1. Сельцо Аделаидино

(Из записей Лели Васильчиковой)

Начать. Самое трудное, если от сердца, это начать. А сын мой, чадо моё, этого не понимает. Сердится.

Дети вообще нас не понимают. Читай Тургенева «Отцы и дети». Там всё сказано. Тургенев-то не ногой сморкался. Глубокий был человек. Имение Тургеневых было в Орловской губернии, там же, где и Васильчиковское имение Мошенец. Когда у нас умер повар Макарыч, взяли на его место поварихой старую Клетиху по кличке Рваная ноздря. Полное Клетихино имя было Секлитикея Архиповна. В девичьи годы она была крепостной господ Тургеневых. За какую-то провинность мадам Тургенева приказала её казнить вырыванием одной ноздри. После этого замуж Секлитикея выйти уже не могла. Ну, это я между прочим, для картины.

Мы редко бывали в Мошенце, а всегда жили в Смоленской губернии, Вяземского уезда сельце Аделаидино. По-другому называли его Митятиным. Куплено оно было у княжон Вяземских примерно в 1834-1836 годах для только что рождённой Аделаиды Николаевны Васильчиковой как будущее её приданое. Но Аделаида замуж не вышла. Мамка качала её маленькую на качелях, обронила, и сделалась девочка горбатой. После её кончины имение Аделаидино наследовал младший её брат, мой дедушка Виктор Николаевич.

Сельцо Аделаидино стояло в сорока верстах от города Вязьмы. Дом никогда не ремонтировался, а красоты несказанной. Липовые аллеи. Яблоневый сад огромный. Дальше берёзовая роща, в ней местные жители не однажды выкапывали клады. Говорили, что много золота и ценностей захоронили здесь французы в 1812 году, когда бежали из Москвы. Озеро Семлёво, где они утопили кареты с добром, рядом с нашим сельцом.

В пристройке к дому была кухня. Тут же скелет старой оранжереи. Деревянный домик садовника, парники с клубникой.

Ещё дальше кусты малины, крыжовника, смородины. И никто, кроме меня, ни до ягодки не дотрагивался. Никто о витаминах не говорил. Никому в голову не приходило есть сырые ягоды и яблоки. Их варили, пекли, мариновали и солили. К осени в одну из дальних нежилых комнат укладывали солому, в неё яблоки, и весь дом наполнялся их ароматом. Весной почти все запасы выбрасывались: яблоки из комнаты, свиные окорока – с чердака. Кушали мало, и повар Макарыч всегда ворчал на господ. Но когда появлялись грибы, их подавали к столу на сковородке, жареными, и считались лакомым блюдом. После обеда меня выставляли в шезлонге на террасу и заставляли выпить кружку сливок. Кружка была красивая, с царским гербом – память о коронации Николая Второго в Москве и ещё всенародная и трагическая память о событиях того дня на Ходынском поле.

Всегда у нас кто-нибудь гостил. Часто приезжал Святополк-Мирский – отец, он был толстый, скупой и сильно шепелявил. И каждому из семьи говорил (детям, конечно): - «Милейфый, а я тебе коробофку конфет привез». Но за столом выяснялось, что привёз Святополк-Мирский одну коробочку на всех.

Иногда бывал генерал Мезенцев, дальний родственник Пушкина. К гостям меня заставляли надевать чистое платье и новые башмаки. Я не любила, бабушка Елена Ивановна уговаривала: - «Ну что ты, невеста!». Гости потом уезжали, и меня раздевали, приговаривая: - «Невеста без места, жених без ума». И приносили ту же кружку парного молока.
Иногда дядю Дмитрия Викторовича сватали за очередную девицу. Меня выдворяли в дедушкин кабинет. Играл орган, окна в зале и гостиной отворялись, устраивалось долгое чаепитие. Кончалось ничем. Дядя был боязливый. К тому же была у него красивая горничная Аксюта. Она ему больше подходила, чем супружеская жизнь.

Так проходили дни, проходило красное лето. Все и всегда были добрые и весёлые. Дурных людей не помню. Был управляющий Дизертинский. Коричневый загар с него не сходил, на руке болталась красивая ремённая плётка. Помню, как поразили меня чьи-то слова, что он плёткой стегает баб. Меня он баловал ужасно. Всегда звал на кухню, когда там жарили грибы. Ели их из общей сковороды, и были они вкусней грибов, что подавали к барскому столу. А ещё были на кухне часы с кукушкой. Вообще кухня влекла меня уютным сообществом людей, кошек, новых старых сказок, шутками-прибаутками и большой печкой с тулупом на лежанке. Была ещё Степанида – пышная, весёлая, добрая экономка. Добра она была ко всем господам по очереди – сперва к дедушке, потом ко всем его сыновьям. Выпивала, иногда даже разбивалась спьяну. Любила стражников. С ней я ездила в церковь. Дядя ехал впереди на одноколке и сам правил, мы в кабриолете следом. В церкви стояли отдельно. Я со Степанидой. Дядя с мужчинами, видимо, знакомыми. Он был опекун. Опекунами выбирали самых богатых и справедливых.

Дядя был болезненно скромен. Однажды, при подъезде к Вязьме, у меня на шляпке развязался синий шарфик, казавшийся мне верхом изящества, и стал мотаться на ветру. Дядя остановил лошадей, сказал, что это вульгарно и велел снять.

Так и жили. И всё вокруг было красивым, дышалось всегда легко, и никогда не было плохой погоды.

Записал .Винокуров Н.С.

Ник. Винокуров, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1058 № 113908 от 30.08.2015

0 | 5 | 1386 | 21.11.2024. 17:12:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []