О литературной мистификации - 3. Литературная мистификация как особый жанр

Окончание

V

Всё же единственный аргумент пушкинистов («Доказать нельзя!») заслуживает того, чтобы на нём остановиться. Требуя документального подтверждения состоявшейся мистификации, они никак не могут взять в толк, что мистификаторы не оставляют документальных подтверждений – наоборот, какие бы то ни было документы, на основании которых можно было бы сделать вывод об авторстве мистификационного произведения, сознательно уничтожаются. Не случайно не сохранилось ни переписанного рукой Ершова беловика сказки с поправками Пушкина, ни цензурных рукописей первых трёх изданий сказки 1834, 1840 и 1843 гг.; и даже студенческий дневник, который вёл Ершов и в котором не могло не быть следов его общения с Пушкиным, он тоже уничтожил. (По той же причине не сохранилось ни одной рукописи Шекспира и даже нет ни одного его автографа, кроме нескольких подписей Шакспера под документами, вызывающих сомнение даже в его грамотности.) Ведь если бы остался хоть один документ, хоть одно письменное свидетельство – и проблемы бы не было, и мистификации были бы давным-давно разгаданы. Таким образом, с точки зрения ортодоксального литературоведения, настоящая мистификация не может быть разгадана до конца.

Между тем достоверные способы разгадки литературных мистификаций существуют: анализ словаря и частотных характеристик словоупотребления, анализ стиля и др. Например, стилистический анализ произведений Шекспира и Кристофера Марло привёл Баркова к выводу, что «основной составляющей» псевдонима «Шекспир» был именно Марло, – что подтверждается и сравнительным анализом частотных характеристик словоупотребления в текстах Шекспира и основных кандидатов на его «пост» по методу Менденхолла: совпадение имело место только в случае Марло. Но есть универсальный метод, которым пользуется наука и который обоснован современной философией. Когда в какой-то области знаний имеется хотя бы один факт, противоречащий общепринятой теории, господствующей в этой области знаний, теория ставится под сомнение – до объяснения этого противоречия. Если же общепринятой теории противоречит некоторое множество фактов, неизбежно поднимается вопрос о пересмотре теории и выдвигается гипотеза, которая должна непротиворечиво объяснять все эти факты. И если такая гипотеза не противоречит и всем фактам общепринятой теории, не вызывающим сомнения, она становится новой общепринятой теорией.

Такой подход и требуется при исследовании литературных мистификаций. Например, имеется множество фактов, противоречащих общепринятой теории, которая утверждает, что автор «Конька-Горбунка» – Ершов. Но в какой степени литературоведение отличается от точных наук, в такой же степени отличается и понятие факта в литературоведении от научного факта. Все аргументы в пользу гипотезы Лациса, приведённые в предисловии к последнему переизданию пушкинской сказки (Александр Пушкин, «Конёк-Горбунок»; М., ИД КАЗАРОВ, 2011), можно считать фактами постольку, поскольку все они построены на эмпирическом опыте и разумном историко-литературном подходе к нему.

Например, рассуждение о том, что талант не может сформироваться в одиночестве, без общения, без духовной среды (или, как сказали бы нынче, без обратной связи), построено исключительно на многовековом опыте человечества, и примеров обратного мы не знаем. Именно так формировался поэтический талант Пушкина – и в то же время ничего похожего на это не имеется в биографии Ершова. Это противоречит теории авторства Ершова – и так обстоит дело практически со всеми аргументами, приводившимися Лацисом и мной. Поэтому мы вполне можем использовать такой же подход, заменив слово «факт» словом «противоречие».

Чтобы объяснить обнаруженные им противоречия, Лацис выдвинул гипотезу, что имела место литературная мистификация и что автор сказки – Пушкин. В понимании того, что убедительность его гипотезы в большой степени зависит от количества противоречий, найденных в общепринятой теории авторства Ершова, мне пришлось продолжить его исследование и – примерно – это количество удвоить. Оказалось, что гипотеза Лациса снимает все противоречия, не противореча остальному, известному нам о сказке и истории её публикации, – что и делает его гипотезу требующей признания новой теорией.

VI

Исследование литературных мистификаций требует особого подхода не только из-за отсутствия их документального подтверждения, но и потому, что мистификаторы пользуются и особыми, необщепринятыми литературными – и не только – приёмами:

1. Издавая мистификационные произведения под псевдонимом, они могут подставить под авторство существующего, живого человека – будь то полуграмотный ростовщик Шакспер, 18-летний студент-недоучка Ершов или 17-летний юнец Рембо, – что, конечно же, вводит в заблуждение читателей и затрудняет разгадку мистификации современниками мистификатора – хотя со временем может стать одним из главных ключей для её понимания.

2. Одним из распространённых приёмов мистификации является изменение даты написания произведения; так Пушкин ставил «отводящие» даты под некоторыми стихами, а изменение даты Честеровского сборника надолго отодвинуло его разгадку как посвящённого смерти истинного Шекспира.

3. Одним из распространённых приёмов мистификации является выдача своих стихов за переводы с другого языка и наоборот; так Д.Макферсон выдавал свои стилизации под Оссиана за переводы стихов самого поэта, а Пушкин, скрывавший своё цыганское происхождение, под названием своего стихотворения «ЦЫГАНЫ» поставил подзаголовок «С английского».

4. Одним из приёмов мистификации является изменение порядка строк в стихах (так Пушкин шифровал «сожжённую» десятую главу «Онегина») или стихов в сборнике (в шекспировском сборнике «Сонетов» истинный порядок стихов, который мог бы пролить свет на фигуры участников, не разгадан до сих пор).

5. Литературные мистификаторы могут использовать приёмы из «соседнего» рода искусства – например, рисунки. Так Пушкин, который был блестящим рисовальщиком (представьте себе, что в большинстве его рисунков есть ещё и скрытые надписи, выполненные руницей; см. В.А.Чудинов, «Тайнопись в рисунках Пушкина», М., 2007), в рисунке на пустом месте черновика стихотворения «Андрей Шенье» (1825) изобразил себя в виде конька-горбунка между двух других лошадей (одновременно таким размещением отводя мистификацию от преждевременной разгадки). Этот «автопортрет», вынесенный мною на обложку изданий пушкинской сказки, был воспроизведён многими газетами и несколькими каналами телевидения, ставши одним из самых убедительных аргументов в пользу пушкинского авторства сказки.) В гравированном портрете Шекспира с мистификационной подписью (для второго издания «Сонетов» 1637 года; см. на этой страничке мою статью «Подписи к портретам Шекспира») художник кириллицей зашифровал текст: «В 10 лет 20 раз дома. 10 лет – много! 17 попыток общения с автором. Признан отошедшим от жизни – ни разу не интересовался театром – болезненным и никчемным актером, никому (не) нужным. Поэт и актер, и прочее, драматург – мистификация и крупная афера сарацин и корсар. Он нанят. Театр не покидал, и был актер и артист, но дома творя. Какая мощь аферы на ниве жизни!» (См. упомянутую книгу В.А.Чудинова "Тайнопись в рисунках Пушкина".)

6. Мистификаторы часто используют игру слов как мистификационный приём, играя двусмысленностями как в мистифицирующем публику литературном произведении, так и в жизни (см., например, на этой страничке «Подписи к портретам “Шекспира”»). Особенно это характерно для Шекспира и Пушкина, причём Пушкин постарался сделать так, чтобы такого рода двусмысленности, брошенные им в разговорах, дошли и до нас. Например, пользуясь знанием того, что некоторые литераторы записывали за ним заинтересовавшие их пушкинские выражения или мысли, он оставил нам три фразы, имеющие отношение к мистификации с «Коньком-Горбунком», – и все три фразы двусмысленные. При ближайшем рассмотрении они приводят к однозначному пониманию того, что Ершов не был и не мог быть автором «Конька-Горбунка» и что автором сказки был именно Пушкин:

1/ «Да вам и нельзя не любить Сибири, – во-первых, – это ваша родина, во-вторых, – это страна умных людей», – сказал Пушкин Ершову, имея в виду не только декабристов, но и тот факт, что в Сибири никогда не было крепостного права.

2/ «Этот Ершов владеет русским стихом, точно своим крепостным мужиком», – сказал Пушкин графу А.В.Васильеву, для этого специально подозвав его. С учётом первой фразы (то есть Пушкин знал, что Ершов из Сибири и что никаких крепостных мужиков у него никогда не было и быть не могло), с учётом того, что в «Библиотеке для чтения» сразу после публикации первой части «Конька-Горбунка» были опубликованы и совершенно беспомощные стихи Ершова «Молодой орёл», которые Пушкин не мог не увидеть, а также с учётом построения этой фразы, которую слово «этот» делает максималистской, – исходя из всего этого мы обязаны выбирать из её двух смыслов не тот, какой обычно ей придаётся введёнными в заблуждение пушкинистами и ершоведами («Ершов совершенно свободно владеет русским стихом»), а прямо противоположный: «Этот Ершов никогда не владел и абсолютно не владеет русским стихом».

3/ «Теперь этот род сочинений можно мне и оставить», – сказал Пушкин барону Е.Ф.Розену, в присутствии которого Ершов прочёл первую часть сказки, что понимается и ершоведами, и пушкинистами как: «Теперь, после того, как Ершов написал такую сказку…». Между тем, после анализа первых двух фраз, исключающих этот смысл, её невозможно понять иначе как: «Теперь, после того, как я написал такую сказку…» – то есть как прямое утверждение своего авторства.

7. Мистификаторы часто используют жанр мениппеи, передавая роль повествователя персонажам своих произведений или кому-то «за кадром» и тем самым кардинально меняя их смысл, – что оказывается понятым только спустя многие годы. Особенно удачно пользовались этим приёмом Шекспир («Гамлет» и другие драмы), Стерн («Сентиментальное путешествие»), Пушкин («Евгений Онегин», «Повести Белкина», «Борис Годунов», «Медный всадник» и другие поэмы), Булгаков («Мастер и Маргарита», «Белая гвардия»), Джойс («Улисс») и Эко («Пражское кладбище»). Нечто похожее проделал Пушкин и в «Горбунке»: рассказчик в этой сказке – конёк-горбунок, это он произносит «приговор» Киту.

8. Мистификаторы часто пользуются всевозможными шифрами; в той или иной мере прибегали к разного рода шифровкам в своих текстах Шекспир, Сервантес и Пушкин (документ о королевском происхождении Бэкона, зашифрованный им самим, в начале прошлого века расшифровал шеф шифровальной службы французской контрразведки генерал Картье, в конце прошлого века биографию Марло, зашифрованную в пьесах Шекспира, расшифровала Роберта Бэллантайн, а часть «сожжённой» десятой главы «Онегина», зашифрованной Пушкиным с помощью «магического квадрата» – Александр Лацис).

9. Наконец, мистификаторы используют всевозможные ухищрения, чтобы поддержать мистификацию и в жизни, – такую мистификационную игру устроил, например, Пушкин вокруг «Евгения Онегина» (см.: А.Н.Барков, «Прогулки с Евгением Онегиным», Тернопiль, АСТОН, 1998); А.Н.Барков и В.А.Козаровецкий, «Кто написал «Евгения Онегина»», М., ИД КАЗАРОВ, 2012); но особенно мощным был розыгрыш вокруг «Шекспира», в котором, помимо стратфордца Уильяма Шакспера, приняли участие десятки поэтов и драматургов елизаветинской эпохи – что и привело к тому, что эта мистификация до сих пор полностью не разгадана.

VIII

В заключение имеет смысл рассмотреть ещё один этический аспект литературных мистификаций, который ярко проявился как раз в самое последнее время, буквально в наши дни. Разгадка мистификации с «Коньком-Горбунком» вызвала к жизни сопротивление не только ершоведов, построивших на исследованиях этой сказки свои научные карьеры, и пушкинистов, которые эту пушкинскую сказку «проморгали», но и земляков Ершова, для которых он является «местной достопримечательностью». Как с ними-то быть – ведь они вроде бы ни в чём не виноваты?

Ещё более серьёзно стоит этот вопрос в случае ростовщика из Стратфорда: недавний выход на экраны фильма «Аноним», в котором Шекспир – граф Оксфорд, вызвал скандал и «резкую реакцию протеста шекспировского фонда Shakespeare Birthplace Trust, который обвинил создателей фильма в попытке “переписать английскую культуру и историю”, своими акциями напоминая жителям Британии, что Уильям Шакспер “является самым известным экспортным продуктом” Великобритании».

В таких случаях выход и в самом деле найти нелегко, и местным патриотам «национальной гордости» придётся смириться с реальностью, признав авторами соответствующих произведений Пушкина, Верлена или истинного Шекспира (хотя в последнем случае мы пока только подходим к полной разгадке этого имени); впрочем, в каждом случае подставная фигура заслуживает своего памятника, поскольку они принимали участие в грандиозной литературной мистификации, – надо только переименовать имеющиеся музеи их памяти в посвящённые соответствующей мистификации. На мой взгляд, это было бы достойным шуточным ответом человечества на розыгрыши национальных гениев.

* * *

Разгадка известнейших произведений мировой литературы, пришедшаяся на последние годы, обнажила и более чем наглядно продемонстрировала приёмы и методы литературных мистификаций, которыми пользовались гении разных времён и народов, – что и привело к появлению настоящей статьи, ставшей ответом на поставленный в её начале вопрос. Однако понимание того, что все эти разгадки пришлись на одно время (20-летний срок, в течение которого произошли все эти открытия, – едва ли не один день по сравнению с 400-летними мистификациями Шекспира и Сервантеса, 250-летней – Стерна и почти 175-летними мистификациями Пушкина), – это понимание вызывает и другие вопросы. Что означает для современной мировой культуры сам факт осуществления таких грандиозных литературных мистификаций и их разгадка именно в наше время? Что происходит с культурой и какой знак подают нам эти мистификации, свидетельствующие о том, что лучшие произведения мировой литературы имеют совершенно другой смысл, нежели их общепринятая трактовка, и об их необычайной сложности, – если уже сегодня они требуют публикации с подробным комментированием их структуры?

Эти вопросы требуют обсуждения.

Владимир Козаровецкий, поэтический перевод, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 986 № 92886 от 19.04.2012

0 | 2 | 3424 | 24.11.2024. 08:17:28

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []