждой они там нашли...

      ПИКЕРИНГ. Три штучки осталось, одно принесли!

 

                           Смеются, радуясь своему остроумию.

 

      ЛАЙЗА. Улет! Оба вальтанулись!

      МИССИС ПУРОХИТ. Не стоит хамить мистеру Хиггинсу и мистеру Пикерингу, милочка.

      ЛАЙЗА. Чё, только мистерам разрешается хамить в Грейт Бритн?

      ХИГГИНС. Хватит трындеть. Назовите вашу цену моим урокам?

      ЛАЙЗА. Цена известно какая. Моя подружка учится по-французскому у самого настоящего француза, из Парижа. А за свой родной язык я не собираюсь платить больше. Вот вам и весь прайскоран.

      ХИГГИНС. М-да... Полковник, более щедрой платы мне и миллионер не предложил бы.

      ПИКЕРИНГ. То есть как?

      ХИГГИНС. А так. Я знаю цену этим парижским менторам. Эта лахудра, судя по всему, готова платить мне в час едва ли не половину своего дневного дохода. Представляете, как бы я обогатился, если бы миллионер был таким же щедрым, как она, то есть брал у меня уроки за половину своего дневного дохода?

      ЛАЙЗА. Вы чё, с реек съехали? Какой я вам миллионер?

      ХИГГИНС. Потухни!

      ЛАЙЗА. Ну, уж нет! С меня хватит. (Порывается встать. МИССИС ПУРОХИТ ее удерживает.)

      МИССИС ПУРОХИТ. Погодите. Сейчас мистер Хиггинс натешится и все будет хорошо.

      ХИГГИНС. Вот именно. Возьмет швабру и натешится над вами вволю. Так ввалю, если вы не перестанете тупить, что вас родной отец не узнает. Сидеть!

      ЛАЙЗА. Вы мне не отец, во-первых! Вы мне никто!

      ХИГГИНС. В-третьих, вы не раз помянете своего папу и всех его предков до седьмого колена, если я возьмусь делать из вас настоящего человека. Возьмите платок. (Дает ей носовой платок.)

      ЛАЙЗА. На кой он мне? У меня свой.

      ХИГГИНС. Ну, так воспользуйтесь им по назначению! А рукав оставьте в покое.

      ЛАЙЗА (упрямо). Чем хочу, тем и трусь.

      ХИГГИНС. Чем хотите, можете тереться в каком-нибудь другом месте. А платком следует утирать нос и даже, хотя он и называется носовым, промокать глаза, которые у вас на мокром месте. Между прочим, таких плакс, как вы, в цветочные магазины не берут. А если вы не знаете разницу между рукавом и носовым платком, то дело совсем швах.

      ЛАЙЗА. Вы такой нахальник... Вроде пожилой чувак, а туда же...

      МИССИС ПУРОХИТ. Перестаньте сбивать девочку с толку, сэр. Перлы вашего остроумия она оценить не может. И, кстати, рукавом она не утиралась. (ЭЛИЗЕ). Вам еще нужен платок, детка?

      ЛАЙЗА. А то! Такой клевый! Синенький.

      ПИКЕРИНГ. Миссис Пурохит, думаю, она не вернет вам платка даже под страхом пытки.

      МИССИС ПУРОХИТ. Какое мне дело до чужих платков? Пусть мистер Хиггинс сам волнуется за свою собственность.

      ПИКЕРИНГ (его осеняет). Вот что, Хиггинс, сказать вам гадость? А я все равно скажу.

      ХИГГИНС. Валяйте!

      ПИКЕРИНГ. Вам ничего не удастся сделать из этой девушки. Ваш фонетический метод в данном случае даст сбой. И ни в какой цветочный магазин она не устроится.

      ХИГГИНС. На подначку не иду!

      ПИКЕРИНГ. Это не подначка, Хиггинс. Я предлагаю вам пари.

      ХИГГИНС. Другое дело. Каковы условия?

      ПИКЕРИНГ. Вы беретесь за Элизу по всем правилам вашей науки, а я беру на себя все расходы, связанные с ее обучением. Если ваша система сработает, то вы в моих глазах станете Яном Амосом Коменским, Песталоцци и Антоном Макаренко одновременно.

      ЛАЙЗА. Вот спасибочки, сэр! Сразу видно — у вас доброе сердце. Не то, что у этого...

      ХИГГИНС (размышляя вслух). Заманчиво, век воли не видать! Взяться за эту восхитительную пошлячку и ослепительную замарашку...

      ЛАЙЗА (вне себя от возмущения). Йооооооооооооошкин кот! Какая я тебе замарашка! Я из душа не вылазию! И нынче утром, когда собиралась сюда, голову помыла и все остальное.

      ПИКЕРИНГ. Похоже, Хиггинс, вы не сведете ее с ума своими очаровательными комплиментами.

      МИССИС ПУРОХИТ. Похоже, сэр, вы не особенно сильны в науке соблазнять. Есть масса методов сводить девушек с ума. А мистер Хиггинс мастак в такого рода играх и не всегда по вдохновению. Уж я-то знаю.

      ХИГГИНС (продолжая размышлять вслух). Что наша жизнь — игра! Вдохновенная и вдохновляющая игра, переходящая с одного уровня на другой, и так до самого финала! Уж если подвернулся шанс поставить все на зеро — грех им не воспользоваться. Я играю, Пикеринг! Я беру эту занюханную Синдереллу (ЛАЙЗА издает протестующий вопль) и делаю из нее принцессу, нет — королевну!

      ПИКЕРИНГ. Отлично, Хиггинс. Но в нашем пари кое-чего не достает.

      ХИГГИНС. Чего именно? Вроде все на месте.

      ПИКЕРИНГ. Нет, не все. Что будет, если вы проиграете? Я рискую своими деньгами, а вы?

      ХИГГИНС. Во-первых, я не проиграю, а во-вторых, ставлю на кон свою репутацию.

      ПИКЕРИНГ. Репутация — это неплохо. Но этого мало. Рискните поставить на зеро нечто более существенное.

      ХИГГИНС. Что вы имеете в виду.

      ПИКЕРИНГ. Если ваш эксперимент потерпит неудачу, вы... женитесь на Элизе! Конечно, если она не будет против.

      ЛАЙЗА (задумчиво). А чё? Он парень что надо. Симпатичный, высокий, заряженный. Немного с придурью, но это не беда. При хорошей женщине и мужчина может стать человеком. Я согласная.

      МИССИС ПУРОХИТ (стараясь не показать вида, что происходящее ей по душе). Я тоже! Хотя и не уверена, что из мистера Хиггинса выйдет приличный муж.

 

                              ПИКЕРИНГ беззвучно аплодирует.

 

      ХИГГИНС (потрясенный и предложением ПИКЕРИНГА, и наглостью ЛАЙЗЫ, и выпадом миссис ПУРОХИТ). Ни за что на свете! С чего это вас так разобрало, друзья мои?

      ЛАЙЗА (злорадно смеясь и хлопая в ладоши). Ага! А что же ваш хваленый мэтод? Боитесь продуть? Струсил, струсил, струсил!

      ХИГГИНС (в ярости). Замолчите, вы! (Обдумывая ситуацию). Не ожидал я от вас такого, Пикеринг...

      ПИКЕРИНГ. У вас нет выхода, Хиггинс. Это мое условие. Иначе все отменяется. Элиза уедет домой, превращение в королевну не состоится.

      ЛАЙЗА. Решайся, папаша! Это будет по-чесноку.

      ХИГГИНС (вне себя от ярости). Какой я тебе папаша! Ты... ты... ты...

      ПИКЕРИНГ (останавливает его). Решайтесь, Хиггинс. Это в самом деле будет... по-чесноку!

      ХИГГИНС (принимая решение). Ладно, разрази меня гром! Вашу руку, Ричард! Только об этом не должна знать ни одна живая душа. (Мужчины скрепляют сделку крепким рукопожатием. ЛАЙЗА, подкравшись к ним, разбивает его.)

      ЛАЙЗА (торжествующе). Заметано!

      ХИГГИНС (увлекаясь). Итак, месяцев через шесть, а то и через три, если эта Золушка умна, умеет слушать и обладает подвижным языком, она сможет предстать хоть перед папой римским. Начнем сию же минуту. Нет, сию секунду. Промедление смерти подобно. Но сперва вам, миссис Пурохит, необходимо ее как следует отодрать. Мыло, мочало, шампунь, суперфосфат, наждачная бумага, абразивный круг, пылесос, стиральная машина — приветствуются. В вашем хозяйстве котлы кипят кипучие, миссис Пурохит?

      МИССИС ПУРОХИТ (протестуя). Сэр, однако...

      ХИГГИНС (не слушая возражений). Огни горят горючие?

      МИССИС ПУРОХИТ. Я прошу вас, сэр...

      ХИГГИНС (не давая ей говорить). В печь ее лабутены, нах ее штаны и все ее лягушачьи шкурки. Звякните в какой-нибудь бутик подороже (кланяется ПИКЕРИНГУ), дайте им данные ее экстерьера и закажите все самое лучшее и необходимое, начиная от (МИССИС ПУРОХИТ делает протестующий жест) и кончая... (останавливается, заметив расширенные от ужаса глаза экономки). Счет — мистеру Пикерингу (снова отвешивает церемонный поклон полковнику). А пока привезут, посадите ее в корзину для грязного белья! Там ей самое место.

      ЛАЙЗА (потрясенно). Это какой-то позор... Благородний человек... а позволяет себе такие шняги. Со мной у вас это не прокатит. Я вам не шалашовка какая-нибудь. Вашему брату у меня веры нет.

      ХИГГИНС. Во-первых, Пикеринг мне не брат. А во-вторых, ты как думала? Создать нового человека на развалинах старой морали невозможно. Так что выбрось ее на свалку. Вы взяли курс на королеву — вот и начинайте вести себя по-королевски. Миссис Пурохит, принимайтесь за дело. А если она заартачиться — может отходить ее мухобойкой или скалкой. В общем, любым предметом, который подвернется под руку.

      ЛАЙЗА. Я не дамся! Я сейчас копам позвоню!

      МИССИС ПУРОХИТ. Прикажете приготовить ей комнату на втором этаже?

      ХИГГИНС. Зачем? Достаточно и собачьей конуры!

      ЛАЙЗА. Да пошел ты!

      ПИКЕРИНГ. Хиггинс, вы перегибаете палку. Это несерьезно.

      МИССИС ПУРОХИТ. Серьезность и мистер Хиггинс — две вещи несовместные. Люди для него — подопытные кролики.

      ХИГГИНС (берет себя в руки). Кролики? Люди для меня — подопытные? Это ложь и клевета! Дорогие мои мистер Пикеринг и миссис Пурохит, это не я, а вы несерьезно подходите к судьбе этой несчастной девушки, дочери бедного мигранта, англичанки в первом поколении. Я своим отношением к ней воспроизвожу отчасти ту среду, из которой она вышла, и тем самым помогаю ей адаптироваться к новым условиям. Кто же из нас в таком случае несерьезен — я или вы?

      МИССИС ПУРОХИТ. Ну, скажите, мистер Пикеринг, на что это похоже?

      ПИКЕРИНГ. Похоже, мистеру Хиггинсу снятся лавры Савелия Крамарова или Роуэна Аткинсона.

      ХИГГИНС. Это еще почему?

      МИССИС ПУРОХИТ. А вы не догадываетесь? Вы устраиваете клоунаду, а перед вами — живой человек. Не камушек на мостовой и не ракушка на берегу моря.

      ХИГГИНС. Не вижу особой разницы.

      МИССИС ПУРОХИТ. Зато я вижу. Кто она? Откуда взялась? Кто ее родители? Что скажет на это, я не знаю, ее бой-френд, если он у нее есть?

      ЛАЙЗА. Это не ваше дело!

      ХИГГИНС. Вот! Золотые слова! Не ваше дело! И какие в ее возрасте могут быть бой-френды?

      ЛАЙЗА. Ага. Я ведь скоро замуж выйду!

      ХИГГИНС (мрачнеет, для него это удар не в бровь, а в глаз. Но он выходит из положения). Вы правы, Элиза. Вы не пройдете и полпути от чумички к принцессе, как мужчины, желающие жениться на вас, будут укладываться в штабеля на пороге этого дома.

      МИССИС ПУРОХИТ. Сэр, вы неисправимы!

      ЛАЙЗА (встает). Вы словили шизу, господин халдей. Мне таких учителей не надо. Найдите себе для развлекухи другую дурочку. Я отчаливаю.

      ХИГГИНС. Прекрасно! Отлично! Великолепно! Миссис Пурохит, звонок в бутик отменяется. Говоря точнее, отменяется все. Подведите эту наглую девчонку к дверям и дайте ей пинка!

      ЛАЙЗА. Пусть только попробует. Я ей так впендюрю — охромеет на все четыре.

      МИССИС ПУРОХИТ. Да идите вы уже. Вам же сказали: все кончено.

ЛАЙЗА. Подавись ты своим платком! (Швыряет носовой платок в лицо ХИГГИНСУ).

      ХИГГИНС. Вы — конченая идиотка! Вы отказываетесь от благополучия, от карьеры, от перемены образа жизни, от счастья, наконец! Неблагодарная дрянь!

      МИССИС ПУРОХИТ. Это уж слишком, мистер Хиггинс. Еще неизвестно, кто из вас (осекается) ведет себя неблагоразумнее — вы или она. (ЭЛИЗЕ). Вы еще не ушли? Вам давно пора домой, к своим родителям.

      ЛАЙЗА. Ага! К родителям. Мама давно умерла, а папашка со своей шестой сожительницей выставил меня за дверь, едва мне исполнилось семнадцать. Хватит, сказал, на моей шее сидеть: кто не работает — тот не ест. И я пошла на панель...

      ХИГГИНС. Куда?!

      ЛАЙЗА. ... со своими цветочкими.

      ХИГГИНС. Превосходно! Стало быть, кроме меня, вы на фиг никому не нужны. Вот разве что миссис Пурохит захочет вас удочерить. Как вам такая дочурка, а, миссис Пурохит? В общем, так: без лишних слов тащите ее в ванную...

      МИССИС ПУРОХИТ. Но в каком качестве она будет находиться в доме? И как вы возместите утраченный ею доход? Ведь она, насколько я поняла, зарабатывает на жизнь продажей цветов. А теперь ей придется бросить это занятие.

      ХИГГИНС. Вот мистер Пикеринг — денежные вопросы в его компетенции. Пикеринг, вам придется давать нашей гостье на карманные расходы. Положите ей что-нибудь на карточку, что ли. С другой стороны, деньги — это разврат. Кормить вы ее будете, одевать — тоже. А будь у нее лишнее бабло, она того и гляди на иглу подсядет.

      ЛАЙЗА. Злой вы все-таки типус! Я не то, что колоться, травку ни разу не курнула!

      ПИКЕРИНГ. Все-таки, Хиггинс, это бесчеловечно, так обращаться с бедной девушкой.

      ХИГГИНС. А разве она человек?

      ПИКЕРИНГ. А вы как думаете?

      ХИГГИНС. Думаю, не очень. По крайней мере, не настолько, чтобы считаться с ее правами. А как ваше мнение на сей счет, Элиза?

      ЛАЙЗА. Я чё, дурнее паровоза? Я человек, как и все.

      ХИГГИНС. Как все — это еще не человек. Это биомасса. Вам до человека еще...

      МИССИС ПУРОХИТ (перебивает). Допустим, она останется. Но что будет с нею, когда вы наиграетесь в свои игры?

      ХИГГИНС. А что с ней будет, если она снова отправится на панель со своими (передразнивает) цветочкими? А, миссис Пурохит?

      МИССИС ПУРОХИТ. Там она сама отвечает за себя.

      ХИГГИНС. Когда я с ней покончу, он снова начнет отвечать за себя, только уже не здесь. Выгоним ее в три шеи — и все дела.

      ЛАЙЗА. Все! Бобик сдох! Мне это осточестерфильдело! Вы бессердечный чурбан! Нога моя здесь не будет! (Подходит к двери.)

      ХИГГИНС. Так и быть, Элиза. Шутки в сторону. Хотите конфетку? Шоколадную? Миссис Пурохит берет мне самые лучшие, самые дорогие. Одна конфетка стоит столько же, сколько ваш месячный заработок. Вы таких сроду не пробовали. И не попробуете, если уйдете.

      ЛАЙЗА. Попробую и уйду (берет конфету, кладет в рот, потом самопроизвольно берет другую, третью).

      ХИГГИНС. Если вы останетесь, Пикеринг будет заказывать для вас пудов по пять-шесть такого шоколада в день! Он скупит для вас весь шоколад в Лондоне! Правда, полковник?

      ПИКЕРИНГ. Несомненно!

      ХИГГИНС (подходит к столу, берет планшет, показывает ЭЛИЗЕ). Какая хорошая вещь! Какой экран! Как сверкает! У вас есть планшет, Элиза?

      ЛАЙЗА. У меня ноут. Опять стебетесь?

      ХИГГИНС. Что вы! Этот планшет будет вашим, если вы соблаговолите остаться.

      МИССИС ПУРОХИТ. Мистер Хиггинс, так нельзя. Вы сбиваете девушку с толку, а она должна строить свою жизнь сама.

      ХИГГИНС. Бред! Молодая еще — настроится. Вот заработает на пенсию — будет время подумать о собственной жизни. И вообще о себе не стоит думать, Элиза. Думайте о других — и вам в воздастся в виде шоколада, гаджетов, золота, бриллиантов, собольих шуб, шикарных автомобилей, шотландских замков...

      ЛАЙЗА. Отвалите, сэр. Вижу, какие у вас замки и автомобили. Меня на такую туфту не купишь.

      ПИКЕРИНГ. Хиггинс, можно мне вставить пару слов? Миссис Пурохит говорит дело. Я, со своей стороны, готов нести расходы по этому проекту, но девушка должна осознанно принять решение, участвовать в нем или нет.

      ХИГГИНС. Чепуха! Она не в состоянии принимать осознанные решения. Да и никто не в состоянии. Если бы мы все до конца сознавали, мир бы рухнул, потому что никто не смог бы ни на что решиться.

      ПИКЕРИНГ. Это, может, и умно, но больно непонятно. Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!

      ХИГГИНС. Только вот не надо мной потешаться!

      ПИКЕРИНГ. И в мыслях не было! (ЛАЙЗЕ). Глубокоуважаемая мисс Далида...

      ЛАЙЗА (ошеломленно). Вау! Отпад!

      ХИГГИНС. Что и требовалось доказать! Вот и все ее самосознание — отпад и вау. Вы — солдат, Ричард, и в этой ситуации должны действовать по-военному. Никаких рассуждений. Только приказ. Элиза, стойте там и слушайте сюда! Полгода я буду здесь вбивать вам в тыковку искусство правильной и красивой речи. Если вы будете паинькой, то поселитесь в отличной комнате второго этажа, миссис Пурохит будет за вами ходить, мистер Пикеринг — закармливать шоколадом, а я — задаривать комплиментами. А если будете пинать балласт, то вам придется жить в собачьей конуре и грызть кости. Я посажу вас на цепь, мистер Пикеринг будет читать вам лекции о хорошем поведении, а миссис Пурохит — каждые четверть часа мочить вас в сортире. Через полгода вам закажут шикарное платье и отвезут в английский парламент. И если в палате у лордов вы произведете прекрасное впечатление на присутствующих, то прямо оттуда на собственной машине отправитесь в собственный цветочный магазин, а если вас разоблачат, то вы кончите свои дни на плахе, и все лондонские букетчицы окропят слезами и забросают цветами вашу могилу. Если вы посмеете отказаться от такого потрясающего предложения, значит, вы — бессовестная дура, и ваш добрый ангел навсегда откажется от вас, и вы перейдете под крылышко злого. (ПИКЕРИНГУ.) Теперь все в порядке? (МИССИС ПУРОХИТ.) Я все верно изложил?

      МИССИС ПУРОХИТ. По-видимому, мне самой придется перетолковать с Элизой наедине. Если я и возьму на себя дополнительные хлопоты на целых шесть месяцев, то только за дополнительные деньги. (ХИГГИНС указывает жестом на ПИКЕРИНГА, тот утвердительно кивает головой.) Хорошо. В душе вы не такой уж и злой, мистер Хиггинс, но человеческая речь для вас интереснее самого человека. Элиза, следуйте за мной.

      ЛАЙЗА. Так по-свински со мной еще никто не говорил. Вас самого надо отправить в палату. Мне и на фиг не сдались ваши улорды. Сейчас вот возьму и уйду. Я сама кого хочешь могу притомить скалкой. И в конуру не пойду, и в сортире меня никто не замочит...

      МИССИС ПУРОХИТ. Вы ничего не поняли, девочка моя. Уж лучше помолчите.

      ЛАЙЗА. Чё я ему сделала? Чё он на меня порожняк толкает? Он сам ко мне подлез на остановке. Я его не трогала. Тоже мне — ученый! В гробу я видала таких ученых! Я человек, а не собака какая-нибудь баскинробинс, чтобы он на меня батон крошил. И рот вы мне не заткнете своим шоколадом... (Уходит вместе с МИССИС ПУРОХИТ).

      ПИКЕРИНГ. Хиггинс, у меня к вам есть один деликатный вопрос.

      ХИГГИНС. Задавайте.

      ПИКЕРИНГ. Прошу прощения, вы порядочный человек?

      ХИГГИНС. Вы сомневаетесь?

      ПИКЕРИНГ. Имею в виду ваше отношение к женщинам.

      ХИГГИНС. Нашли о чем спрашивать! Порядочно относятся к женщинам только голубые. У них разные сферы влияния.

      ПИКЕРИНГ. Вот уж нет. Не только они. То есть я не в курсе, насколько они вообще порядочны, но я видел немало настоящих мужчин, порядочно обходившихся с женщинами.

      ХИГГИНС. Значит, вам повезло больше, чем мне. Стоит мне только проявить слабину по отношению к женщине, моя жизнь превращается в сущий бардак. Меня тут же начинают контролировать, ревновать, говорить мне несусветные глупости, устраивать сцены, дуться на меня по всяческим поводам и без повода, так что порой хочется удавиться. Да и я сам превращаюсь в какого-то террориста с замашками восточного тирана. Женщина — это катастрофа, светопреставление, эпидемия свиного гриппа. Одним слово, мужчина — это мужчина, женщина — это женщина, и им никогда не сойтись.

      ПИКЕРИНГ. Почему?

      ХИГГИНС. Откуда я знаю? Может, потому, что у мужчины на уме всегда одно, у женщины — совсем другое, и поэтому они норовят свести друг друга с ума. Скажешь ей — брито, она непременно ответит — стрижено, и скорей облысеешь, чем вобьешь ей что-нибудь в ее кудрявую головку.

      ПИКЕРИНГ. А вершина любви, Хиггинс...

      ХИГГИНС. ... это чудо, Пикеринг, великое — дети? Не смешите мои гаджеты! В наше время заводят детей только нувориши, недалекие люди и нищеброды. У первых есть на это деньги, вторые ни о чем не думают, кроме супружеского счастья, пропади оно пропадом, а третьим необходимо спариваться, чтобы выжить. Что мы даем своим детям? Мировые эпидемии, СПИД, неизлечимые болезни, наркотики, алкоголизм, перенаселение, голод, энергетический и экономический кризисы, оффшоры, парниковый эффект, таяние льдов, терроризм, экологические и техногенные катастрофы? Мы так основательно загадили планету, что скоро плодиться и размножаться станет попросту негде. Есть и другая сторона родительской медали. Сперва ты ночей не спишь, переживаешь за младенца по всякому поводу, непроизвольно откашливаешься вместе с ним, когда кашляет он, потом учишь его уму-разуму, читаешь ему хорошие книжки, всячески ограждаешь от чьего бы то ни было дурного влияния, пережидаешь, пока он перебесится во время переходного возраста, наконец, он вырастает и нахально заявляет, что ничем тебе не обязан, что ты произвел его на свет ради собственного удовольствия, и в силу этого можешь катиться колбаской по Трафальгарской. А когда он найдет себе невесту и соизволит пригласить тебя на свадьбу, то во всеуслышание, при гостях, назовет своего небогатого отца «мой старикашка», а любимого тестя, оплатившего расходы на брачное торжество, — «вторым после Дэвида Кэмерона»... Нет уж, я — холостяк и останусь им до конца дней своих!

      ПИКЕРИНГ. Если выиграете пари...

      ХИГГИНС. Не надо мне постоянно об этом напоминать, Пикеринг. Я его выиграю!

      ПИКЕРИНГ. Хорошо, коли так. Но вы, Хиггинс, уходите в сторону от моего вопроса. Вы прекрасно поняли, на что я вам намекаю. Если я ввязываюсь в это предприятие, то не допущу никаких — говорю прямым текстом — интимных вольностей с вашей стороны по отношению к Элизе. Я уже отношусь к ней по-отечески и хотел бы...

      ХИГГИНС. Вот и говорите без экивоков, Пикеринг. С ученицами я — задеревеневшее облако в штанах! Стоит только завести шашни — ученица садится учителю на голову, и звиздец обучению! Я даже на американских миллионерш не запал — сами знаете, что это за красотки, — а натаскал их по культуре речи не один десяток штук. Как учитель я, конечно, Карабас-Барабас, иначе ничего не получится, но в сексуальном плане и я для них натуральный Буратино, и они для меня не более чем фарфоровые Мальвины с голубыми волосами. В противном случае станешь Дуремаром, а я этого допустить никак не могу.

 

                      Постучав в дверь, входит МИССИС ПУРОХИТ.

 

      МИССИС ПУРОХИТ. Разрешите, мистер Хиггинс.

      ХИГГИНС. Заходите, миссис Пурохит. Как там у вас?

      МИССИС ПУРОХИТ. У нас все в порядке. А вот у вас — не очень.

      ХИГГИНС. Что вы имеете в виду?

      ПИКЕРИНГ. Мне уйти?

      МИССИС ПУРОХИТ. Ни в коем случае. Вам это тоже полезно будет услышать, но не в том смысле, в каком мистеру Хиггинсу.

      ХИГГИНС. Уже интересно.

      МИССИС ПУРОХИТ. На самом деле — так себе. В доме появилась девушка. Мистер Хиггинс, при ней я бы вас попросила не выражаться — так, как вы привыкли это делать.

      ХИГГИНС. Что за наезд, миссис Пурохит? Я абсолютно политкорректен, если вы это имеете виду.

      МИССИС ПУРОХИТ. Возможно, вы и политкорректны, но не в тех случаях, когда что-нибудь ищете и не можете найти. Я-то слушаю вас по долгу службы и за прибавку к жалованью. Но девушка слышать ничего подобного не должна. Особенно брани.

      ХИГГИНС. От меня — брани? Браниться — ничего глупее нельзя выдумать. Брань не делает карты хорошими, а ветер — попутным, черт бы ее подрал!

      МИССИС ПУРОХИТ. Вот и я об этом. «Черт побери», «к чертям собачьим», «какого черта»...

      ХИГГИНС. Вы ли это, миссис Пурохит?! Меня браните, а сами...

      МИССИС ПУРОХИТ (неумолимо). ... говорите вы к месту и не к месту, по любому случаю. Кроме того, настоятельно вас прошу исключить из своего лексикона слова, начинающиеся на буквы «б», «ё», «с», «п», «х». Девушка и сама знает такого рода изречения. Только что она выразила восхищение, произнеся слово на ту же букву, с которой начинается слово «полотенце». С нее взятки гладки, ведь она выросла в такой языковой среде. Но вы так выражать восхищение при ней не должны.

      ХИГГИНС. Вы на меня наговариваете, миссис Пурохит. Да еще при Пикеринге. Когда я так выражался?

 

                     МИССТС ПУРОХИТ смотрит ему прямо в глаза.

 

(Нехотя признается.) Впрочем, один-два раза не в счет. Когда достают, порой действительно иное словцо и вылетит... по ошибке.

      МИССИС ПУРОХИТ. Не далее как вчера вы произнесли слово на «б», обжегшись горячим кофе; выразились на «ё» по поводу не понравившейся вам теленовости; произнесли слово на «с» при случайном удалении нужного вам файла; высказались на «п», испортив болванку в dvd-плейере, и на «х», выбросив ее в мусорную корзину.

      ХИГГИНС. Допустим. Но я же поэт, и это у меня исходит при амальгамировании ментального пространства лирического субъекта...

 

                        ПИКЕРИНГ едва удерживается от смеха.

 

      МИССИС ПУРОХИТ. Так. Переходим к вопросу об опрятности и личной гигиене.

      ХИГГИНС. Очень важный, очень своевременный вопрос. Без него, как без рук.

      МИССИС ПУРОХИТ. Как приучить девушку к аккуратности, если повсюду будут разбросаны вещи — от верхней одежды до нижнего белья?

      ХИГГИНС. Совершенно верно. Тут уж не до обучения.

      МИССИС ПУРОХИТ. Ваши вещи, мистер Хиггинс!

      ХИГГИНС. Это неправда! Где вы видите мои вещи разбросанными — от нижнего белья и так далее? (МИССИС ПУРОХИТ всплескивает руками, не в силах ничего сказать от подобной наглости, ведь она сама все с утра убрала за ним. ХИГГИНС обращается к ПИКЕРИНГУ, который с удовольствием наблюдает за происходящим.) При становлении юной личности все это крайне важно. Через час по чайной ложке — этот рецепт годится и при формировании необходимых привычек, и в деловой жизни.

      МИССИС ПУРОХИТ. Нельзя с вами не согласиться, сэр. Поэтому мне будет крайне неприятно впредь видеть вас за столом в шортах или в футболке. А если все-таки будете в брюках или в рубашке, то вам было бы неплохо взять себе за правило не вытирать о них руки. Кстати, для воспитания девушки будет лучше, если вы перестанете ставить сковородку с яичницей и жареным беконом прямо на чистую белую скатерть, а также есть все блюда из одной тарелки, вследствие чего можно запросто подавиться рыбной костью, оказавшейся в вашем мороженом третьего дня (делает эффектный жест в сторону конфетных фантиков, набросанных ХИГГИНСОМ.)

      ХИГГИНС (смущенно). Что ж, иногда это со мной бывает. Я немножко рассеян, как все гении. Однако у меня есть кое-что и по вашей части. Почему от моих джинсов ужасно несет бензином, а?

      МИССИС ПУРОХИТ. Потому что кое-кто не вытирает рук, когда бывает на заправке.

      ХИГГИНС (в ярости). Теперь я пущу на ветошь шторы!

      МИССИС ПУРОХИТ. Прощу прощения, мистер Хиггинс, кажется, я вас немного расстроила.

      ХИГГИНС (овладевая собой). Нисколько! Напротив, я вам очень благодарен, миссис Пурохит. Видимо, мне теперь придется держать себя в руках.

      МИССИС ПУРОХИТ. Видимо, да, сэр. Еще одну минуту.

      ХИГГИНС. Как?! Это не все?

      МИССИС ПУРОХИТ. Не совсем. Разрешите мне взять для девушки тот японский халат китайского производства, который вы приобрели во Франции, когда были в Германии на симпозиуме славистов? То, в чем она явилась сюда, назвать одеждой язык не поворачивается.

      ХИГГИНС. Берите, что хотите, только отпустите душу на покаяние! Все, что ли?

      МИССИС ПУРОХИТ. Пока — да. (Уходит.)

      ХИГГИНС. Моя домоправительница, Пикеринг, считает меня каким-то монстром, хотя на самом деле я человек слабый и беззащитный. Мне до сих пор кажется, что я не взрослый, а только играю во взрослого. А она, не знаю почему, третирует меня по всякому ничтожному поводу.

 

                              МИССИС ПУРОХИТ возвращается.

 

      МИССИС ПУРОХИТ. Хочу вас поздравить, сэр: началось! К вам заявился не то ассенизатор, не то водовоз по имени Альфред Далида. Говорит, что хочет видеть свою дочь.

      ПИКЕРИНГ. Вот это да! Кажется, мы с вами попали, Хиггинс.

      ХИГГИНС. Не паникуйте раньше времени, Ричард. Мы попали на шантажиста. (МИССИС ПУРОХИТ.) Введите ассенизатора и водовоза!

 

                                    МИССИС ПУРОХИТ уходит.

 

      ПИКЕРИНГ. Шантажист? С чего вы взяли, Хиггинс?

      ХИГГИНС. А то и сутенер!

      ПИКЕРИНГ. Боюсь, ничего хорошего мы от него не услышим.

      ХИГГИНС. И не надеюсь. Мы уже слышали его дочь. Может быть, какие-то нюансы.

      ПИКЕРИНГ. Вы о чем?

      ХИГГИНС. О его произношении — о чем еще?

      ПИКЕРИНГ. Вы в своем репертуаре. Этот тип может доставить нам немало хлопот.

      ХИГГИНС. Это со мной он хлопот не оберется. Но послушаем.

 

                                              Входит ДАЛИДА.

 

      ДАЛИДА. Разрешите представиться: менеджер по клинингу Альфред Далида. А вы профессор Хиггинс?

      ХИГГИНС. Совершенно верно. Очень приятно познакомиться, мистер Далида.

      ДАЛИДА. Мне тоже, начальник. (Садится без приглашения.)

      ХИГГИНС (ПИКЕРИНГУ). Я же говорил: ничего особенного. Разве что дедушка из Уэльса.

      ДАЛИДА. В точности! А как вы угадали?

      ХИГГИНС. Это к делу не относится. Итак, что вам угодно?

      ДАЛИДА. Я тут кое-что припер, начальник.

      ХИГГИНС. Что именно?

      ДАЛИДА. Вещички моей дочурки. Ведь она у вас, не так ли?

      ХИГГИНС. Так ли, так ли. И вы явились за ней? В папаше проснулся родитель. Это прекрасно и совершенно естественно. Забирайте нах! Вместе с лабутенами.

      ДАЛИДА. Чего?

      ХИГГИНС. Забирайте свое чадо, говорю.

      ДАЛИДА. Етить твою мать, профессор! Вы ж меня даже не выслушали. А еще френолог! Как вы людей учите, не догоняю.

      ХИГГИНС. Кстати об учебе. Сегодня сюда ворвалась ваша дочурка, буквально взяла меня за горло и потребовала, чтобы я обучил ее цветочной фене для поступления в соответствующий магазин. У меня есть свидетели. Это шантаж, господин менеджер! Зачем вы ее ко мне подослали?

      ДАЛИДА. И в мыслях не было! Я месяца три ее в глаза не видел.

      ХИГГИНС. Шантаж, шантаж! Сейчас начнете угрозами вымогать деньги!

      ДАЛИДА. Кажется, вам очень хочется, начальник, чтобы вас посантажировали? Но я вас разочарую: этого не будет.

      ХИГГИНС. Зато сейчас здесь будет полиция.

      ДАЛИДА. А что вы ей скажете? Что я вам сделал? Хоть копейку попросил?

      ХИГГИНС. Что ж вы приперлись?

      ДАЛИДА. У меня были на то свои причины. Подумайте сами: к вам в дом приходит человек с конкретным делом, а вы не даете ему и слова сказать.

      ХИГГИНС. Как вы узнали мой адрес?

      ДАЛИДА. Если вы позволите мне говорить, начальник, я вам скажу — как. Это мое желание. Это мой долг. Это мое право.

      ХИГГИНС. Пикеринг, перед нам прирожденный трибун. Его речь составлена по всем правилам сентиментальной риторики. Налицо три источника и три составные части классического вымогательства: болтовня, угрозы, уэльское происхождение.

      ПИКЕРИНГ. Сделайте одолжение, Хиггинс, мои корни тоже оттуда. (ДАЛИДЕ). Как вы оказались здесь, в конце-то концов?

      ДАЛИДА. Я и говорю, начальник. Когда вы принудили ее остаться, она звякнула мне в мобилу и попросила притаранить ее вещички на ваш адрес. Я сидел в пабе...

      ХИГГИНС. Самой собой...

      ДАЛИДА. Да, в пабе — что тут такого? Мы там частенько собираемся с коллегами по клинингу на симпозиумы.

      ПИКЕРИНГ. Хиггинс, не перебивайте, пожалуйста.

      ДАЛИДА. Только мы огласили повестку дня — звонит Лизетта. А я что? Симпозиум не симпозиум, мой христианский долг — помогать ближнему. Даже если это родная дочь. Я мигом подорвался — и сюда.

      ХИГГИНС. И какие это вещички?

      ДАЛИДА. Ничего особенного, начальник. Гитара, ноутбук, альбом с фотографиями, что-то из бижутерии и прочий бутор.

      ХИГГИНС. Таким образом, вы примчались спасать ее от верной погибели?

      ДАЛИДА. Ни в коем разе, начальник! Я разве не могу отличить благороднего человека от неблагороднего? Поэтому я не боюсь оставить мою девочку на попечение даже двух благородних людей. Зачем бы она им ни понадобилась.

      ХИГГИНС. И все-таки вам придется самому опекать ее. Забирайте ее немедленно.

      ДАЛИДА. На фига она мне сдалась? В смысле — я ей не враг. Тут у нее, можно сказать, перспектива, даже двойная, а я буду становиться дочери поперек пути?

      ХИГГИНС. Миссис Пурохит!

 

                                    Входит МИССИС ПУРОХИТ.

 

Это родной отец Элизы. Передайте ему ее с рук на руки, и пусть оба проваливают.

      ДАЛИДА. Нет, вам не удастся сбагрить ее мне! Если вы, допустим, человек высокой культуры, то и я не прочь культурно отдохнуть. Почему бы двум культурным людям не потрещать по теме без обид?

      ХИГГИНС. Миссис Пурохит, боюсь, дальнейший разговор не для ваших ушей.

 

                        МИССИС ПУРОХИТ, кивнув, удаляется.

 

      ПИКЕРИНГ. Итак, мистер Далида, ваш выход.

      ДАЛИДА. Вы козырные ребята — и вы, начальник, и ваш дружок. И я не возьму отсюда Лизхен, как бы вы меня этим ни грузили и что бы вы ни собирались тут устроить. Да и не пойдет она, поскольку давно живет отдельно, и папа ей уже не нужен, а если и нужен, то лишь когда его зовут «Дай денег». А мне от моего дочернего предприятия никакой прибыли. Внешность у нее — тоже ничего особенного, но это только на первый взгляд. Да, глаза ее, как вы сами убедились, на звезды не похожи, нельзя уста, само собой, кораллами назвать. Но! Девочка она, как говорится, дай Бог всякому. Мне б, как говорится, такую. И если вы, начальник, имеете на нее особые виды, то пятьдесят фунтов для вас, предположим, не деньги. Неужели вы задаром хотите воспользоваться тем, на что пошли мои лучшие отцовские чувства?! Нипочем не поверю, ибо нет тогда справедливости в этом лучшем из миров!

      ПИКЕРИНГ. Знаете, мистер Далида, мистер Хиггинс не собирается делать вашей дочери непристойных предложений.

      ДАЛИДА. А какие они еще бывают? Мужчина до тех пор мужчина, пока может делать непристойные предложения, а женщина до тех пор женщина, пока ей их делают. Что ж, очень жаль. Будь у него на уме что-нибудь этакое, я был бы вынужден стрясти с вас уже пятьсот фунтов. А оно мне надо? Так, не приведи Господи, и на скользкую дорожку добропорядочности вступишь.

      ХИГГИНС. То есть вы готовы продать родную дочь за полтинник? Не кажется ли вам, что это гнусно?

      ДАЛИДА. Продать? Что я, по-вашему, Иуда Икарискотский? Альфред Далида в жизни никого не продавал! Просто услуга за услугу. Вы используете Элизу по своему усмотрению, а я воспользуюсь вашими деньгами на свой манер.

      ПИКЕРИНГ. Похоже, у вас за душой нет ничего святого!

      ДАЛИДА. Святое, начальник, слишком дорого стоит. И у вас его не было бы, поменяйся мы с вами местами. Да и хлопотное это дело — иметь святое за душой.

      ХИГГИНС. Что скажете, Пикеринг? С одной стороны, так и хочется спустить с лестницы этого попрошайку, с другой — в его словах имеется определенная джинсовая правда.

      ДАЛИДА. Вот именно. Я же как-никак отец. А отцовскому сердцу не прикажешь.

      ПИКЕРИНГ. Ваше замешательство, Хиггинс, не лишено оснований, но я бы предпочел поступить с этим типом по первому из предложенных вами вариантов.

      ДАЛИДА. Напрасно вы такое говорите, начальник. Рассмотрите ситуацию с другого Биг-Бена. Пойдите хотя бы на вашу Уимпол-стрит и спросите — кто я такой? Нет, вы пойдите и спросите. И я вам оттуда скажу. Я — никто, мигрант, «понаехавший». Быть иль не быть — для меня не вопрос, ибо меня попросту не существует. Нет, нас встречают, с нами возятся, вежливо разговаривают, учат языку, дают временное жилье, пособие, медицинскую страховку, предлагают какую-никакую работу, а потом — гудбай на все четыре, новый англичанин! Ваше общество меня на дух не принимает, то есть принимает, конечно, но только в качестве менеджера по клинингу. Мне все предоставляют, кроме одного: не пускают в социальный лифт. Мне разрешают только вымыть в нем полы, вытереть пыль с него и высадить цветочки вокруг него. А к высотам Мэри-Экс в нем поднимаются другие. А разве мне нужно меньше еды, питья, одежды, развлечений, кредитов, ипотеки, чем этим другим? Мне нужно больше, потому что я — человек ниоткуда и не врос корнями в приютившую меня землю. Так что же такое это ваше святое, спрашиваю я у вас. И сам же вам отвечаю: это стопроцентная возможность бортануть меня на законном основании. И — пусть. И да будет так. Да, я — никто и звать меня никак, однако это меня вполне устраивает, и ничего другого я не хочу и ни о чем другом не прошу. Разве что получить свою долю родительского пирога, ведь это я воспитал мою дочь, не жалея ни сил, ни времени, ни желания, ни возможностей, и если теперь на нее кладут глаз порядочные люди, они, я уверен, не захотят нажиться на моем отцовском чувстве, чтобы получить ее даром. Вот вам моя версия этой контроверсии.

      ХИГГИНС. Дик, если нам с вами взяться за этого Диогена, то месяца через три он запросто мог бы срывать аплодисменты в Гайд-парке. Или стать популярным блогером на любом интернет-портале.

      ПИКЕРИНГ. Что вы об этом думаете, Далида?

      ДАЛИДА. Нет уж, спасибочки, начальник. Хлебнуть пивка под ток-шоу или просмотреть статейку вместо досуга мне как пролетарию умственного труда порой даже полезно. Но с другой, скажем, стороны, что политик, что журналист — все одно представители самых древнейших профессий. А какая из них первая, какая вторая, пусть решают другие люди, если им нечего делать. По мне лучше быть никем и ничем, чем становиться всем. Эта социальная ступенька мне по кайфу.

      ХИГГИНС. Думаю, стоит поощрить этого златоуста пятьюдесятью фунтами.

      ПИКЕРИНГ. Боюсь он потратит их неизвестно на что.

      ДАЛИДА. Что-что, а уж это как раз известно. Как сказано в Писании, от хотящего занять у тебя отвращайся, но просящему у тебя дай и не спрашивай, на что ему деньги. Начальник, можешь спать спокойно. Я не понесу фунты в банк, не суну в кубышку, не отдам брокеру, словом, не потрачу на пустяки. Еще в воскресенье от них следа не останется, а, собираясь на работу в понедельник утром, я уже забуду, были они у меня или наоборот. Беднее не стану, в кутузку не загремлю, разве что разок оторвемся, другой оттянемся с моей гражданской шваброй. И всем будет хорошо: нам, бармену и вам — от осознания того, что ваши денежки пошли на благое дело. Вы сами не нашли бы им лучшего применения.

      ХИГГИНС. Он неподражаем! Возьмите сто.

      ДАЛИДА. Не надо, начальник, сто для нас не в коня корм, боюсь, мы их заначим на черный день. Это ведь сумма сумм! Если у вас в кармане сотня при состоянии духа на десятку — вам конец. Дайте полсотни — не больше, не меньше. И по рукам.

      ПИКЕРИНГ. А жениться вы на своей гражданской не пробовали?

      ДАЛИДА. Сколько раз пробовал — она ни в какую. Разве что вы мне ее просватаете. Ей нравится в полюбовницах ходить: может изгаляться надо мной по-всякому. То ей духи, то косментика, то платье — никак не угомонится. А была б законной — я б ее в бараний рог скрутил. Вот ей и не резон. А вам бы я посоветовал, начальник, бросить вашу фонологическую байду с Элизой и браком с ней сочетаться честь по чести — пока она молода и глупа. Не то будете локти кусать. И это плохо, поскольку вы мужчина. А если сочетаетесь — то локти кусать придется уже ей. И это хорошо, поскольку она женщина. А женщины всегда несчастны, как их ни ублажай.

      ХИГГИНС. Еще немного, Пикеринг, и от наших убеждений не останется камня на камне. Значит, пятьдесят фунтов, мистер Далида?

      ДАЛИДА. Точно так, начальник.

      ХИГГИНС. Иными словами, вы отказываетесь от ста?

      ДАЛИДА. В другой раз, может, и не откажусь. Но теперь хватит и половины.

      ХИГГИНС (дает ему деньги). Держите.

      ДАЛИДА. Теперь, когда официальные дела улажены, позволю себе вмешаться не в свое дело.

      ХИГГИНС. А что случилось?

      ДАЛИДА. Пока ничего. Но все же вам не мешало бы заключить с Элизой какой-никакой контракт. Так, немудрящий котрактец — для понта. Люди, скажем так, есть люди: один одно ляпнет, другой — другому, третья — еще куда-нибудь стуканет. Мало ли что. А с контрактом и вам покойнее, и Элизе. И мне.

      ХИГГИНС. Ну, вы и гусь, однако. Я бы вам в рот палец не положил. Поучите вашу швабру щи варить, Далида! Ваша дочь имеет дело с законопослушным гражданином. У меня есть лицензия, и работаю я с людьми только по контрактам.

      ДАЛИДА. Я не сомневался. Но тут случай особый. Короче, я вас предупредил. (Собирается уйти. В дверях сталкивается с очаровательной японкой в роскошном кимоно, сопровождаемой МИССИС ПУРОХИТ.) Прошу прощения, мисс.

      ЛАЙЗА. Вау! Ты чё, папашка, дочку не опознал! Отпад!

      ДАЛИДА. Тю! Лизка, ты, что ли?!

      ХИГГИНС. Чума!

      ПИКЕРИНГ. Забодай меня Икар!

      ЛАЙЗА. Чё, мне не идет?

      ХИГГИНС. Не идет?!

      МИССИС ПУРОХИТ. Мистер Хиггинс, осторожнее, не скажите лишнего при девушке. Не то она может подумать о себе Бог знает что.

      ХИГГИНС. Чертовски не идет!

      МИССИС ПУРОХИТ (укоризненно). Мистер Хиггинс...

      ХИГГИНС. То есть я хотел сказать, не идет ни фига.

      ДАЛИДА. Такой дочкой и загордиться можно, не правда ли?

      ЛАЙЗА. А какая ванная! Какая джакузия! Столько всего! Фонтаны, полотенцы, шампуни, мылы разных сортов, теплые полы! Столько зубной пасты — можно хоть весь день бивни чесать! Шоб я так жила, как они тут моются! Не то, что у нас. И офигенное зеркало во всю стену! Зашибись!

      ХИГГИНС. Я очень рад. Теперь и вы будете так мыться каждый день.

      ЛАЙЗА. Вряд ли.

      ХИГГИНС. Это еще почему? Миссис Пурохит, что там у вас произошло?

      МИССИС ПУРОХИТ. Ничего особенного, сэр.

      ЛАЙЗА. А я все равно скажу. Она мне целый час на уши наезжала про счетчики и экономию воды.

      ХИГГИНС. Ну, что вы, миссис Пурохит. Не мелочитесь. Пусть наша гостья льет воду, сколько ей заблагорассудится.

      МИССИС ПУРОХИТ. Как вам будет угодно, мистер Хиггинс. Счета оплачивать не мне.

      ХИГГИНС. Похоже, ваша дочь, Далида, страшная транжирка. Как же вы ее так воспитывали?

      ДАЛИДА. Как положено — ремешком. Не часто, но бывало. Сами знаете, начальник, какое воспитание у бедняков. Самое что ни на есть аристократическое. Зато какая краля получилась. Не зря старался.

      ЛАЙЗА. Слушайте вы его больше. Старался он. Знаю я, зачем ты сюда притащился. Вымутить несколько фунтов, а потом надраться своего шмурдяка по самое не хочу.

      ДАЛИДА. А что ты мне прикажешь башли на милостыню пустить?

 

                                   ЛАЙЗА показывает ему язык.

 

Ты это брось наговаривать на родного отца уважаемым людям. А то я и про тебя скажу пару слов.

      ХИГГИНС. Пара напутственных слов от отца никак не повредит дочери.

      ДАЛИДА. Еще чего не хватало! Нашли дурака учить детей уму-разуму. С ними и так никакого спасу нет. Вот заведете своих — узнаете.

      ХИГГИНС. Погодите! Вы собираетесь проведывать Элизу, наблюдать за ее успехами?

      ДАЛИДА. Это мой отцовский долг, начальник. Забегу на недельке. Или на следующей. Или еще когда. Это вам делать нечего, а наш брат, менеджер, весь в делах.

      ХИГГИНС. Мой брат священник. Он мог бы дать вам некоторое напутствие.

      ДАЛИДА. А вот этого не надо. Я и без священников боюсь сбиться с верного пути. Будьте здоровы, господа. До скорой встречи, мамаша.

 

      МИССИС ПУРОХИТ не отвечает. Ее коробит такое обращение.                  ДАЛИДА уходит. МИССИС ПУРОХИТ выходит за ним.

 

      ЛАЙЗА. Вот ведь старый бесогон! Хотите его отшить — науськайте на него священника. Теперь вы его нескоро увидите.

      ХИГГИНС. По мне — так век бы его не видеть. А вам, Элиза?

      ЛАЙЗА. Само собой. Менеджер по клинингу! Позор джунглям! А мог бы неплохо устроиться.

      ПИКЕРИНГ. Кем, Элиза?

      ЛАЙЗА. Он у меня крутой часовщик. Местами берет заказы по приколу. Приличные хрусты зашибает. Но пырять ему в лом. Ему бы только баки людям втирать и под это дело капусту с них стричь. А что, с мисс Далида покончено? Это было так прикольно.

      ПИКЕРИНГ. Прошу прощения, мисс Далида. Я не нарочно.

      ЛАЙЗА. Ладно, я не в обиду. Вот бы меня увидели сейчас знакомые чувихи! Я бы им даже не кивнула.

      ПИКЕРИНГ. Еще успеется. Вот привезут новые платья...

      ХИГГИНС. Так нельзя. Не стоит забывать старых подружек, поднявшись на полступеньки. Это снобизм, Элиза.

      ЛАЙЗА. Тоже мне подружки. Вшивота одна. Вечно лыбу давили насчет меня. Сегодня очередь моя.

 

                                   Входит МИССИС ПУРОХИТ.

 

      МИССИС ПУРОХИТ. Привезли платья и все остальное, Элиза.

      ЛАЙЗА. Вау! (Срывается с места.)

      ХИГГИНС. Еще минуту, Элиза. (ЛАЙЗА останавливается, в нетерпении переминается с ноги на ногу.) Имейте в виду, мы с вами заключим полноценный контракт. Я обещал вашему папашке.

      ЛАЙЗА (подумав, важно). Это само собой. Но я должна посоветоваться со своим адвокатом. (Стремительно выбегает из комнаты. МИССИС ПУРОХИТ уходит следом.)

      ХИГГИНС. Мать честная!

      ПИКЕРИНГ. У нее — адвокат!

      ХИГГИНС (после паузы). Такой кабак мы сделали с этой фонетикой, Дик!

      ПИКЕРИНГ. И не говорите, Хиггинс.

                                        УТОПИЯ ВТОРАЯ

 

                                             Абсурд третий

 

                                          Дом миссис Хиггинс.

 

      МИССИС ХИГГИНС. Что тебе нужно, Генри? Я же тебя просила не приходить, когда у меня вечеринка.

 

            ХИГГИНС наклоняется ее поцеловать. Она отстраняется.

 

Шляпу сними.

 

                        ХИГГИНС срывает берет и сует его в карман.

 

Тебе здесь не место, Генри. Уходи.

      ХИГГИНС. Мне здесь не место. Но я не уйду.

      МИССИС ХИГГИНС. Нет, уйдешь. Кроме шуток, мои друзья и знакомые тебя боятся. Ты почти всех распугал.

      ХИГГИНС. Какая мура! Я не гламурный человек, но кому это не по нутру — пусть валят!

      МИССИС ХИГГИНС. Теперь это называется — не гламурный человек? Нет, ты невоспитанный человек! И свалишь ты. Я прошу тебя.

      ХИГГИНС. И не проси. У меня здесь свидание.

      МИССИС ХИГГИНС. У меня? С кем?

      ХИГГИНС. С дамой, конечно! Что за вопрос!

      МИССИС ХИГГИНС. Она назначила тебе свидание здесь?!

      ХИГГИНС. Не она — мне, а я — ей.

      МИССИС ХИГГИНС. Любовное?

      ХИГГИНС. Никакое не любовное.

      МИССИС ХИГГИНС. А какое?

      ХИГГИНС. Фонетическое.

      МИССИС ХИГГИНС. Час от часу не легче! Я ничего не понимаю в твоей фонетике. Никто не понимает. И если вы со своей дамой начнете при моих гостях обмениваться твоими звуками, нас всех свезут в Бедлам.

      ХИГГИНС. При чем тут фонетика, мама?

      МИССИС ХИГГИНС. Ты же сам сказал.

      ХИГГИНС. Ничего я не говорил. О фонетике не будет ни слова. Мы будем общаться, как все люди.

      МИССИС ХИГГИНС. Сколько ей лет?

      ХИГГИНС. Около двадцати. А что?

      МИССИС ХИГГИНС. Слава Богу! Твои вечные сорокапятилетние связи меня порядком удручают. С двадцатилетними, оказывается, тоже можно иметь дело мужчинам твоего возраста.

      ХИГГИНС. Здесь я не как мужчина. И на двадцатилетних дам мне глубоко плевать. Все они меркнут по сравнению с тобой. И это навсегда. На кой мне сдались эти дуры?

      МИССИС ХИГГИНС. В таком случае, хотя бы из любви ко мне, Генри, сделай одну вещь.

      ХИГГИНС. Боже милостивый! Что именно? Сделать моей даме предложение?

      МИССИС ХИГГИНС. Я об этом и не мечтаю. Но ты мог бы, по крайней мере, не носиться по комнате.

 

                                      ХИГГИНС садится в кресло.

 

Молодец. А теперь поговорим о твоем свидании.

      ХИГГИНС. Она придет с минуты на минуту.

      МИССИС ХИГГИНС. Разве я ее приглашала?

      ХИГГИНС. Ее пригласил я. Ты ни за что не пригласила бы. Таких ты не приглашаешь.

      МИССИС ХИГГИНС. Каких — таких?

      ХИГГИНС. Она букетчица. Мы познакомились в одном интересном месте.

      МИССИС ХИГГИНС. В интересном месте! Разве это повод звать ее на мою вечеринку?

      ХИГГИНС. Не волнуйся. Мы ее хорошо выдрессировали. Ей велено помалкивать.

      МИССИС ХИГГИНС. Весь вечер?

      ХИГГИНС. Нет, зачем! Согласно инструкции она будет изредка вставлять реплики типа «Как ваше здоровье?», «Хорошая погода, не правда ли?», «Чего изволите», «Кушать подано»... Впрочем, нет, этого не будет. Короче, погода и здоровье — вот две разрешенные ей на сегодня темы. Это не смертельно.

      МИССИС ХИГГИНС. Не смертельно! А если она заведет речь о моей печени? Или о почках миссис Хилл? Или... скажет пару слов о... Боже мой! Ты просто спятил, Генри!

      ХИГГИНС. Не может же она весь вечер молчать, как идиотка! Мы с Пикерингом все устроили. У меня с ним пари. Если через полгода она не станет говорить, как королева, то...

      МИССИС ХИГГИНС. То — что?

      ХИГГИНС. Ничего. Это к делу не относится. Я выиграю пари. У нее феноменальный слух, и месяца за три я добился с ней больше, чем с обычными моими учениками из так называемого порядочного общества. Языку я ее учу практически с нуля. Она схватывает на лету, и теперь ее английский, мама, как твой французский.

      МИССИС ХИГГИНС. Что ж, это уже кое-что.

      ХИГГИНС. Я бы сказал, это пока еще ни то, ни сё.

      МИССИС ХИГГИНС. В смысле?

      ХИГГИНС. С ее произношением мне удалось-таки совладать. А вот с тем, что она порой несет...

 

                Входит ГОРНИЧНАЯ. По внешности азиатоангличанка.

 

      ГОРНИЧНАЯ. Миссис и мисс Хилл (Уходит.)

 

Входят МИССИС и МИСС ХИЛЛ — те самые МАМАША ЧУВИХИ

          и ЧУВИХА, прятавшиеся от дождя на остановке вместе с                                                                ХИГГИНСОМ.

 

      МИССИС и МИСС ХИЛЛ. Добрый вечер!

 

              ХИГГИНС пытается улизнуть в другую комнату,

                  но его останавливает МИССИС ХИГГИНС.

 

      МИССИС ХИГГИНС. Добрый вечер! А это мой сын Генри.

      МИССИС ХИЛЛ. Я о вас наслышана, профессор Хиггинс. Счастлива наконец-то с вами познакомиться.

      ХИГГИНС. А уж как я счастлив-то!

      МИСС ХИЛЛ (ХИГГИНСУ). Привет!

      ХИГГИНС. Привет-то, может, и привет, но я вас где-то уже слышал. И вроде даже видел. Вот только где? И долго вы будете торчать подле меня? Вон сколько места!

      МИСС ХИЛЛ. То есть вы предлагаете нам присесть?

      ХИГГИНС. То и есть!

      МИСС ХИЛЛ и МИССИС ХИЛЛ (в недоумении садятся). Спасибо.

      МИССИС ХИГГИНС. Прошу простить моего высокоученого сына. Когда у человека на уме одни звуки, ему, увы, не до вежливых слов.

      ХИГГИНС. Разве я сказал что-то непотребное? И в мыслях не было, если что.

 

                  Входит ГОРНИЧНАЯ, вслед за ней — ПИКЕРИНГ.

 

      ГОРНИЧНАЯ. Полковник Пикеринг. (Уходит.)

      ПИКЕРИНГ. Добрый вечер, миссис Хиггинс.

      МИССИС ХИГГИНС. И вам добрый вечер. Разрешите вас познакомить. Это — мистер Пикеринг, а это — миссис и мисс ХИЛЛ. (Гости знакомятся.)

      ПИКЕРИНГ (МИССИС ХИГГИНС). Генри вам уже обо всем рассказал?

      ХИГГИНС (на ухо ПИКЕРИНГУ, но довольно громко). Фигвам! Только начал — эти притащились!

      МИССИС ХИГГИНС. Генри, уймись.

      МИССИС ХИЛЛ. Может быть, нам зайти в другой раз?

      МИССИС ХИГГИНС. Ни в коем случае! Сейчас придет одна молодая особа. Я хочу представить вас друг другу. Другого случая может и не представится.

      ХИГГИНС. Как же я сразу не врубился! Нам нужна кодла для опыта. Оставайтесь — чего там. На безрыбье...

 

                        Входит ГОРНИЧНАЯ вместе с ФРЕДДИ.

 

      ГОРНИЧНАЯ. Мистер Хилл. (Уходит.)

      ХИГГИНС (почти вслух). Нехило! Сколько же их всего?!

      ФРЕДДИ (по очереди обходит всех присутствующих). Приветики!

      ХИГГИНС. И вас я где-то видел. Неужели склероз?

      ФРЕДДИ. Вряд ли. Я бы запомнил.

      ХИГГИНС. И то верно. Садитесь, что ли, и вы. (ФРЕДДИ садится. Долгая пауза.) Да уж, конечно, то-то и оно, в самом деле, так сказать, действительно, ага... Сдохнуть можно со скуки, пока Элизы нет!

      МИССИС ХИГГИНС. Генри, я не бывала на твоих симпозиумах. Может, там так и надо вести себя, я не знаю, но здесь ты просто невыносим.

      ХИГГИНС. В чем же дело? Я тебя как-нибудь возьму с собой! Ха-ха-ха! В натуре, невыносим!

      МИССИС ХИЛЛ. Честно говоря, мне тоже претят всякие там условности. Если бы люди вели себя непринужденно, непосредственно, говорили искренне, как на исповеди, было бы намного лучше.

      ХИГГИНС. Еще чего! Хреновей не придумаешь!

      МИССИС ХИЛЛ. Что в этом плохого?

      ХИГГИНС. Нам вообще приходится думать о всяких гнусных вещах, а заговори мы о самом сокровенном, разборок не избежать. Если я сейчас перед вами исповедуюсь самым непосредственным образом, вас до жвака-галса стравит!

      МИССИС ХИЛЛ. Неужели ваши мысли настолько безрассудны?

      ХИГГИНС. Черт подери — безрассудны! Пошлы и непристойны! Безрассудны, скажет тоже!

      МИССИС ХИЛЛ. Вы серьезно?

      ХИГГИНС. Более чем! Поймите же, мы недалеко ушли от варваров древности. Нашей хваленой цивилизации фартинг цена в маркетный день. Мы немногим более культурны, чем африканские пигмеи или австралийские аборигены. (Обращается поочередно ко всем, кроме матери и ПИКЕРИНГА). Ладно, давайте как на духу. Вот вы, например, разбираетесь в естествознании? А вы — в философии? Вы — в балете? А я? Стишки кропаю, а что я смыслю в поэзии? Заведи мы сейчас об этом речь, то даже о значении этих слов не договоримся, поскольку, по сути дела, все говорим на разных языках.

      ГОРНИЧНАЯ (отворяя двери). Мисс Далида! (Уходит.)

      ХИГГИНС (МИССИС ХИГГИНС). Мама, не падай! Это она!

 

                            Входит ЛАЙЗА в шикарном костюме.

 

      ЛАЙЗА (МИССИС ХИГГИНС). Добрый вечер, миссис Хиггинс. Мистер Хиггинс передал мне ваше приглашение.

      МИССИС ХИГГИНС. Да, я просила его об этом и очень рада видеть вас у себя.

      ПИКЕРИНГ. Добрый вечер, мисс Далида.

      МИСС ДАЛИДА. Кажется, полковник Пикеринг?

      МИССИС ХИЛЛ. Сдается мне, мы с вами где-то встречались. Я узнаю ваши глаза.

      МИСС ДАЛИДА. Очень может быть.

      МИССИС ХИЛЛ. Это моя дочь Клара.

      МИСС ДАЛИДА. Приятно познакомиться, Клара.

      КЛАРА. Очень приятно, мисс Далида. (Не сводит с нее взгляда.)

      ФРЕДДИ (подходя). Мне тоже кажется, что я вас где-то...

      МИССИС ХИЛЛ. Мой сын Фредди.

      МИСС ДАЛИДА. Очень рада.

      ХИГГИНС (его осеняет). Ну, как же! Остановка, дождь! Надо же было так вляпаться!

      МИССИС ХИГГИНС. Боже мой, Генри!

      ХИГГИНС. Прошу прощения у присутствующих здесь дам!

      МИССИС ХИГГИНС. Кстати, о дожде. Что у нас сегодня с погодой?

      МИСС ДАЛИДА. Если верить метеопрогнозу, то утром было ясно при температуре семь градусов тепла по Цельсию. В середине для — малооблачно, небольшой дождь, температура воздуха повысилась до пятнадцати градусов. Вечером будет пасмурно, местами по Лондону дождь. Атмосферное давление — семьсот пятьдесят семь миллиметров ртутного столба. Влажность воздуха — пятьдесят девять процентов. Ветер слабый — три-пять метров в секунду, местами умеренный — до семи. Температура воды в Темзе — шесть градусов. Восход солнца — в пять часов сорок семь минут, заход — в двадцать часов девятнадцать минут. Долгота дня — четырнадцать часов тридцать две минуты...

      ФРЕДДИ (смеется). Ржунимагу...

      МИСС ДАЛИДА. Что с вами, дорогой друг? Вы смеетесь над моими словами?

      ФРЕДДИ. Ни в коем случае! Это я о своем подумал. Прошу прощения.

      МИСС ДАЛИДА. Если вы такой весельчак неудержимый, можете сходить в какой-нибудь смешной театр.

      ФРЕДДИ. Еще раз прошу прощения, мисс Далида.

      МИССИС ХИЛЛ. Поскорей бы уж потеплело. Так надоел этот холод. В прошлую зиму мы все переболели гриппом.

      МИСС ДАЛИДА (угрюмо). Птичьим?

      МИССИС ХИЛЛ. Что вы! Обычным. Острым респираторным.

      МИСС ДАЛИДА. Это еще что! Моя дражайшая тетушка померла от птичьего.

      МИССИС ХИЛЛ. Не может быть!

      МИСС ДАЛИДА. Вот и мне как-то не верится. Что ей птичий грипп, если она в позапрошлом году болела свиным и не окочурилась? Нет, тут что-то другое. Полагаю, уконтрапупили бабульку.

      МИССИС ХИГГИНС. Уконтрапупили?

      МИСС ДАЛИДА. Ну да. Заколбасили. Прикокнули. Порешили. Замочили. Ухлопали. Пустили в расход. Подберите любой свиноним, какой вам будет угодно. Когда она в прошлом году простудифилис поймала, с ней такое было, не приведи Господи! Вся синяя такая стала навроде баклажана, зубами хрустит, ногами сучит, как обдолбанная! Только папашка мой не очканул: ножом ей клыки раздвинул, вставил в пасть пластиковую воронку и давай туда мало-помалу джин вливать. Можете себя представить, тетушка очухалась — чуть воронку не прокусила.

      МИССИС ХИЛЛ. Уму непостижимо!

      МИСС ДАЛИДА. Вот и я о том же. Ничего бы ей от птичьего гриппа не сделалось. На ней пахать можно было — такая она была крепкая, здоровей кобылы, хотя и с очень нервной системой. А вот позвольте вас спросить, куда сплыл ее золотой гарнитур — колечко с сережками, а? Ведь она мне его обрекла.

      МИССИС ХИЛЛ. Простите, я не знаю...

      МИСС ДАЛИДА. А кто знает? В том-то и шмаль. Но я прочухала. Ноги ему приделали, вот что! Ясен пень: если, предположим, вы приделали гарнитуру ноги, то вам же выгодно и старушенцию уконтрапупить. Как в детективе, понимаете?

      МИССИС ХИЛЛ. С трудом. А что такое — приделать ноги?

      ХИГГИНС (спеша на выручку МИСС ДАЛИДА). На новомодном сленге самого высшего общества это означает — украсть.

      МИССИС ХИЛЛ. Ты вы полагаете, вашу тетушку в натуре уконтрапупили?

      МИСС ДАЛИДА. Легко! Там такие шаромыги — за дырку от бублика, как два пальца об асфальт, на ножи поставят, не то, что за бублик. А на тетку и ножа не нужно: небось подушкой притиснули.

      МИССИС ХИЛЛ. Но зачем же ваш батюшка поил ее аквавитой? Ведь от этого она в самом деле могла зажмуриться.

      МИСС ДАЛИДА. Кто? Моя тетка? Не смешите мои гаджеты! Да она алкоголь с молоком матери всосала! А папашка мой единоутробный отродясь не просыхал — ему ли не знать его целебные свойства!

      МИССИС ХИЛЛ. Если я вас правильно поняла, вы хотите сказать, он бухает?

      МИСС ДАЛИДА (саркастически). Нет, на пиццу мажет! Он же запойный!

      МИССИС ХИЛЛ. Какой это, однако, попадос, когда отец, глава семейства, пьет!

      МИСС ДАЛИДА. Ни в малейшей степени! Он от этого только здоровее становится. Да и не постоянно же он гужбанит. Не чаще одного раза в месяц. Да и то, побулдосит с недельку и опять тихий, опять скромный. Когда он злоупотреблял — по слегка, конечно, — моей матушке, царствие ей небесное, нравилось больше. Бывало, если он нихт арбайтен, то прямо-таки на стену лезет от излишней трезвости. Матушка тогда дает ему на полторашку, и чтоб домой, говорит, не приходил, пока не обрадуешься. Он, делать нечего, накатит пивасика — и в семью возвращается мир и покой. Такова селявуха. С иным мужиком только и сладу, когда у него глазки в кучку. По трезвянке-то ему, возможно, мальчики кровавые мерещатся, а как зальет буркалы, то и мимо Скотланд-Ярда подбочась прошкандыбает. (ФРЕДДИ, который едва удерживается от смеха.) В чем дело, милостивый государь? С какой стати вы опять раздухарились?

      ФРЕДДИ. Нисколько, мисс Далида! Я просто потрясен, как лихо вы владеете новомодным сленгом самого высшего общества.

      МИСС ДАЛИДА. Вот и потрясайтесь себе, только молча и без ржачки. (ХИГГИНСУ). Я сказала что-нибудь не то?

      МИССИС ХИГГИНС (вместо него). Отнюдь нет, мисс Далида!

      МИСС ДАЛИДА. Я тоже так думаю. Спасибо. Вот и выходит...

      ХИГГИНС (кашляет и глядит на часы). Так-так...

      МИСС ДАЛИДА (уловив намек, встает). Прошу прощения, я вынуждена откланяться.

 

                        Все встают. ФРЕДДИ спешит к дверям.

 

Счастлива столь приятному знакомству. Всего доброго.

      МИССИС ХИГГИНС. Всего доброго.

      МИСС ДАЛИДА. Всего хорошего, полковник Пикеринг.

      ПИКЕРИНГ. И вам, мисс Далида.

      МИСС ДАЛИДА (остальным). Всем до свидания.

      ФРЕДДИ (распахивая дверь). Мисс Далида, разрешите вас проводить. Наверняка вы пойдете через парк...

      МИСС ДАЛИДА. Я? Пешкодралом? К свиньям собачьим! Я вызову такси! (Достает из сумочки мобильник, который в это время начинает звонить. Прикладывает телефон к уху). Алло! Слушаю вас... Да, это я... Очень приятно, лорд Кавершем. (Собравшиеся застывают в изумлении.) Что вам угодно? Что на аукционе Сотби? Несколько офортов «Капричос»? Поздравляю... но для меня это не повод посетить ваш особняк... да... нет... да... тем более что мне отнюдь не по душе, прошу прощения, гнилые откровения Гойя... да... я предпочитаю русский авангард начала двадцатого века... да... не только Малевич и Кандинский... да... но и Татлин, Кульбин, Лентулов, Шагал... совершенно верно... нет... да... вы специально для меня раздобудете русских авангардистов? С ума сойти! Боюсь, я тогда уже перейду на французских импрессионистов... оставьте в покое мою внешность... я знаю, какие у меня глаза... и какие уста, знаю... не белоснежна плеч открытых кожа и черной проволокой вьется прядь... и так далее... я знаю этот сонет... как, впрочем, и многие другие... только в отличие от его лирической героини у меня и дыхание легкое, и походка... да... согласна с вами... а теперь разрешите я вам кое-что прочту... спасибо (декламирует в трубку)

 

      Твоя звезда сияет мне одна,

      пронзив лиловой ночи окоём,

      и дремлет сумрак в мускусе лесном,

      и сабля полумесяца бледна.

 

      С тобой в сравненье — всякая дурна,

      страшней старух с морщинистым лицом.

      А ты, чья грудь сверкает хрусталём,

      метнула взор — и вспыхнула война.

 

      Прочь мантию, оплот пустых утех!

      Пусть нет моим соперникам числа,

      я — ради Королевы Королев —

 

      на скакуне, закованном в доспех,

      бойца любого выбью из седла —

      и в пыль падёт он, со стыда сгорев.

 

Вам понравилось... очень рада... нет, не Байрон... не Шелли... и не Китс... это Юджин Ли-Гамильтон... сороковой из его «Воображенных сонетов»... спасибо... вы мне льстите... кстати, я вас не разорю?.. да... вы мне звоните, а тут я со стишками... денежки-то капают... безлимит?.. очень хорошо... нет... не стоит утруждать себя... нет... само собой... когда вы мне понадобитесь, я вас наберу... и вам всего хорошего. (С усмешкой оглядывает потрясенную кампанию.) Фред, ты вроде хотел меня проводить. Или передумал?

      ФРЕДДИ. Я? Нет... то есть да... конечно, мисс Далида... если вы позволите...

      МИСС ДАЛИДА. Позволяю. (Без перехода.) Что же ты телишься, разрази меня гром! Вызови такси. Шумором! (Кивнув всем, царственно удаляется. ФРЕДДИ опрометью выбегает вслед за ней.)

 

                             Длительная пауза. Все приходят в себя.

 

      МИССИС ХИЛЛ. Вот это сленг! Такие переходы! Вряд ли я смогу его освоить.

      КЛАРА. Мамочка, ты определенно делаешь успехи. Надо приноравливаться к велениям времени. А как же иначе?

      МИССИС ХИЛЛ. Спасибо, Клара, я стараюсь. Полагаю, однако, ты не будешь следовать моде столь радикально, как некоторые. Ты и так уже называешь молодых людей козлами и долбо... этими, употребляешь словечки типа «приторчать», «затупок», «бракозябра», «колануться», «чмошник», «гопота», «отмазерфачить», «толераст», «перепендильки»...

      КЛАРА (предостерегающе). Мама...

      МИССИС ХИЛЛ (как ни в чем не бывало). Я сама в юные годы могла позволить себе, но сейчас это переходит всякие границы. А вы как считаете, мистер Пикеринг?

      ПИКЕРИНГ. Здесь я не судья. Мне пришлось долгое время пробыть в Индии, и за эти годы я напрочь потерял ориентиры. Порой приходишь на тусовку высоколобых лингвистов, а слышишь там такие выражения, словно попал на какой-то воровской сходняк.

      МИССИС ХИЛЛ (вставая). Как ни хорошо у вас, но нас уже ждут.

      КЛАРА (вставая). В самом деле у нас сегодня по плану еще три сходняка, то есть, прошу прощения, три вечерухи.

      ХИГГИНС. Всего хорошего. Ваша задача — пропагандировать новую моду. Не стесняйтесь. Отбросьте прочь все условности. Сленгуйте! Жаргоньте! Арготируйте!

      КЛАРА. Сленгану, будьте уверены! Зажаргоню по полной! Всех отарготирую! До скорой встречи. К бесу всяческую благопристойность!

      ХИГГИНС. К едреной бабушке!

      КЛАРА. К свиньям собачьим!

      МИССИС ХИЛЛ. Клара!

 

                                          КЛАРА ржет, уходя.

 

      МИССИС ХИЛЛ. До скорой встречи, мистер Хиггинс. Только не уговаривайте меня произносить такой ужас. Я все-таки не Клара.

      ПИКЕРИНГ (опережает ХИГГИНСА). А вам и не надо. Говорите, как умеете и как считаете нужным. Все равно, как у нее, у вас не получится.

      МИССИСС ХИЛЛ. Спасибо вам, полковник. И хотя Клара то и дело бранит меня за несовременность, я все-таки останусь старомодной. В наши дни это самое трудное. Всего вам доброго.

      ХИГГИНС. Всего хорошего.

      ПИКЕРИНГ. До свидания.

      МИССИС ХИЛЛ. Не сердитесь, пожалуйста, на мою девочку. Молодая еще, все хочет успеть, всему поподражать.

      МИССИС ХИГГИНС. Ну, что вы! Я все понимаю. Не переживайте, это со временем пройдет.

      МИССИС ХИЛЛ. Я вам так благодарна. До свидания. (Уходит.)

      МИССИС ХИГГИНС. Ну, Генри, ты хочешь о чем-то меня спросить?

      ХИГГИНС. Теперь уже не знаю...

      МИССИС ХИГГИНС. Тогда я тебя спрошу. Что это было? Ты кого ко мне привел? Какая из двух мисс Далида настоящая: первая или вторая? Превращение одной в другую, насколько я могла заметить, было полнейшей неожиданностью и для тебя.

      ХИГГИНС. Ты права. Но давай сперва поговорим по поводу первой. Что ты о ней скажешь?

      МИССИС ХИГГИНС. Ничего приятного для тебя и твоей науки. Ты славно поработал над ее речью, модные магазины, косметологи и визажисты тоже неплохо потрудились. Но ее происхождение дает о себе знать едва ли не в каждом произнесенном ею слове. И только сумасшедший может этого не видеть.

      ПИКЕРИНГ. По-вашему, это необратимо? Первородная непосредственность так и будет выпирать из нее?

      МИССИС ХИГГИНС. Не знаю, что и сказать, ведь мы наблюдали ее чудесное — на три минуты — телефонное преображение. Но с чем оно связано, не имею ни малейшего представления. Во всяком случае ни о каком вашем влиянии, профессор Хиггинс, тут не может быть и речи.

      ХИГГИНС. Это еще почему? Я что, совсем никуда не гожусь как педагог?

      МИССИС ХИГГИНС. Почему же? Ты мог бы успешно работать, скажем, на курсах повышения квалификации портовых грузчиков. Но для воспитания отпрысков королевской фамилии твоей компетенции явно не достаточно.

      ХИГГИНС. Так меня еще никто не оскорблял...

      ПИКЕРИНГ. Не обижайтесь, Хиггинс, но вы сами порой не отдаете себе отчета, что и как говорите. В вашей речи сплошь и рядом присутствуют такие выражения, каких я не слышал даже от фельдфебелей во время учебы в академии Министерства обороны.

      ХИГГИНС. Допустим, я не всегда говорю как церковный проповедник, но откуда тогда взялась Элиза под номером два?

      МИССИС ХИГГИНС. Сперва мне хотелось бы узнать у вас, полковник Пикеринг, какие опыты вы с Генри ставите в последние три месяца у него на Уимпол-стрит?

      ПИКЕРИНГ. Какие опыты? Разве что Генри помогает мне писать книгу об индийском сленге.

      МИССИС ХИГГИНС. Это мне известно. А Элиза? Она живет вместе с вами?

      ХИГГИНС. А где ж еще?

      МИССИС ХИГГИНС. А кем она вам там приходится? Готовит, убирает, стирает?

      ПИКЕРИНГ. Как вы могли подумать! Впрочем, я догадываюсь, чем вызван ваш вопрос...

      ХИГГИНС. О чем вы, Пикеринг? Я вожусь с ней, как проклятый, вот уже целый квартал, и если она что-то и умеет, то это моя работа.

      МИССИС ХИГГИНС. Мы только что имели удовольствие видеть ее результаты.

      ХИГГИНС. М-да, результаты... Их, я думаю, можно признать удовлетворительными. Главное то, что из нее вырвалось в третьем раунде.

      МИССИС ХИГГИНС. Вырвалось? А меня чуть не вырвало от ее речей во втором раунде. Какая ей польза от всего этого, если неизвестно, когда и что у нее вырвется?

      ХИГГИНС. Ты не права, мама. Из противной гусеницы прелестная бабочка тоже выкукливается не вдруг.

      МИССИС ХИГГИНС. Бабочка-однодневка — прекрасное сравнение!

      ПИКЕРИНГ. Вы хотите сказать, преображение Элизы не может быть длительным?

      МИССИС ХИГГИНС. Вы о чем, полковник? Девочка ловко, как неплохо обученный попугай, воспроизвела неизвестно где подслушанные ею слова — вот вам и все преображение!

      ПИКЕРИНГ. Видите ли, миссис Хиггинс, все обстоит несколько иначе. Дело не только в штудиях Генри. Элиза словно с цепи сорвалась, она поглощает знания с чудовищной скоростью. Основную часть времени она проводит в библиотеке, а если нужной ей книги там нет, то мгновенно находит ее в сети. Кроме того, мы с Элизой постоянно посещаем, выставки, вернисажи, музеи, картинные галереи, бываем на концертах классической и современной музыки, слушаем оперу, смотрим балет, ходим на встречи с писателями, поэтами, художниками, музыкантами...

      ХИГГИНС. Ричард, без меня?!

      ПИКЕРИНГ. Вам же, Генри, постоянно некогда. У вас масса дел и обязанностей, помимо Элизы. Например, симпозиумы...

      ХИГГИНС. Спасибо, Дик, за сравнение с менеджером по клинингу. Оно мне очень польстило.

      МИССИС ХИГГИНС. Ты о чем?

      ХИГГИНС. Не о чем, а о ком. Папаша Элизы постоянно собирает своих коллег на симпозиумы... в пабах.

      ПИКЕРИНГ. Не сердитесь, Генри, но, помимо звуков и фонем, существуют еще и книги, фильмы, музыка. Особенно увлекла Элизу поэзия и живопись. Что и проявилось сегодня таинственным образом.

      ХИГГИНС. Вы открыли для меня еще одну Америку, Пикеринг. Имею в виду не книги и музыку, а такой разнообразный и высококультурный досуг Элизы. Вы позволите мне стать третьим в вашем очаровательном дуэте? Я отменю все симпозиумы.

      ПИКЕРИНГ. Как вам будет угодно, Генри. Вы могли присоединиться к нам значительно раньше.

      ХИГГИНС. Кроме того, она знает, где у меня что лежит и когда мне нужно куда ехать.

      МИССИС ХИГГИНС. А ты, по-видимому, не подозреваешь о событиях, происходящих в твоем доме.

      ХИГГИНС. Мама, это жестоко — попрекать меня моей работой да еще и в союзе с Пикерингом.

      МИССИС ХИГГИНС. Что на все это говорит твоя домоправительница?

      ХИГГИНС. Что мы с Пикерингом ничего не понимаем. Талдычит об этом с утра до вечера по всякому поводу.

      ПИКЕРИНГ. Совершенно верно. Стоит нам заговорить при ней об Элизе, как тут же получаем от миссис Пурохит ее вечное «Вы ничего не понимаете, господа!»

      ХИГГИНС. А что тут понимать? Я вожусь с ней, как с малым киндером. Я вникаю во все ее гласные и согласные, едва ли не сканирую ее речевой аппарат: губы, язык, челюсти — полный крышеснос!

      МИССИС ХИГГИНС. Теперь мне примерно ясно, как у тебя с полковником распределены роли в этой игре с живой куклой.

      ХИГГИНС. Скажешь тоже — игра! Это работа — адова, между прочим. И так или иначе она делается. Я подобрал с панели некоторую хому, учу ее правильно говорить и тем самым к хоме медленно, но верно прививается сапиенс.

      МИССИС ХИГГИНС. Сегодня я это заметила.

      ХИГГИНС. Чепуха! Проблемы роста разумной личности. Из безликой фауны я делаю человека, способного сломать барьеры между людьми, классами и даже стратами.

      МИССИС ХИГГИНС. Смотри, Генри, как бы твоя фауна впоследствии не наломала дров — точно так же, как ты, сейчас ломаешь ее.

      ПИКЕРИНГ. Неужели вы не улавливаете, миссис Хиггинс, всю грандиозность нашей идеи? Мы фиксируем каждое изменение, происходящее с Элизой, каждый нюанс в ее поведении, каждое движение ее души. На нашем компьютере записаны сотни видео, тысячи аудиозаписей, фото. По итогам этого процесса можно будет написать целую книгу.

      ХИГГИНС. Вот именно. Столь потрясающего эксперимента я еще не ставил. Мы живем Элизой...

      ПИКЕРИНГ. Мы сочиняем ее...

      ХИГГИНС. Лепим...

      ПИКЕРИНГ. Одеваем...

      МИССИС ХИГГИНС. Что такое?!

      ПИКЕРИНГ. Я хотел сказать, заказываем ей наряды.

      ХИГГИНС. У нее совершенный слух...

      ПИКЕРИНГ. У нее масса разнообразнейших талантов...

      ХИГГИНС. Она мгновенно все перенимает, как обезьяна...

      ПИКЕРИНГ. Подбирает на рояле любую мелодию...

      ХИГГИНС. Произносит любые звуки из любых наречий и диалектов мира...

      ПИКЕРИНГ. ... какой бы сложной она ни была...

      ХИГГИНС. ... которые и мне-то, филологу и лингвисту, дались с огромным трудом...

      ПИКЕРИНГ. ... из Джона Кейджа, Филипа Гласса, Альфреда Шнитке...

      ХИГГИНС. ... а она это делает походя...

      ПИКЕРИНГ. ... а несколько месяцев назад путала рояль со скрипкой...

      МИССИС ХИГГИНС. Ша! (ХИГГИНС порывается продолжить.) Ша, я сказала!

 

                                          Воцаряется молчание.

 

      ПИКЕРИНГ. Простите великодушно, меня завел Генри.

      ХИГГИНС. Этот Ричард, как заведется, никакого с ним сладу нет.

      МИССИС ХИГГИНС. Замолчите! Оба! Вы ничего не понимаете.

      ХИГГИНС и ПИКЕРИНГ. Надо же! В одно слово!

      МИССИС ХИГГИНС. С появлением этой девушки вы кое-что утратили...

      ПИКЕРИНГ. Напротив, обрели! Новое знакомство...

      ХИГГИНС. ... с отцом Элизы...

      ПИКЕРИНГ. ... но Генри вмиг раскусил его...

      ХИГГИНС. ... и тот сдернул подобру-поздорову...

      МИССИС ХИГГИНС. Я бы посмотрела на вас, если бы к вам заявилась ее мать! Но я не об этом. Вы потеряли чувство реальности.

      ПИКЕРИНГ. Что вы! Совсем наоборот.

      ХИГГИНС. Мы создаем новую реальность! Была Элиза — станет гламурная дама.

      МИССИС ХИГГИНС (теряя терпение). Разрази меня гром!

      ХИГГИНС. Мамочка...

      ПИКЕРИНГ. Миссис Хиггинс...

      МИССИС ХИГГИНС (не слушая их). Даже мужской кретинизм должен иметь какие-то пределы! Куда денется Элиза после твоей клиники?

      ХИГГИНС. Нашла о чем тревожиться! Куда захочет, туда и денется. Моя фонетическая терапия поможет ей стать кем угодно и заниматься чем угодно.

      МИССИС ХИГГИНС. Человек не обезьяна! Повадки гламурной дивы она более-менее усвоила. Но какое это будет ошеломительное зрелище, когда недоделанная аристократка вновь примется торговать цветами на улице!

      ПИКЕРИНГ (вставая). Мне кажется, миссис Хиггинс, вы несколько сгущаете краски. Все образуется, вот увидите.

      ХИГГИНС (вставая). Устроится она куда-нибудь, не переживай. Мы поможем.

      МИССИС ХИГГИНС. А ее перепады — вообще что-то с чем-то.

      ХИГГИНС. Трудности роста. Со временем пройдет.

      ПИКЕРИНГ. Ей с нами комфортно. Она довольна своими успехами. Не беспокойтесь. Всего вам хорошего. (Направляется к выходу.)

      ХИГГИНС. Тем более что процесс перерождения Элизы уже не остановить. До свидания, мамочка. (Целует ее и идет вслед за ПИКЕРИНГОМ.)

      ПИКЕРИНГ (оборачиваясь). Не стоит драматизировать ситуацию. Все будет сделано наилучшим образом. До свидания.

      МИССИС ХИГГИНС. Бить вас некому!

      ХИГГИНС. Глуп, туп, неразвит...

      ПИКЕРИНГ. Оттого что мало бит!

 

                                          Хохочут во все горло.

 

      ХИГГИНС (выходя). Какие у вас с Элизой ближайшие планы?

      ПИКЕРИНГ. Мы собираемся в Стратфорд-на-Эйвоне, на празднование 400-летия со дня смерти Шекспира.

      ХИГГИНС. Представляю, какой фурор наделает там Элиза!

      ПИКЕРИНГ. И какое шоу устроит по возвращении, передразнивая публику! А ее замечания по ходу (копируя ЛАЙЗУ) ваще улет и ржачка!

      ХИГГИНС (включается в игру). Ништяк, зачётно!

      МИССИС ХИГГИНС (слыша, как они смеются, выходя из дома). Ох, уж эти мужчины! (Через паузу.) Мужики!! (Оглядывается, не слышит ли ее кто-нибудь, прикладывает руку ко рту, шепотом). Мудаки!!! (Зажимает обеими руками рот.)

                                           Абсурд четвертый

 

                                                Дом Хиггинса.

 

      ХИГГИНС (в открытую дверь). Дик, что вы там возитесь с дверью? Позвоните миссис Пурохит, она закроет...

      ПИКЕРИНГ (из холла). Не хочется будить. Сам справлюсь. Поздно уже.

      ХИГГИНС. Ну, как хотите.

 

      Входит МИСС ДАЛИДА в умопомрачительном вечернем туалете,

      в мехах, украшенная драгоценностями. Следом идет ПИКЕРИНГ.

 

      ПИКЕРИНГ. Завтра миссис Пурохит устроит нам вздрючку за разбросанные вещи.

      ХИГГИНС. Пес с ней! Валите все в кучу. Она решит, мы нахрюкались в суффикс.

      ПИКЕРИНГ. Во флексию.

      ХИГГИНС. Гляньте в комп, Дик, что там пишут.

      ПИКЕРИНГ (смотрит в планшет). Зовут на симпозиумы...

      ХИГГИНС. Гори они синим пламенем! Впрочем, мне пора за дело приниматься... А что в оффлайне?

      ПИКЕРИНГ (подходит к журнальному столику, перебирает письма). То же самое — симпозиумы, семинары, конференции...

      ХИГГИНС (рассеянно). Конференции, элоквенции, акциденции (без паузы) кто опять, разрази меня гром, покрал мои шлепанцы?!

 

      МИСС ДАЛИДА молча выходит из комнаты, возвращается, также

            молча ставит шлепанцы перед ХИГГИНСОМ, идет на место.                                     ХИГГИНС наконец-то замечает их.

 

Оба-на! Вот же они! Явление шлепанцев народу.

      ПИКЕРИНГ (садясь в кресло). Это был тяжелый день. Я страшно устал. Прием в посольстве, невероятно долгий фуршет плюс опера. В голове полный раскардаш... Вы проиграли, Генри... Элиза провалилась...

      ХИГГИНС. Не говорите мне об этом. Проиграл — так тому и быть. Провалилась — туда ей и дорога.

 

                        ЭЛИЗА резко встает, смотрит на них в упор.

            Но они не обращают на нее внимания. Она снова садится.

 

      ПИКЕРИНГ. Вроде все шло хорошо. На приеме она была великолепна, во время фуршета — обворожительна, до антракта в опере — просто гениальна... Может, с оперой что-то не то?

      ХИГГИНС. Вот именно. Какая муха цеце ее укусила, не постигаю. И вообще: зря я в это дело впухнул. Все, кроме занятий фонетикой, оказалось полнейшей лабудой. Не навяжи вы мне это идиотское пари, я бы давно все бросил к разэтакой матери. Принцессы, королевы, королевны из полусырого полуфабриката не получаются. Поэтому я умываю руки. Больше меня в такие производственные отношения никому не втянуть. Словно висишь на дыбе, а из тебя жилы тянут.

      ПИКЕРИНГ. Пари вовсе не было идиотским. Другое дело — вы его не выиграли. И полуфабрикат был исключительный, вы сами не раз это отмечали. (ЭЛИЗА вспыхивает, но снова сдерживается.) Все дело в вас, Генри, в вашем отшельничестве, в вашей зацикленности исключительно на фонетике. Вы не признаете ничего, кроме науки. Но есть еще кое-что. Стишки в духе Мильтона — это прекрасно, но не они же одни. Обществом тоже нельзя пренебрегать. Что ни говори, но именно среди гламурья успех становится настоящим успехом, а поражение — подлинным поражением.

      ХИГГИНС. Как это ни гнусно, приходится признать вашу правоту, Ричард. Светские идиоты, полуобразованные рантье, неспособные ни на что, даже на то, чтобы выглядеть в полном соответствии со своим родовым идиотизмом, делают человеку имя и превозносят до небес дело его рук — если это соответствуют их куцым представлениям о культуре и ее достижениях. (Без паузы.) Какая, однако, рожа была у лорда Кавершема да и у всего тусняка, когда у Элизы снесло черепицу! (Смеется. ЭЛИЗА возмущена, но берет себя в руки.)

      ПИКЕРИНГ (смеется). Я был буквально пацталом...

      ХИГГИНС (смеясь). Уматно, что и говорить...

      ПИКЕРИНГ. Вроде пора ложиться, а сна ни в одном глазу.

      ХИГГИНС. Это бывает, нервы на взводе. Ну что, дружище, чуть по чуть?

      ПИКЕРИНГ. Не откажусь.

      ХИГГИНС. Что вам налить?

      ПИКЕРИНГ. Скотч, наверное.

      ХИГГИНС. А я виски хлобыстну. (Без паузы.) Где шлепанцы? Куда их опять унесло?

 

  ЭЛИЗА берет шлепанцы, подходит к ХИГГИНСУ и начинает его бить       ими прямо по лицу. От неожиданности тот пропускает пару                         ударов, потом приходит в себя, хватает ЭЛИЗУ за руки.

                  Ему на помощь приходит ПИКЕРИНГ, который

                       с трудом оттаскивает ее от ХИГГИНСА.

 

      ЭЛИЗА. Получай свои шлепанцы! И чтоб тебя в них похоронили!

      ХИГГИНС. Ты кого бьешь?! А?!

      ПИКЕРИНГ. Держите себя в руках, Генри. Что с вами, Элиза?

      ЭЛИЗА. Конечно — Элиза, ибо на мисс Далида я уже не гожусь.

      ПИКЕРИНГ. Прошу прощения... (чувствуется, как трудно ему теперь выговорить «мисс Далида»).

      ХИГГИНС (подхватывая). ...мисс Далида! Вам до мисс как до Луны на луноходе!

      ЭЛИЗА. Все верно. Я проиграла ваше идиотское пари — можете меня унижать, оскорблять, выбросить на улицу, растоптать...

      ХИГГИНС (удивленно). Надо же! Оно умеет злиться!

      ПИКЕРИНГ. Зря вы так, Генри...

      ЭЛИЗА. Я тебя придушу, мерзкая, меднолобая, много о себе воображающая скотина! (Бросается на ХИГГИНСА).

      ХИГГИНС (отражает нападение, обхватывает ЭЛИЗУ и швыряет на диван). Коготки отросли, кошка драная?! Я тебе их враз укорочу!

      ПИКЕРИНГ. Прекратите, Хиггинс! Это же девушка. Как вам не совестно.

      ЭЛИЗА. Спасибо, полковник. Ему никогда не бывает совестно.

      ХИГГИНС. А вам? Полгода впахиваю с вами, как раб на галерах! Столько усилий, столько планов и надежд — и вот ваша благодарность: шлепанцами по лицу!

      ЭЛИЗА (не слушая). Куда мне идти? Куда? Куда?

      ХИГГИНС. Куда хотите. Это не моя головная боль. Хоть к черту но рога — я-то тут при чем?

      ЭЛИЗА. Вы ни при чем. Я знала это с самого начала. У вас голова ни о ком не болит. Умри я сейчас — вы спокойно отправитесь спать, даже доктора не вызовите. Вы ставите меня ниже своих шлепанец.

      ХИГГИНС. Шлепанцев, Элиза! Шлепанцев!

      ЭЛИЗА. Шлепанец! Шлепанец! Шлепанец! Идите лесом, господин профессор, со своей морфологией! Отныне как хочу, так и буду говорить!

      ХИГГИНС (с довольным видом). Умница, девочка! Кое-чему я тебя все-таки научил. С чего вы вдруг напали на меня? Кажется, вас в моем доме никто ни обижал.

      ЭЛИЗА. Кроме вас — никто!

      ХИГГИНС. Ну, что вы, Элиза. Если я был строг с вами как педагог все эти шесть месяцев, то ради вашего же блага. Я из любви бесчеловечным стал... Таков мой метод.

      ЭЛИЗА (горько усмехается). Из любви — как же...

      ХИГГИНС (не слушая ее). Каков зачин, таков же и финал... (Без паузы.) Хотите шампанского?

      ПИКЕРИНГ. Действительно, Элиза, давайте (копирует ее прежний выговор) вкинем по шампусику, трое добрых старых друзей...

 

                              ХИГГИНС и ПИКЕРИНГ смеются.

 

      ЭЛИЗА. Друзей?! Вы сказали — друзей? Но разве друзья так поступают?

      ПИКЕРИНГ. Что вы имеете в виду?

      ЭЛИЗА. Вы считаетесь только с собой. Один из вас выиграл пари, другой — проиграл. А как же я? Что думаю об этом я? Кто-нибудь из вас, друзья мои, поинтересовался, как я себя чувствовала весь этот день? Что со мной стряслось во время злополучного антракта в опере? Вообще — как все получилось? Хороши друзья, нечего сказать!

      ПИКЕРИНГ. А ведь и в самом деле... Мы с вами, круглые ослы, Генри. Простите нас, Элиза. Сегодня у всех нас был тяжелый день.

      ХИГГИНС. И что же с вами случилось?

      ЭЛИЗА (вызывающе). Ничего!

      ХИГГИНС. Вот видите. Вы переволновались. Мы переволновались. Что-то пошло не так. Но теперь все позади. И хотя нам сейчас довольно плохо, это, с другой стороны, очень хорошо. Потому что эксперимент закончен, а других не предвидится.

      ПИКЕРИНГ. Давайте за это и выпьем.

      ЭЛИЗА. Вам бы только выпить. А мне — хочется умереть. Господи, пошли мне смерть!

      ХИГГИНС. С чего вдруг?

      ПИКЕРИНГ. Что вы, Элиза?!

      ЭЛИЗА. Это мое дело. Вас не касается.

      ХИГГИНС. Нечего распускать нюни. У нас тоже нервы не железные, но мы держимся.

      ЭЛИЗА. У вас нет нервов. Вам все фиолетово.

      ПИКЕРИНГ. Вы неправы, Элиза. Хиггинс и я очень за вас переживали.

      ЭЛИЗА. Вы — может быть. Но только не он.

      ХИГГИНС. Вы сами себя настраиваете на негатив. У вас скверный характер. Хуже моего. Но это поправимо. Выключайте обиженку, ложитесь спать, а перед сном рекомендую вам немножко поплакать. Разрешаю даже помолиться. Не помешает.

      ЭЛИЗА. Вы даже подсказали мне слова молитвы: «Слава Богу эксперимент закончен, а других не предвидится».

      ХИГГИНС. А вы что, требуете продолжения? Но гамовер, значит, гамовер. Радуйтесь: теперь никто вам не будет досаждать уроками, делать замечания, поправлять.

      ПИКЕРИНГ. В самом деле, Элиза. Я вас не совсем понимаю. Теперь вы можете заняться чем угодно.

      ЭЛИЗА. Спасибо, полковник. Это так сложно понять. Куда я теперь пойду? Зачем мне эта наука? Что я буду с ней делать? Как мне дальше жить?

      ХИГГИНС. Нашла, о чем думать! Вы же умница, нечего забивать голову всякой ерундой. Мы что-нибудь придумаем втроем. И маму подключим. Идея! Дик, может, выдать ее замуж? Мы с вами на роль мужей не годимся, но на свете достаточно дураков, мечтающих создать пресловутую полноценную семью, с детьми, пеленками, бессонными ночами и прочей чухней. Вы отнюдь не дурнушка, я бы даже назвал вас красавицей, если бы вы сами не испортили своей внешности слезами, соплями и прочими атрибутами неизбывного горя, которого у вас нет. Когда все устаканится, и вы подчепуритесь, на вас может клюнуть любой лондонский жених с состоянием, тот же лорд Кавершем. Ложитесь спать, но перед сном не смотритесь в зеркало, а то не уснете со страху. А утром просыпайтесь в хорошем настроении. И мы тогда поговорим о вашем грядущем замужестве. Моя мама — мастер на такие дела.

      ЭЛИЗА. Чудесно! Я пришла с улицы, чтобы оказаться в лапах сводника или даже сутенера!

      ПИКЕРИНГ. Элиза! Как вы можете?

      ХИГГИНС. Что такое?! Вы в своем уме?

      ЭЛИЗА. Мое падение налицо. Я продавала цветы на улице, но мне никто не предлагал выйти на панель, как это делаете вы! Зачем вы не отказали мне, когда я пришла сюда? К чему вы давали мне уроки? Чтобы сделать меня уличной девкой?

      ХИГГИНС. Хватит! Мне надоели ваши глупости и нытье! Можете не выходить замуж, можете хранить невинность, можете, разрази меня гром, навек остаться старой девой — только оставьте меня, наконец, в покое!

      ЭЛИЗА. Боже мой! И это говорит мне человек, которого я... люблю...

 

                              ПИКЕРИНГ всплескивает руками.

 

      ХИГГИНС (по инерции). Я тоже вас люблю, Элиза. Я даже не представляю, как буду обходиться без вас, когда вы уйдете. (ЭЛИЗА вспыхивает, внимательно смотрит на него, но он ничего не замечает. Замечает — ПИКЕРИНГ.) Но это не повод... (Останавливается, уяснив слова ЭЛИЗЫ). Что вы сказали? Вы меня любите? Конец света!

      ЭЛИЗА. И только такой самовлюбленный осел, как вы, мог этого не видеть!

      ХИГГИНС. Так-так-так... (Его осенят.) Да, Элиза, я осел. (ПИКЕРИНГУ.) Мы с вами действительно ослы, Пикеринг, как вы прозорливо заметили пару минут назад, но, боюсь, несколько в ином смысле.

      ПИКЕРИНГ. Что вы имеете в виду?

      ХИГГИНС. Предлагаю пари.

      ПИКЕРИНГ. Пари? Вам мало одного?

      ХИГГИНС. Теперь, похоже, я не проиграю. Мы с вами забыли про cui bono, полковник: кому впрок мое поражение. (Внимательно смотрит на ЭЛИЗУ. Та заметно волнуется.) Ведь это она нарочно устроила!

      ПИКЕРИНГ. Что устроила?

      ХИГГИНС. Она специально проиграла пари!

      ПИКЕРИНГ. Зачем? (Догадывается. ЭЛИЗЕ.) Вы хотели женить на себе Генри? Это правда, Элиза?

      ЭЛИЗА. Такие, как он, не должны одерживать верх! Никогда!

      ХИГГИНС. Что ж, Дик, это меняет дело. Выходит, я выиграл.

      ПИКЕРИНГ. Вы проиграли, Генри. Но это в самом деле меняет дело.

      ХИГГИНС. Что вы хотите сказать?

      ПИКЕРИНГ. Вы не учли человеческий фактор. Вы так обращались с Элизой все это время...

      ХИГГИНС (высокомерно). Так я обращаюсь со всеми!

      ПИКЕРИНГ. Но не все могут вам отомстить.

      ХИГГИНС. Отомстить? За что?

      ЭЛИЗА. За все хорошее. Вы никого, кроме себя, не видите и не слышите. Никого знать не хотите — кроме себя. Вам никто не нужен. Вы даже не подписали наш контракт, хотя сто раз обещали...

      ХИГГИНС (в ярости). Давайте вашу филькину грамоту!

      ЭЛИЗА (достает из сумочки свернутые вчетверо бумаги, подает ХИГГИНСУ). Вот...

      ХИГГИНС (подписывая). Довольны? Теперь можете пойти и подтереться своими бумажками! (Швыряет ЭЛИЗЕ документы. Поколебавшись, та прячет их в сумочку.)

      ПИКЕРИНГ! Генри! Ведите себя прилично. (Через паузу.) Вам надо было сперва прочесть. Так нельзя.

      ХИГГИНС. Вздор! Это распечатка с моего компа, стандартный договор. (ЭЛИЗЕ.) У вас все?

      ЭЛИЗА. Отнюдь, ваше благородие.

 

            У ХИГГИНСА отвисает челюсть от такого обращения.

 

Мы ведь из простых. О ваших свычаях и обычаях не в курсах. Я интересуюсь об одежке, что мне прикупил мистер Пикеринг. Они мои или вашенские, господин полковник?

      ПИКЕРИНГ. Элиза, вы меня обижаете.

      ХИГГИНС. Я тащусь! На кой полковнику этот бабский хлам?

      ЭЛИЗА. Для другой девахи с панели. Для новых опытов. Вы ведь не уйметесь, я знаю.

      ХИГГИНС. Вы издеваетесь?

      ЭЛИЗА. Никак нет, ваше степенство. Возьму чё-нить то, а вы заяву наваляете копам. Меня и повяжут за суету. Была охота ни за чё на нарах париться. Ведь мой прикид вы изволили на ноль помножить.

      ПИКЕРИНГ. Как вы можете о нас так плохо думать, Элиза?

      ХИГГИНС. Забирай свои бебехи и канай отсюда на все четыре! Все, кроме арендованных бриллиантов, ваше. Отчаливайте!

      ЭЛИЗА (снимает драгоценности). Примите, пожалуйста, под опись. Как бы чего не вышло.

      ХИГГИНС (запихивая бриллианты в ящик секретера, свирепо). Пропадите вы пропадом! Будь это мои побрякушки, я бы забил их вам в глотку!

      ЭЛИЗА. В ваших садистских наклонностях я не сомневалась. Мистер Пикеринг, проследите, будьте добры, за мистером Хиггинсом. Я ему не доверяю. Он, чего доброго, присвоит брюлики, а свалит не меня.

      ПИКЕРИНГ. Вы нас оскорбляете, Элиза...

      ХИГГИНС. Наглая тварь!

      ПИКЕРИНГ. Прекратите, Генри. Мы сами во всем виноваты.

      ЭЛИЗА (снимая часы). А эти часики, мистер Хиггинс, вы мне купили в Стратфорде. (Кладет часы на столик.) Можете подарить их другой дурочке. Нет, лучше забейте их мне в глотку — деньги-то все равно потрачены. Я надеюсь, материально вы не очень пострадали?

 

                  ХИГГИНС в гневе хватает часы, замахивается.

                      ЭЛИЗЕ кажется, что он хочет ее ударить.

 

Бейте, чего там. Я так и знала, что этим кончится.

      ХИГГИНС (шваркнув часы об пол и раздавив их ногой). Какая же вы дрянь! Чтобы я поднял руку на женщину?! Ну, о чем с тобой после этого говорить? Вы плюнули мне в душу.

      ЭЛИЗА. Не может быть! У вас ее нет. Тем не менее — приятно слышать. Хоть в чем-то мы с вами квиты.

      ХИГГИНС. Я чуть не потерял лицо, разговаривая с вами. Это случилось со мной впервые в жизни. Я потратил на вас массу времени, сил, здоровья, знаний — а вы меня так подставили. И вы полагали, что я женюсь на такой дикой и лживой кошке, как вы?

      ЭЛИЗА. Вот уж нет. Разве соблюдать условия пари — это по-мужски?

      ХИГГИНС. Мужское пари — не женского ума дело. Мы обо всем договоримся с Пикерингом. Теперь мне пора на боковую. А вы можете торчать здесь хоть до утра.

      ПИКЕРИНГ. Я тоже лягу. Слишком много впечатлений на сегодня.

      ЭЛИЗА (начинает говорить, ни к кому не обращаясь, словно в забытьи). Все шло прекрасно... чудесное платье, меха, золото, бриллианты... у меня было великолепное настроение... нужные слова и выражения сами слетали с языка... блестящие кавалеры крутились вокруг меня... отпускали комплименты... подхватывали каждую мою реплику... казалось, этому не будет конца... почему мы не уехали сразу после фуршета... в опере меня одолели дурные предчувствия... почему это был сумасшедший Адес, а не гармонический Верди... стоило мне прочесть название «Припудри ей лицо»... я заволновалась... насочиняла себе Бог знает что... после первого действия была уже сама не своя... просила вас уехать, но вам было мало... не терпелось выпить всю чашу до дна... я хотела остаться в ложе... вы потащили меня в фойе... мужчины снова окружили меня... но я уже была не та... что-то во мне переключилось... я говорила безотчетно... помню их вытянувшиеся физиономии... еле сдерживаемый смех... (Опомнившись.) Прошу прощения, господа, я забылась... Не наговорила ли я чего-нибудь лишнего?

      ХИГГИНС. Дик, вы что-нибудь понимаете?

      ПИКЕРИНГ. Абсолютно ничего, Генри.

      ХИГГИНС. Кто из нас выиграл в таком случае?

      ПИКЕРИНГ. Думаю, это неважно. Если я и победил, в чем теперь сомневаюсь, то не буду настаивать на своей победе.

      ХИГГИНС. Скажите только слово, Дик, и я верну деньги, потраченные вами на Элизу.

      ПИКЕРИНГ. Вы меня обижаете, Генри. Неужели я кажусь вам таким Гобсеком?

      ХИГГИНС. Простите, Дик. Из-за этой девчонки у меня ум за разум заходит.

      ЭЛИЗА. То ли еще будет, мистер Хиггинс!

      ХИГГИНС. Вы опять?! Мало вы у меня сегодня крови попили?

      ЭЛИЗА. Сколько сочла нужным. Слушайте внимательно, Генри Хиггинс, мое последнее слово.

 

       ПИКЕРИНГ порывается выйти, но ЭЛИЗА его останавливает.

 

Останьтесь, мистер Пикеринг, прошу вас. Мне нужен свидетель нашего разговора с этим субъектом.

      ХИГГИНС (обращаясь к самому себе). Спокойно, Генри, спокойно. Держи себя в руках, не доставляй радости этой обнаглевшей девчонке.

      ЭЛИЗА. Вывести вас из себя — пара пустяков. Особенно для меня. Но мне сейчас это не нужно. Говоря точнее, нужно не это. Итак, мистер Хиггинс, я вполне усвоила вашу науку. Это касается и фонетики, и отношения к людям. Сегодняшний прокол не в счет. За фонетику спасибо, за остальное благодарности не ждите. То есть благодарность моя будет выражена иначе. Я поступлю с вами точно так же, как вы все эти полгода обходились со мной. И уверяю вас, ученица превзойдет своего учителя. Вы будете валяться у меня в ногах, Генри Хиггинс, умоляя о пощаде, а если откажетесь в силу своего ослиного упрямства, то вам же будет хуже. Полгода вы топтали меня, а теперь я растопчу вас. Да, я вас люблю, но тем хуже для вас. Тем слаще и полнее будет моя месть. Месть, не содержащая в себе ни капли любви, ничего не стоит, не так ли? А на вас, Генри Хиггинс, прольются Ниагары, будьте уверены. Вы сделали из меня обезьяну, а я превращу вашу жизнь в тундру!

      ХИГГИНС (под сильнейшим впечатлением, машинально). В тундре не водятся обезьяны...

      ЭЛИЗА. Даже в такую минуту вы не можете удержаться от своего занудного менторства, господин пе-да-гог. Я сказала то, что сочла нужным. В моей тундре заведетесь вы. Мне этого вполне достаточно. К вам, полковник Пикеринг это не относится. Всего вам хорошего. (Величественно удаляется.)

      ПИКЕРИНГ (потрясенно). Век воли не видать, Хиггинс...

      ХИГГИНС (в таком же состоянии, что и ПИКЕРИНГ). В натуре, беспредел...

                                                Абсурд пятый

 

                                          Дом миссис Хиггинс.

 

      МИССИС ХИГГИНС. Я тебя предупреждала, Генри. Но ты все сделал по-своему. Вот и расхлебывай.

      ХИГГИНС. Кто мог ожидать! Такое со мной впервые за двадцать лет практики.

      ПИКЕРИНГ. И я вам говорил, дружище, добром это не кончится.

      ХИГГИНС. И вы туда же, Дик? И это вместо поддержки? Добивайте, чего там!

      ПИКЕРИНГ. Держитесь, Генри. Я с вами.

      МИССИС ХИГГИНС. Я тоже. Постараемся как-то выпутаться.

      ХИГГИНС. У меня теперь не жизнь, а сплошная джигурда. Все к одному, в том числе и миссис Пурохит. С тех пор как она без объяснений взяла расчет пару месяцев назад, в доме натуральный перетык. Никак не могу привыкнуть к новой экономке. Если бы не вы, Ричард, с вашим некоторым знанием пуэрто-риканского менталитета...

      ПИКЕРИНГ. Пустое, Генри...

      ХИГГИНС. И чего мы, однако, сидим? Кого ждем?

      МИССИС ХИГГИНС. Не начинай заново, Генри. Я уже язык сломала тебе объяснять.

      ХИГГИНС. Хорошо-хорошо, придется вялиться со скуки, если тебе это нужно.

      ПИКЕРИНГ. Прежде всего это нужно вам.

      ХИГГИНС. Все! Я затух.

      МИССИС ХИГГИНС. Вот и славно.

 

                                                Входит ДАЛИДА.

 

      ДАЛИДА, Привет честной компании!

      ХИГГИНС. Ба! Далида! Вы сегодня таким красавчиком!

      ДАЛИДА. Не говорите, начальник. Самому тошно. А во всем вы виноваты.

      ХИГГИНС. Конечно, я, кто ж еще!

      ПИКЕРИНГ. По-моему, тут Элиза поработала.

      ДАЛИДА. Щас! Дождешься от нее. Словом, сижу я теперь и плачу, ибо сказано в Писании: «На реках Вавилонских даждь нам есть».

      ХИГГИНС. С какой же радости?

      ДАЛИДА. По вашей милости, начальник.

      МИССИС ХИГГИНС. Не пугайте меня, пожалуйста. Какие у вас претензии к моему сыну?

      ДАЛИДА. Я его обвиняю в растлении совершеннолетнего.

      ХИГГИНС. Это уже ни в какие ворота... У вас что, совсем лыжи не едут? Или от пива так вштырило? Первый раз вы растлевались у меня целых полчаса, и это обошлось мне в пятьдесят фунтов. Впоследствии чем меньше длилось ваше растление, тем дороже оно мне вставало. Третье — пятиминутное — стоило аж сто пятьдесят.

      ДАЛИДА. Разве не вы рекомендовали меня одному отмороженному американцу как лучшего демотиватора всех времен и народов? Ну, кайтесь!

      ХИГГИНС. Что-что? Вы имеете в виду Замзу Билгейлера? Да я просто прикололся!

      ДАЛИДА. Вы прикололись, а я приторчал! Он нашел меня, учинил — не без моей помощи — Ассоциацию толерантного либертинажа, действующую под эгидой Фонда благих начинаний, но тут вскрылась панама с оффшорами, и Билгейлер скапустился.

      ПИКЕРИНГ. Приказал долго жить?

      ДАЛИДА. Не совсем. Захомячился в камышах.

      ПИКЕРИНГ. Стало быть, вы остались ни с чем?

      ДАЛИДА. Рано радуетесь. Я успел надиктовать книгу о морали и нравственности каменного века, и эта аморалка поимела колоссальный успех. Опус перевели на шестнадцать языков, но лучше всего моя блекота расходится в России. Там нынче у всех айпад головного мозга и википедия центральной нервной системы.

      ХИГГИНС. Шикабельно, мистер Далида! Вот почему вы теперь почиваете на лаврах, крокодиловы слезы лия!

      МИСТЕР ДАЛИДА. А вот ни лия подобного! Терпеть не могу лаврушку, особенно в качестве спального места. Напротив. Езжу по миру читать лекции при каждой свежей презентации и надиктовываю вторую книгу «Пролегомены науки, или Победа разума над сарсапариллой», на сей раз совершеннейшую дичь. Может, ее постигнет неудача.

      МИССИС ХИГГИНС. Очень рада, мистер Далида, что теперь у вас все хорошо.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Спасибо за сочувствие, мэм. Как раз вовремя. У меня объявилось столько египетских родственников — хоть из Англии беги. И как они про все прознали? Раньше, поверите ли, фунта не с кого было снять, а нынче с меня снимают десятками, а то и сотнями, и все без отдачи. А доктора, отыскивающие у меня одну болезнь за другой? А юристы, отыскивающие любую возможность забраться в мой кошелек? А Элиза, которая отыскалась, и это, уверен, обойдется мне в крепкую копеечку? А моя гражданская бабелина? Та нашлась раньше прочих, так что мы с ней вскорости окрутимся законным образом, и я приглашу вас всех на свадьбу. И все это натворил ваш сын, мэм, Генри Хиггинс. Что ж, я думаю, его шуточка ему даром не пройдет!

      ХИГГИНС. Браво! Вы близки к истине. Мне уже отливаются мои грезы.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Вы не вдуплились. Мне теперь придется подсесть на вашу фономастику, как Элиза. Там, где я теперь вращаюсь, не всегда можно говорить, что думаешь.

      ХИГГИНС. Об этом после. Лучше скажите, каким образом вы здесь?

      МИСТЕР ДАЛИДА. Так Лизетта и позвала. Больше полугода не звонила, а тут — на тебе! Прикидываю, верняком пронюхала обо мне и намерена раскрутить на лавэ. Приезжай, говорит, папуля, для меня, говорит, это вопрос жизни, говорит, и смерти. В переводе с девичьего на английский — помолвка, не иначе. Прихожу — а вы тут все какие-то квелые, кислые, культурные — точно, думаю, помолвка, готовь, папуля, лопатник. А где Лизхен?

      ХИГГИНС. Располагайтесь. Она скоро будет. А ведь точняк — вопрос жизни и смерти.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Годится. Не буду вам мешать радоваться. (Садится.)

 

      Длительная пауза. МИСТЕР ДАЛИДА высказался, остальные не                     желают при нем говорить. Входят ЭЛИЗА и ФРЕДДИ.

 

      ЭЛИЗА. Здравствуйте, господа. Папа, привет. Спасибо, что пришел. Рада вас видеть, мистер Хиггинс.

      ХИГГИНС (угрюмо). И вам не хворать.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Совет тебе да любовь с твоим патроном.

      ЭЛИЗА. Спасибо, папочка. Боюсь только, он меня сейчас распатронит.

      ФРЕДДИ. Всем физкульт-привет!

      ХИГГИНС. А вы что здесь забыли?

      ЭЛИЗА (очень вежливо). Это мой адвокат. Садитесь, мистер Хилл.

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Да, мисс Далида. (Садится. ХИГГИНСУ.) Я адвокат!

      ХИГГИНС (вспыхивает). Адвокат... его забери!

      МИССИС ХИГГИНС. Генри!

      ПИКЕРИНГ. Спокойнее, дружище. Сегодня, я думаю, будет много всего.

      ХИГГИНС. Вы правы, Дик. Не стоит расходоваться на пустяки.

 

                                                Длительная пауза.

            Входят МИССИС ХИЛЛ в судейской мантии и КЛАРА ХИЛЛ.

 

      КЛАРА. Встать! Суд идет!

 

                                        ВСЕ в изумлении вскакивают.

 

      МИССИС ХИЛЛ. Клара, ты в уме? (ВСЕМ.) Прошу прощения... Это пока еще не суд.

      ХИГГИНС. Что они там несут?

      МИССИС ХИГГИНС и ПИКЕРИНГ (укоризненно). Генри!

      МИССИС ХИЛЛ. В чем дело, мистер Хиггинс? Что означают эти ваши фонемы!

      ХИГГИНС. Не фонемы, а звуки, разрази меня гром!

      МИССИС ХИЛЛ. Вот именно! Я уважаю вас как профессионала в своем деле, вот и вы проявите уважение — позвольте мне профессионально исполнить свое.

      ХИГГИНС. Прошу прощения... (останавливается, припоминая или, делая вид, что припоминает, как надо обращаться к судье).

      СУДЬЯ ХИЛЛ (подсказывает). Ваша честь...

      ХИГГИНС. Вот именно. Я никак не ожидал увидеть ваше честное семейство в сборе.

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Ваша честь, можно мне?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Пожалуйста, господин адвокат.

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Замечание истца к разбираемому делу не относится.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Истец, примите реплику защиты ответчика к сведению.

      ХИГГИНС (вставая). Принял, ваша чест... ность. Однако...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (перебивает). Честь!

      ХИГГИНС. Она самая. Но у меня тоже есть возражение. Можно?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Да, истец.

      ХИГГИНС. Я не втыкаю, кому из вас давать отвод: вам, матушка-судья, или вашему сыночку-адвокату? Или, может, дочери, вероятно, будущему прокурору? Именно это обстоятельство является ахиллесовой пятой нашего собрания. Со времен Эсхила мир не знал большей несправедливости. Никто не имеет права втягивать нас в такой хиллоуин против нашей воли.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Давайте по порядку. Кларе в качестве судебного секретаря пришла попрактиковаться в ведении протокола. Я ей позволила. Близким родственникам действительно законом запрещено представлять интересы соперничающих сторон. Тут вы правы. Мы можем вообще разбежаться, но ваша матушка настоятельно просила меня — и вы это знаете — учинить что-то вроде репетиции перед настоящим досудебным разбирательством — вашего, мистер Хиггинс, дела, чтобы вы могли хотя бы отчасти к нему подготовиться. Насколько могу судить, оно покоится на весьма шатких основаниях. Вы, профессор, наверняка проиграете, если будете придерживаться своей рискованной хиллософии.

      МИССИС ХИГГИНС. Да что же это такое! Генри, ты хоть меня-то уважаешь?

      ХИГГИНС. О да, мамуля.

      МИССИС ХИГГИНС. Тогда сиди и не возникай!

      МИСТЕР ДАЛИДА. Начальник, ты неправ.

      КЛАРА. Мама, это записывать?

      ПИКЕРИНГ. Кажется, саммит обещает быть веселым.

      СУДЬЯ ХИЛЛ (КЛАРЕ). Не мама, а ваша честь! Когда скажу, тогда и строчи. (Вежливо, ХИГГИНСУ.) Мистер Хиггинс, можно начинать?

      ХИГГИНС. Погнали!

      МИССИС ХИГГИНС и ПИКЕРИНГ. Генри!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Итак, проводится досудебное разбирательство по иску мистера Хиггинса к мисс Далида. Цель заседания — найти точки соприкосновения между сторонами и, по возможности, прийти к полюбовному соглашению, не доводя дело до суда. Интересы ответчика представляет адвокат Хилл. Истец взялся защищать свои интересы самолично.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Какая же это помолвка! Это прямо-таки свадьба!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Реплики на местах! Иначе я велю отключить микрофон... то есть вывести нарушителя из зала.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Молчу, молчу, молчу...

      КЛАРА. Мама... ваша честь, писать?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Да пиши уже, горе ты мое! (ХИГГИНСУ). Истец, изложите ваши претензии ответчику.

      ХИГГИНС. Эта... гм... дама похитила мою интеллектуальную собственность и наживается на ней.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. В чем это выражается?

      ХИГГИНС. Она организовала какой-то паршивый центр для обучения всякого сброда с помощью моего потрясающего метода. Ее заведение выпустило гнусный dvd с моей обучающей программой, забацало идиотский сайт и все такое прочее...

      СУДЬЯ ХИЛЛ. М-да, истец, если вы так будете вести себя на всамделишном процессе, то я не знаю... Вы закончили?

      ХИГГИНС. Ну, в общих чертах...

      СУДЬЯ ХИЛЛ. В следующий раз выбирайте выражения, давая пояснения суду. Вы не у себя на работе.

      ХИГГИНС. Будь уверены — выберу!

      МИСТЕР ДАЛИДА. Ай да Элиза! Не ожидал. Вся в папу. Жаль, мама не дожила...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (МИСТЕРУ ДАЛИДЕ). Делаю еще одно предупреждение.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Хоть сто порций! Это же моя дочурка!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Ответчик, вы признаете обвинения истца?

      МИСС ДАЛИДА. Нет, ваша честь. Я не могла присвоить интеллектуальную собственность мистера Хиггинса, потому что не имею для этого специальных знаний. Я еле закончила школу, а профессор Хиггинс обладает многими учеными степенями. Куда мне до него! Во время моего обучения, когда он начинал вещать на своем филоречекряке про какие-то амбивалентности, окказионализмы и амфиболии, мне делалось дурно.

      ХИГГИНС. Речекряке?! Ах ты...

      ПИКЕРИНГ. Спокойно, Генри!

      СУДЬЯ ХИЛЛ (делая им грозный знак). А обучающий центр, dvd-диски, сайт?

      МИСС ДАЛИДА. Я посредством наших педагогов передаю людям то, чему сама научилась у мистера Хиггинса. Причем, делясь своими знаниями, я не устаю подчеркивать, кто был моим учителем.

      ХИГГИНС. Вы не имеете права это делать! Это мой метод, дело всей моей жизни, он выстрадан мной!

      МИСС ДАЛИДА. Я имею право — на свой метод! Он вытекает из вашего, но это ничего не значит.

      ХИГГИНС. Свой метод! Девчонка, которую я нашел на панели! Вытекает — надо же!

      АДВОКАТЬ ХИЛЛ. Защита выражает протест!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Протест принимается. (ХИГГИНСУ.) Ведите себя прилично, господин профессор.

      ХИГГИНС. Я вложил в тебя всю свою душу, а ты...

      МИСС ДАЛИДА. У вас нет души, мистер Хиггинс. Я вам это уже говорила.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Прекратить базар! Вы все-таки в суде.

      МИСС ДАЛИДА. Прошу прощения, ваша честь.

      КЛАРА. Я на всякий случай записала, мам.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Да пиши ты что хочешь, только не мешай!

      МИСТЕР ДАЛИДА. Контора пишет!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Дай мне Бог силы выдержать это!

      ХИГГИНС. Она не имеет права заниматься такого рода деятельностью. Сама же сказала — необразованная.

      МИСС ДАЛИДА. Верно. Но мое право пользоваться знаниями, полученными от истца, закреплено контрактом.

      ХИГГИНС. Контрактом?! Каким контрактом? Ах да, контрактом...

      МИСТЕР ДАЛИДА. Это я присоветовал, начальник, помните?

      ХИГГИНС. Еще бы! «Немудрящий котрактец»...

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Чтобы я еще когда-нибудь... (Берет себя в руки. МИСС ДАЛИДА.) Вы можете предъявить этот документ?

      МИСС ДАЛИДА. Безусловно. (Делает знак АДВОКАТУ ХИЛЛУ. Тот находит в папке бумаги, передает СУДЬЕ ХИЛЛ.)

      СУДЬЯ ХИЛЛ (изучая документ). Так. Все правильно. Вот. (Цитирует.) «Обучаемый имеет право пользоваться полученными в процессе обучения знаниями...». Истец, вы подтверждаете подлинность документа?

      ХИГГИНС (угрюмо). А куда мне деваться?

      МИСТЕР ДАЛИДА (нараспев). Никуда не денешься: влюбишься и женишься...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (выходя из себя, МИСТЕРУ ДАЛИДЕ). Вы заткнетесь сегодня или нет? (Опомнившись.) Простите, господа, достал! (МИСС ДАЛИДА.) Чем непосредственно вы занимаетесь в своем центре?

      МИСС ДАЛИДА. Я всего лишь директор. Учебный процесс ведут другие люди. Тем более что мы консультировались с профессионалом.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. С кем именно?

      МИСС ДАЛИДА. С доктором филологии профессором Нелингвяном.

      ХИГГИНС. Что?! Ты ходила на поклон к этому жалкому старому аферюге? Выболтала мою систему злейшему конкуренту? Этому ничтожному начетчику и наглому фанфарону?

      МИСС ДАЛИДА. Странно. А профессор Нелингвян с восторгом отзывается о вас и вашей деятельности. Оказывается, вы не уважаете даже своих коллег!

      ХИГГИНС. Он мне не коллега! Тебя за это убить мало!

      МИССИС ХИГГИНС. О Господи!

      ПИКЕРИНГ. Вы с ума сошли, Генри!

      МИСС ДАЛИДА. Не мешайте профессору, полковник! Именно так и должен был закончиться мой курс обучения: убийством при свидетелях!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Всем молчать! Если вы, мистер Хиггинс, позволите себе такие высказывания в настоящем присутственном месте, вас арестуют за оскорбление суда и угрозу убийством. Вам могут впаять реальный срок, и никакие регалии или ученые степени вас не спасут.

      МИССИС ХИГГИНС. Генри, мальчик мой, что же это такое...

      МИСТЕР ДАЛИДА. Я предупреждал, начальник, женись, пока она ничего не соображает. А теперь, когда ваша любовь в самом разгаре, это будет сложновато.

      КЛАРА. Мам... ваша честь, это писать?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Отстань, Клара! (МИСС ДАЛИДА.) У вас все?

      ХИГГИНС (взрывается). Нет, не все! На эту деятельность нужна лицензия! У этого, как его, ответчика, она есть?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Отвечайте истцу, мисс Далида.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Не колись, дочка! Пусть он помучается. (Уловив грозный взгляд СУДЬИ ХИЛЛ.) Молчу, молчу, молчу...

      МИСС ДАЛИДА. Конечно, нет...

      МИСТЕР ДАЛИДА. Раскололась, блин!

      ХИГГИНС (перебивает). Ага! Я загашу твою шарашкину контору!

      МИСС ДАЛИДА (невозмутимо). ... у меня лично, но у моей шарашкиной конторы — есть.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Как она его сделала — пальчики оближешь!

      СУДЬЯ ХИЛЛ (стараясь не обращать внимания). На кого выписана лицензия?

      МИСС ДАЛИДА. На одного крупного специалиста в области филологии и лингвистики.

      ХИГГИНС. Перестаньте толкать фуфло! Я знаю всех специалистов. С вами никто не стал бы сотрудничать. Разве что какой-нибудь отстойный.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Завалите хлебало, профессор!

      МИССИС ХИГГИНС. О Боже!

      ХИГГИНС (мгновенно, КЛАРЕ). Занесите факт оскорбления истца в протокол!

      КЛАРА. Мам, писать?

      СУДЬЯ ХИЛЛ (не слушая КЛАРУ, ХИГГИНСУ). Вы уже замонали, мистер Хиггинс! Чему вы можете учить людей с вашим словонедержанием? (Пауза.) Прошу прощения, миссис Хиггинс. Зачем я только в это встряпалась... Никаких нервов не хватит... Но раз обещала... (Через паузу, МИСС ДАЛИДА.) На чем мы остановились?

      МИСС ДАЛИДА (невозмутимо). На крупном специалисте...

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Да. Вспомнила. Совсем мозг запарили... (МИСС ДАЛИДА). И вы можете его предъявить.

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Прошу пригласить в зал свидетеля защиты.

      ХИГГИНС. Свидетель защиты?! Готтен-тоттен, доберман-боберман!

      МИССИС ХИГГИНС. Это невозможно, Генри! Решается твоя судьба!

      ХИГГИНС (копируя ДАЛИДУ). Молчу, молчу, молчу...

      ПИКЕРИНГ. Зря вы так, Генри. В суде надо иметь холодную голову.

      ХИГГИНС. Спасибо, Ричард. Я буду стараться.

      ПИКЕРИНГ. И адвоката вы не взяли...

      ХИГГИНС. Я бы сдвинулся по фазе, объясняя ему суть дела.

      МИССИС ХИГГИНС. Ты закроешь рот, в конце-то концов!

      ХИГГИНС. Мамочка, ты ли это?!

      МИССИС ХИГГИНС. Ты несносен, Генри...

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Защита...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (перебивая). Суд принимает ваш протест. (ХИГГИНСУ, с убийственной вежливостью). Можно продолжать? Спасибо. (КЛАРЕ.) Пригласите свидетеля защиты.

      КЛАРА (подходит к двери, открывает ее, выкрикивает). Свидетель, заходите!

 

                              В комнату входит МИССИС ПУРОХИТ.

 

      ХИГГИНС (с отвисшей челюстью). Вы, вы, вы...

      ПИКЕРИНГ. Вот это номер! Очешуеть можно!

      МИССИС ПУРОХИТ (не обращая на них внимания, СУДЬЕ ХИЛЛ). Мне, ваша честь, наверное, надо принести присягу?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Не обязательно. Ваше имя?

      МИССИС ПУРОХИТ. Лакшми Пурохит.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Образование?

      МИССИС ПУРОХИТ. Доктор филологических наук. Я родом из Индии, штат Махараштра, закончила Мумбайский университет.

      ПИКЕРИНГ. Надо же! Мы с вами практически земляки. Я долгое время жил в Мумбаи.

      МИССИС ПУРОХИТ. Я знаю, полковник Пикеринг.

      СУДЬЯ ХИЛЛ (ПИКЕРИНГУ). Я думала, вам-то замечаний делать не придется, полковник. Не извиняйтесь, иначе мы никогда не закончим. (ДОКТОРУ ПУРОХИТ.) Как вы получили британскую лицензию, дающую право на обучение в центре мисс Далида?

      МИССИС ПУРОХИТ. В течение трех лет, работая экономкой у мистера Хиггинса, я в свободное время ходила на курсы, регулярно сдавала тесты, потом экзамены, и в этом году мне, наконец-то, удалось подтвердить свою квалификацию: я стала доктором английской филологии. Документ предъявить?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Мне — нет. Разве что истец захочет посмотреть.

      ХИГГИНС (мрачно). На кой он мне сдался? И вам не стыдно, миссис Пурохит? Что ж вы молчали-то? Я бы взял вас своим ассистентом, помог с получением диплома... а вы...

      МИССИС ПУРОХИТ. Я должна отвечать?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Увы, доктор Пурохит, если не как своему бывшему работодателю, то как истцу по данному делу.

      ДОКТОР ПУРОХИТ. Хорошо. (ХИГГИНСУ.) Если помните, мистер Хиггинс, вам требовалась экономка с высшим образованием. Когда я три года назад пришла к вам устраиваться и рассказала о себе, вы очень обрадовались, обрисовали мне перспективу — примерно в тех же словах, что и сейчас. И про диплом, и про ассистента...

      ХИГГИНС (смущенно). Не было этого...

      ДОКТОР ПУРОХИТ (продолжая гнуть свою линию). ... но потом забыли о своих обещаниях. Мне пришлось действовать самой. Не скажу, чтобы это было просто, но что об этом говорить? Дело прошлое. А мисс Далида действительно помогла мне: и с лицензией, и вообще. Я разработала программу обучения...

      МИСТЕР ДАЛИДА. Да, начальник, вы тут, в натуре, ухо завалили.

      ХИГГИНС (подавленно). Не сыпь мне соль на раны, Далида. (ДОКТОРУ ПУРОХИТ). Простите меня, миссис Пурохит, если сможете...

      ДОКТОР ПУРОХИТ. Проехали, мистер Хиггинс. Вам не в чем извиняться. Вы дали мне работу, регулярно платили хорошее жалованье... порой, впрочем, после десятого напоминания... Но я не в обиде. Бывает и хуже.

      ХИГГИНС (прозревая). Выходит, вы... Какой же я осел!

      МИСС ДАЛИДА (мгновенно). Занесите это факт в протокол!

      КЛАРА. Само собой. (Полувопросительно, СУДЬЕ ХИЛЛ.) Мам... честь ваша то есть, я пишу...

      ХИГГИНС (приходя в ярость). Вы... каждый день... наблюдали за моей работой... и сдали все с потрохами... этой, этой, этой... шарлатанке...

      ПИКЕРИНГ. Осторожно, дружище...

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Защита...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (досадливо машет рукой). Брось, Фредди! Будь это настоящий суд, мистера Хиггинса давно уже вывели бы отсюда в наручниках.

      МИСТЕР ДАЛИДА. И по тундре, по широкой дороге...

      КЛАРА. Пишу, пишу... (Смотрит на СУДЬЮ ХИЛЛ.) Или не надо?

 

                        СУДЬЯ ХИЛЛ обреченно вздыхает, машет рукой.

 

      ДОКТОР ПУРОХИТ. Мистер Хиггинс, я ежедневно прилагала массу усилий, чтобы ничего не слышать. Но вы так кричали... стало быть, не делали из своей методы никакой тайны.

      МИССИС ХИГГИНС. Кошмар! Генри, я всегда говорила: ты не хозяин в собственном доме!

      ХИГГИНС. Кто же знал о ее филологическом прошлом?

      МИССИС ХИГГИНС. Ты!

      ХИГГИНС (обхватывает голову руками). О Господи!..

      КЛАРА (записывая). О Господи...

      СУДЬЯ ХИЛЛ (ДОКТОРУ ПУРОХИТ). Вы можете что-нибудь добавить по данному делу?

      ДОКТОР ПУРОХИТ. Только одно, если это интересует суд. Мы подали заявление в патентное бюро Великобритании, с тем чтобы зарегистрировать за собой право на обучающую методику Элизы Далида.

      ВСЕ. Что?!

      ХИГГИНС. Капец!

      ПИКЕРИНГ. Как же так!

      МИССИС ХИГГИНС. Это невозможно!

      МИСТЕР ДАЛИДА. Ай да Лизхен! Умница дочка!

      КЛАРА (радостно). Вот это да! Надо записать!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Прекратить галдеж! Был бы это настоящий процесс, я бы на вас посмотрела! Всех бы вывели и прежде всего — истца. (МИССИС ПУРОХИТ.) Вы свободны.

 

            МИССИС ПУРОХИТ садится рядом с МИСС ДАЛИДА и                   АДВОКАТОМ ХИЛЛОМ. ХИГГИНС всем своим видом выражает       возмущение. МИССИС ХИГГИНС и ПИКЕРИНГ всячески пытаются                 его урезонить. МИСС ДАЛИДА — сама невозмутимость.

 

      ХИГГИНС (немного успокоившись, СУДЬЕ ХИЛЛ). У меня вопрос к ответчику.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. То есть я могу продолжать? (Оглядывает присутствующих.) Странно. Вот уж никогда бы не подумала. Тогда я бы попросила всех немного потерпеть. Дело близится к концу. (ХИГГИНСУ.) Задавайте свой вопрос.

      ХИГГИНС. Элиза... то есть мисс Далида, ваше начинание стоит некоторых средств. Откуда...

      МИСС ДАЛИДА (перебивает). Вопрос некорректен. Я не обязана давать вам отчет.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. К разбираемому делу, истец, ваше любопытство отношения не имеет.

      ПИКЕРИНГ. Можно мне удовлетворить любопытство истца?

      СУДЬЯ ХИЛЛ. В процессе вы участия не принимаете, но извольте, ведь у нас всего лишь проба.

      МИСС ДАЛИДА, Зачем, Ри... мистер Пикеринг?

      ПИКЕРИНГ. Так надо, мисс Далида.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Вот они, лондонские тайны!

      ПИКЕРИНГ. Ваша честь, предприятие мисс Далида профинансировал я. Правда, она не посвящала меня в свои планы. Когда мы с Хиггинсом обо всем узнали, я сразу пробил, на что пошли мои деньги, но у меня не хватило духу сказать ему об этом... (ХИГГИНСУ.) Простите, Хиггинс... если сможете...

      ХИГГИНС. Ушам своим не верю... Ричард, вы, кого я считал своим собратом, своим товарищем, другом, вы, образец достоинства и чести, предали меня...

      КЛАРА. Может, это и не надо записывать, но на всякий случай...

      МИССИС ХИГГИНС. Ты мне все уши прожужжал о своем полковнике, а вот оно как вышло. Никому нельзя верить, никому... Бедный мой ребенок...

      ПИКЕРИНГ. Я отвечу, Генри, на ваше вполне обоснованное обвинение. Я не мог отказать... любимой женщине...

 

                  ВСЕ издают соответствующие возгласы и крики.

 

      МИСТЕР ДАЛИДА. Уже два! Твои акции растут, Лизхен! А есть еще и лорд Кавершем — третий!

      ХИГГИНС. И вы туда же, Пикеринг.

      ПИКЕРИНГ. А кто еще?!

      ХИГГИНС. Неважно.

      МИСС ДАЛИДА. Профессор, наверное, имеет в виду себя?

      ХИГГИНС. Не дождетесь!

      ПИКЕРИНГ. Она решила уйти от нас и однажды спросила меня, как ей обустроить свою жизнь. Деньги для меня значения не имеют — вы это знаете, Хиггинс, — особенно если речь идет об Элизе. Я выписал чек...

      МИСС ДАЛИДА (очень тронута). Спасибо вам, Ричард, не за деньги, хотя, конечно, и за них тоже, не за роскошные платья и прочие вещи, хотя без них девушка не может чувствовать себя уверенно. Спасибо вам, Дик, за ваше отношение ко мне, за ваше «мисс Далида», пробудившее во мне чувство самоуважения...

      ХИГГИНС. Он уже для нее Дик и Ричард! Это нечто!

      ПИКЕРИНГ (тоже очень растроган). Ну что вы, девочка моя, это же так естественно...

      МИСС ДАЛИДА. Для кого как. Для вас — да, это было естественно: вставать при моем приходе, придвигать мне стул, первой предлагать мне вина за столом, снимать шляпу передо мной, целовать мне руку, всегда пропускать вперед. А наши с вами посещения театров, музеев, концертных залов! А наши бесконечные беседы о том, о сем! А ваша всегдашняя готовность объяснить мне все на свете, если я что-нибудь не понимала. С этим субъектом (указывает на ХИГГИНСА) я бы осталась тою, какою была. Потому что не произношение, не знание фонем, не настройка речевого аппарата делают женщину женщиной, а отношение к ней мужчин!

      МИСТЕР ДАЛИДА. Что, получили, начальник? Я вам говорил, вы не послушали...

      ПИКЕРИНГ. Зря вы так о Генри, Элиза. Он же безо всякого умысла.

      МИСС ДАЛИДА. Я знаю. Когда я торговала цветами «на панели», я тоже — безо всякого умысла, а потому что меня так воспитали, — орала, как он; бранилась на каждом шагу, как он; не давала никому вставить слова, как он. Не будь вас, я бы очутилась в его доме в такой же точно обстановке, к какой привыкла с малых лет. Не будь вас, я бы не смогла считать благородных и порядочных женщин чем-то особенным. Не будь вас, я бы в каждом приличном мужчине видела хама, подавляющего собой других людей, в особенности представительниц противоположного пола. А вы, Дик, сделали из меня настоящую женщину!

      ХИГГИНС. Что такое?! Пикеринг, как вы могли? Мне трындели о порядочности, а сами...

      МИСС ДАЛИДА. Я так и знала, профессор Хиггинс. Вы как образованный и культурный человек имеете в виду исключительно физиологию.

      ПИКЕРИНГ. Хиггинс, я бы вас попросил... Это переходит всякие границы...

      МИСТЕР ДАЛИДА. Браво! Они сейчас еще и накостыляют друг другу! Ай да Элиза!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Прекратить! Немедленно прекратить! Нашли место! Это вам суд или где?

КЛАРА (восторженно). Мамочка, я записываю, ваша честь?!

      АДВОКАТ ХИЛЛ (неожиданно). Мисс Далида, что все это значит? Я требую объяснений!

      МИСС ДАЛИДА. Что такое, Фредди? Какое право вы имеете что-либо требовать от меня? Да еще не в свой день! Обычно вы делаете мне предложения по четвергам. Не можете подождать каких-то пару дней?

      АДВОКАТ ХИЛЛ (его бравада проходит). Прошу прощения, мисс Далида. Я думал...

      МИСС ДАЛИДА. Нечего тут думать. Я все за вас давно придумала.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Теперь их уже четверо. Покер! Осталось сдать джокера.

      КЛАРА (стремительно пишет). Полный улет!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Фредди, ты совсем с катушек съехал? Кто ты и кто мисс Далида?

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Но, мама...

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Молчи уж. Дома поговорим.

      ХИГГИНС. Это еще какое Фредди? Вот это, что ли? Разве я готовил вас для него?!

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Вы мне ответите — за это!

      МИСС ДАЛИДА. А для кого?

      ХИГГИНС. Неважно. Для кого угодно, только не для этого молодого хлыща! Подумаешь — адвокат!

      АДВОКАТ ХИЛЛ. А что — для старого ученого, хрыча моченого?

      МИСС ДАЛИДА (ХИГГИНСУ). Он любит меня в отличие от вас!

      ХИГГИНС. Он вообще не имеет права любить!

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Уж не вы ли мне запретите?

      МИСТЕР ДАЛИДА. Страдать всякому приятно!

      СУДЬЯ ХИЛЛ (грохнув кулаком об стол). Молчать! Всем — молчать! Блин, всю руку отбила! Пока я не нажила себе полный и окончательный отвал башки от этой пародии на судебное разбирательство, подведу итоги. Возражения есть? Возражений нет. Итак, стороны обменялись мнениями по предстоящему процессу, выложили свои аргументы, может быть, не все, но остальное будет предъявлено в ходе процесса. Выводы неутешительны. Я имею в виду истца. Вам, мистер Хиггинс, не удастся выиграть суд ни под каким видом. Доводы, представленные вами, легко отводятся стороной ответчика. Если вы не отзовете иск, то можете нарваться на судебное преследование, ибо ваше поведение в суде, по меньшей мере, вызывающе. Ваша же готовность к процессу, мисс Далида, наверняка принесет свои плоды. Чувствуется рука молодого, но крепкого адвоката. Вопросы у сторон есть?

      ХИГГИНС (угрюмо). Встретимся в суде.

      МИССИС ХИГГИНС. Ты безнадежен, Генри. Я с тобой еще поговорю.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Кранты фурункологу!

      МИСС ДАЛИДА. У меня есть еще пара слов и для суда, и для истца.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Что? Мне бы не хотелось переливать из пустого в порожнее. Ваше замечание может существенно повлиять на ход дела?

      МИСС ДАЛИДА. Разумеется. Иначе я бы не стала отнимать у вас время.

      СУДЬЯ ХИЛЛ (вздохнув). Что ж, мы вас слушаем.

      КЛАРА. А я пишу.

      МИСС ДАЛИДА. Мои занятия у профессора Хиггинса стали результатом пари, заключенного между ним и полковником Пикерингом...

      ПИКЕРИНГ. Не стоит, Элиза...

      ХИГГИНС. Пусть говорит!

      МИСС ДАЛИДА (невозмутимо). Условия я опускаю. По итогам пари профессор Хиггинс должен был жениться на мне...

      АДВОКАТ ХИЛЛ. Я против!

      МИСС ДАЛИДА. Помолчите, Фредди. Ваш выход — через два дня.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Это не девка, а унеси ты мое горе! Я тобой горжусь, дочка!

 

                              КЛАРА строча, взвывает от счастья.

 

      МИСС ДАЛИДА. Ваша честь, я еще не закончила.

      СУДЬЯ ХИЛЛ (обхватив голову руками). Скорей, не то я покончу с собой!

      МИСС ДАЛИДА. Если истец в полной мере исполнит условия пари, то наш центр будет носить его имя, наши методики и разработки будут утверждаться им, ему же будет предоставлено право вести у нас какой угодно семинар, на его усмотрение.

      СУДЬЯ ХИЛЛ (ХИГГИНСУ). Что скажете, истец? По-моему, весьма дельное и здравое предложение. Вам лучше согласиться. Напоминаю: шансов на процессе у вас нет.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Решайся, начальник. Вы с Элизой два сапога пара!

      ХИГГИНС (вскакивая, МИСС ДАЛИДА). Неужели ты думаешь, низкая девчонка, что можешь женить меня на себе подобным образом? Ты жестоко просчиталась. Я был, есть и буду холостяком, даже если сама Клеопатра или Елена Прекрасная восстанут из мертвых и обратят на меня свой благосклонный взгляд. Пусть вы сейчас торжествуете, пусть я унижен и оскорблен, но настоящую науку своим липовым центром вам оскорбить и унизить не удастся. И я уйду отсюда с гордо поднятой головой! (Садится с гордо поднятой головой.)

      МИСС ДАЛИДА. Это была проверка, профессор. Быть женой такого чудовища, как вы, — благодарю покорно. А насчет вашего ослиного упрямства я вам сказала при расставании. Да и не женское это дело — делать предложения мужчинам.

      МИСТЕР ДАЛИДА (обращаясь ко всем). Господа хорошие, это неприлично. Дайте же им поворковать наедине.

      СУДЬЯ ХИЛЛ. В самом деле, друзья мои. Заседание окончено! Расходимся.

      КЛАРА. Я даже фотки сделала!

      СУДЬЯ ХИЛЛ. Не вздумай их размещать в своем дурацком Инстаграмме!

      КЛАРА (обиженно). Почему?

      МИССИС ХИЛЛ. Дома объясню. Фредди, домой. Поверь, сынок, здесь тебе ничего не светит.

      ФРЕДДИ (грозно). Это мы еще посмотрим!

      МИССИС ХИГГИНС. Не приближайтесь ко мне, полковник. Я вас больше знать не хочу — после всего.

      ПИКЕРИНГ. Это ваше право, миссис Хиггинс. Но вы должны понять и меня.

      МИССИС ХИГГИНС (ХИГГИНСУ). Если что, дорогой, кричи. Я в соседней комнате.

      МИСТЕР ДАЛИДА. Счастья вам, дети мои!

 

                  ВСЕ, кроме ХИГГИНСА и МИСС ДАЛИДА, уходят.

 

      ХИГГИНС. И все-таки, несмотря на мое сегодняшнее унижение и на грядущее поражение в суде, я доволен. Такой вы нравитесь мне гораздо больше. И запомните, Элиза: настоящие женщины не приносят шлепанцы и не ищут очки!

      МИСС ДАЛИДА. Если любят — то приносят и ищут. Но вам этого не понять!

      ХИГГИНС. Может быть, может быть. Я никогда не был женат и не буду, поэтому не имею понятия о маленьких семейных радостях, представляющихся вам верхом блаженства. Только не выходите за этого дурачка Фредди. С ним вы погрязнете в вонючем семейном болоте. Лучше тогда — за Пикеринга. Он, по крайней мере, кое-что смыслит в подлинных радостях бытия — науке, искусстве, философии, поэзии, музыке — и не станет устраивать вам сцен и лупить вас по мордасам, когда вы начнете ему изменять. А это непременно произойдет, ручаюсь вам, если вас угораздит выйти замуж.

      МИСС ДАЛИДА. Не смейте называть Фредди дурачком! Он всего лишь молод и рано или поздно добьется успеха, тем более под моим руководством. Вы сами — профессор не от рождения и в свое время тоже были молодым дурачком. Но это не помешало вам стать вам светилом науки. А с Пикерингом я разберусь без вас, тем более что я ему уже отказала.

      ХИГГИНС. Слава Богу! Понимаете ли...

      МИСС ДАЛИДА (перебивая). По-вашему, поэзия, музыка, наука входят в противоречие с семейными ценностями? Боже мой, какие у вас пещерные представления о семье! Глупее ничего нельзя выдумать, хоть вы и ученый муж. В вас говорит инфантилизм, поскольку вы еще не повзрослели и вряд ли когда-нибудь повзрослеете. А взрослый человек — это прежде всего ответственность. А вы боитесь ответственности. Но ведь не только мужчины делают женщин, но и женщины делает мужчин. И вовсе не в физиологическом, как вы привыкли понимать, а в духовном смысле этого слова. Жизнь, природа, Бог — называйте, как хотите! — создав нас людьми, дает нам единственный шанс реализовать себя. Но самореализация возможна не только в профессиональном плане. Человек должен состояться и как мужчина, если мы говорим о мужчинах, и как отец, и как творческая личность, и как личность вообще. Отказываясь от семьи, вы отказываетесь от самого себя, от своей лучшей половины, от гармонии человеческих отношений. Я бы испортила себе жизнь, если бы связала ее с таким недоразвитым существом, как вы. Но вам бы тоже не поздоровилось, так и знайте!

      ХИГГИНС. Бог ты мой, какая зрелая философия! Другое дело — мне она не ни к чему, потому что у меня уже есть своя, не менее зрелая, чем ваша. Все-таки мне есть, чем гордиться: я сделал из вас человека, несмотря на ваше упорное нежелание им становиться. И знаете что, Элиза, Эльжбета, Лизетта, Бабетт... принесите-ка мне ваши методики. Я хочу посмотреть, что там наковыряла ваша филологическая знаменитость из Мумбаи.

      МИСС ДАЛИДА. Вау, отпад!

      ХИГГИНС (торжествуя). Что и требовалось доказать!

      МИСС ДАЛИДА. Я просто немного удивилась, как это вы снизошли до нас со своих олимпийских высот.

      ХИГГИНС. Не оправдывайтесь, девушка, торгующая цветочкими. Я жду вас завтра, во второй половине дня.

      МИСС ДАЛИДА (собираясь уходить). Не дождетесь!

      ХИГГИНС. И передайте полковнику Пикерингу, что я на него не сержусь.

      МИСС ДАЛИДА. Сами и передайте.

      ХИГГИНС. Кстати, чтобы уж за одним разом: купите мне новый галстук по-вашему вкусу.

      МИСС ДАЛИДА. Еще чего не хватало!

      ХИГГИНС. Завтра мы идем с вами в оперу, на вашего любимого Верди.

      МИСС ДАЛИДА. Никуда я с вами не пойду. Ни завтра, ни когда бы то ни было. (Царственно удаляется.)

 

                                    Входит МИССИС ХИГГИНС.

 

      МИССИС ХИГГИНС. Как ты распустил свою ученицу, Генри, просто спасу нет. Завтра я иду по магазинам и куплю тебе галстук сама.

      ХИГГИНС. Лишний, конечно, не помешает, мамочка, но она купит мне его в наилучшем виде. Гарантирую!

                                              Абсурд шестой

 

                  Цирк. На арене, подле стола — ХИГГИНС в чалме.

                     За столом — ОБЕЗЬЯНА в бабочке. Непонятно,

          настоящая ли это обезьяна или артист в костюме обезьяны.

 

      ХИГГИНС. Господа, я — доктор Вов-Ху-Из-Кто, единственный в мире оставшийся в живых представитель Единых Синедрионов и Явных Монголов Внутреннего Храма Эйяфьядлайёкюдль! Благодаря моей гениальной доктрине психического финансирования и просвещенному методу подсознательного обучения на расстоянии я могу из любой обезьяны сделать человека. Честь имею представить вам плод моего разума и дело рук моих, знаменитую прорицательницу мадемуазель Ангелу из Парижа и Баварии! (ОБЕЗЬЯНА встает и раскланивается.) Она может угадать происхождение любого человека по нескольким произнесенным им словам! А равно и семейные тайны. (Шепчет ОБЕЗЬЯНЕ.) Сделай загадочное лицо. (ОБЕЗЬЯНА делает.) Однако не следует думать, что здесь какое-то колдовство или чудо. Ничего подобного! Ибо чудес не бывает. Как это доказал наш знаменитый профессор, доктор всех на свете наук Гаспар Арнери. Всё построено на силах природы, учении индийских йогов и представляет собой виталлопатию! Уважаемая публика, говорите! Достаточно двух-трех слов, и мадемуазель Ангела определит, откуда вы родом!

 

                                    В публике нарастает шум.

 

      ЧУВАК (перекрикивая всех). Фигня какая-то!

 

      Публика заходится от хохота и крика. ХИГГИНС делает пассы, поклоны, различные телодвижения, тем самым скрывая от публики, что он сообщается с ОБЕЗЬНОЙ с помощью современных средств связи. Публика затихает. Наконец, ХИГГИНС делает эффектный жест в сторону ОБЕЗЬЯНЫ.

 

      ОБЕЗЬЯНА (густым басом). Давно из Малайзии, приятель? Проживали не в Малакке?

      ЧУВАК (растерянно). Да, из Малайзии. В Малакке. Улет!

 

                        Публика взрывается аплодисментами.

             ХИГГИНС поднимает руку. Шум мгновенно стихает.

 

      БУКЕТЧИЦА. А я откуда, мадмазель Ангела?

 

            ХИГГИНС снова проделывает свои пассы и упражнения.

 

      ОБЕЗЬЯНА. Вы родились в египетском Мерса-Матрухе, что в мухафазе Матрух!

      БУКЕТЧИЦА. Точняк! Мои шнурки оттуда.

 

           Гром аплодисментов. ХИГГИНС снова поднимает руку.

 

      ВЕСЕЛЫЙ ЧУВАК. А я откуда, не подскажете?

      ОБЕЗЬЯНА. Из филиппинской Манилы. А если точнее — из Мунтилупы.

      ВЕСЕЛЫЙ ЧУВАК. Верно, чтоб мне сдохнуть! Да вы экстраскунс! Баба Ванга в щиблетах!

 

               Бешеные аплодисменты, останавливаемые ХИГГИНСОМ.

 

      ЕЩЕ ОДИН ЧУВАК. А я откуда свалился?

      ОБЕЗЬЯНА. Мадагаскар, провинция Махадзанга.

      ЕЩЕ ОДИН ЧУВАК. Мать моя вумэн! В точку!

 

                                    Оглушительные аплодисменты.

 

      ЧУВИХА. Чёт хрень какая-то!

      ОБЕЗЬЯНА. А вы из Мэйфера!

      ЧУВИХА (растерянно). Капец, в натуре...

 

                             Публика смеется, хохочет, рукоплещет.

 

      МАМАША ЧУВИХИ. Клара, веди себя прилично!

      ОБЕЗЬЯНА. А вы родом из Мэйда Вейл.

      МАМАША ЧУВИХИ (недоуменно). Верно... Я росла в Маленькой Венеции...

 

                        Крик, шум, хохот, визг, аплодисменты.

 

      ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Да у них все это подстроено!

 

                Публика взывает от восторга. ХИГГИНС поднимает руку.

                  Шум мгновенно стихает. ХИГГИНС делает свои пассы

                                          в сторону ОБЕЗЬЯНЫ.

 

      ОБЕЗЬЯНА (вещает). Манчестер, Магдалена колледж, академия Министерства обороны, индийский штат Махараштра, а теперь — Мэрилебон-роуд...

      ЧЕЛОВЕК В ШЛЯПЕ. Просто нет слов... Шикарный номер!

 

                                   Публика беснуется от счастья.

 

      БУКЕТЧИЦА. Какое самое главное событие в моей жизни?

 

                                        Цирк мгновенно замирает.

            На сей раз пассы ХИГГИНСА длятся значительно дольше.

 

      ОБЕЗЬЯНА. Самое главное событие в вашей жизни у вас впереди...

 

                                          Публика сходит с ума.

              ОБЕЗЬЯНА в бессилии откидывается на спинку стула.

 

      ХИГГИНС (успокоив публику). Сеанс виталлопатии закончен, господа! Мадемуазель Ангеле требуется отдых. (Под невероятный шум и грохот уводит ОБЕЗЬЯНУ за кулисы.)

 

                                                За кулисами.

 

    ХИГГИНС помогает ОБЕЗЬЯНЕ разоблачиться. Это — ЭЛИЗА.

 

      ХИГГИНС. Ты была сегодня неподражаема, радость моя.

      ЭЛИЗА. А ты — еще лучше, мой дорогой профессор!

 

                                        Обнимаются, целуются.

 

      ХИГГИНС. Ну что, в кассу?

      ЭЛИЗА. Куда ж еще!

 

            Взявшись за руки и смеясь, ХИГГИНС и ЭЛИЗА убегают.

 

 

 

                                               Абсурд седьмой

 

                                         Дом Хиггинса. Спальня.

                  На кровати — завернувшийся в одеяло ХИГГИНС.

                                   Звонок мобильного телефона.

 

      ХИГГИНС (с трудом проснувшись и нашарив телефон). Вас слушают.

      ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС. Доброе утро, Генри. Ты спишь?

      ХИГГИНС (немного раздраженно). Где же — сплю, если говорю с тобой, мама...

      ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС (растерянно). Знаешь, Генри, я хочу тебе сказать... только я не знаю, как ты к этому отнесешься...

      ХИГГИНС (зевая). Норма-а-ально отнесусь... Говори...

      ГОЛОС МИССИС ХИГГИНС. Знаешь, мистер Далида сделал мне предложение... Алло! Ты слышишь меня? Алло, алло, алло... Генри...

 

      ХИГГИНС выключает мобильник и снова укутывается в одеяло.

 

10 апреля — 20 мая 2016