Октябрь, и плод медвяный на грушине
набрал к паденью нужный вес,
комар в белёсой паутине
пьёт напоследок свет с небес,
почти недвижен в клёне жизни сок,
как будто выпит пауками,
и опалённый солнцем лист засох
причудливыми завитками.

Подслащен воздухом последний срок,
пронизан шпажником кровавым,
до сумерек стрижи печаль пьют впрок
напополам с закатом ржавым,
до сумерек и сна полёвки сытой
последний катится орех,
из тёмно-серой кожуры обжитой
на свет прорвавшись позже всех.

Октябрь, корзины полные до края,
хозяйка в погреба снесёт,
притихший сад, пустотами зияя,
листву устало отряхнёт,
и что ещё трепещет в паутине,
хотело б вырваться на свет,
где плод последний на грушине
ломает осени хребет.