Успеть бы отойти не в мир, так в миг
за этим безысходным повседневьем,
наполненным мешком несложных действий,
опустошающих и мозг, и даже душу.
Не полностью, но как-то вдоль интриг.
И скепсиса игла уже не жалит,
как в тот забытый час, когда и Пушкин
излить стремился сердца ритм невесте,
которую не люди пощадили,
а время сберегло, - так мне сказали
не книги, не статьи, а чьи-то смыслы.
Я их как будто бы не приняла вначале
и лишь сортировала поэтапно,
с собой сверяя, как дуэльный выстрел.
...Он долго так гудел в каком-то зале.
Потом ещё сквозь сон звучали залпы,
матросские задумчивые песни,
и “Яблочко” отплясывали быстро
Рождественский и Женя Евтушенко.
И это был, конечно, чёткий вестник
дремучести моих воспоминаний.
Но, слава Богу, я к утру прозрела,
открыв глаза с трудом, и постепенно
переключила всё своё сознанье
на те задания, что ставил накануне
передо мной мой искренний начальник.
Он так затейлив у себя под лампой,
глобален, полон мыслей очень умных,
которые кончаются на вампах,
как правило, на хорошо моложе.
А я и восхищаюсь капитально,
и даже зависть словно бы не гложет
в связи с уравновешенностью плоти.
Но если призадуматься, досада,
едва касаясь лёгких, лижет всё-же
заветные мгновенья, что как ноты
висят над головой. Их эстакада
полупрозрачные высвесчивает соты
бессвязных состояний. Это миг.

Успеть бы возвратиться мне из них...