П
ереводчик
О
тделы и рубрики
Уилфред Оуэн. Dulce et decorum est
Переводчик:
Корди Наталия
Отдел (рубрика, жанр):
Переводы
Дата и время публикации:
11.11.2025, 16:28:26
Сертификат Поэзия.ру: серия
1194
№
192717
По-нищенски согбенно с вещмешками,
Как ведьмы хриплым кашлем заходясь,
Мы, чертыхаясь, харкая плевками
В кровавую от битых пяток грязь,
Шли маршем, чтобы рухнуть на привале,
Не шли, тащились, сонные, вразлад,
И в уханье сперва не распознали
Упавший сзади газовый снаряд.
Газ! Газ! Живей, ребята! - В суматохе
Мы натянули шлемы кое-как,
Но кто-то не успел; крича при вдохе
От жгучего удушья, он обмяк,
И дым накрыл его волной зелёной;
С тех пор в ночных кошмарах без конца
Передо мной всплывают хрип и стоны,
Тонувшего в агонии пловца.
Шагал бы ты за колымагой с телом,
И видел, что несчастного везли,
Как грешника со взором мутно-белым,
Которого достали из петли,
Услышал непристойный и гортанный
Звук булькающей крови при толчках,
Зловонно -горькой, как воняют раны
На изъязвленных раком языках, -
Ты совершил бы милосердный жест,
И соплякам, дружок, поэту вторя,
Не лгал бы: “Dulce et decorum est
Pro patria mori”*
Wilfred
Owen
DULCE ЕТ DECORUM EST
Bent double, like old beggars under sacks,
Knock-kneed, coughing like hags, we cursed through sludge,
Till on the haunting flares we turned our backs,
And towards our distant rest began to trudge.
Men marched asleep. Many had lost their boots,
But limped on, blood-shod. All went lame; all blind;
Drunk with fatigue; deaf even to the hoots
Of gas-shells dropping softly behind.
Gas! GAS! Quick, boys!—An ecstasy of fumbling
Fitting the clumsy helmets just in time,
But someone still was yelling out and stumbling
And flound’ring like a man in fire or lime.—
Dim through the misty panes and thick green light,
As under a green sea, I saw him drowning.
In all my dreams before my helpless sight,
He plunges at me, guttering, choking, drowning.
If in some smothering dreams, you too could pace
Behind the wagon that we flung him in,
And watch the white eyes writhing in his face,
His hanging face, like a devil’s sick of sin;
If you could hear, at every jolt, the blood
Come gargling from the froth-corrupted lungs,
Obscene as cancer, bitter as the cud
Of vile, incurable sores on innocent tongues,—
My friend, you would not tell with such high zest
To children ardent for some desperate glory,
The old Lie: Dulce et decorum est
Pro patria mori.*
* "сладостно и почётно умереть за отчизну" Гораций
Корди Наталия,
поэтический перевод,
2025
Сертификат Поэзия.ру: серия
1194
№
192717
от
11.11.2025
5 |
3 |
114 |
05.12.2025. 11:08:05
Произведение оценили (+):
["Владимир Мялин", "Александр Владимирович Флоря", "Сергей Шестаков", "Владимир Корман", "Надежда Буранова"]
Произведение оценили (-):
[]
Автор
Сергей Федосов
Дата и время:
12.11.2025, 12:25:01
Здравствуйте, уважаемая Наталия!
Ваш перевод не то что грамотен, он еще и живой, что, пожалуй, кроме точности, является главным в переводе. Я так понимаю, что за Оуэна Вы взялись всерьез - удачи Вам и вдохновения!
По Вашей просьбе даю ссылки на пару профессиональных переводов:
С уважением,
Сергей
Автор
Корди Наталия
Дата и время:
12.11.2025, 12:47:59
Добрый день, Сергей! Огромное спасибо! Это интересные и важные материалы и прекрасные переводы. Я уже отметила совпадение с Серебренниковым по шлему), что не удивительно. Шлем, маска, намордник...Есть ещё вариант "хобот".
"Дьявольский оскал" - это первое, что приходит в голову, глядя в оригинал. Поэтому я его избежала. Вы же знаете моё мнение на этот счёт. Но перевод Серебренникова мне понравился, а Лукина - нет. Он изменил рифмовку, сгладил, а нелатинская концовка, как мне кажется, утратила соль.
Я рада, что не прочитала эти переводы до того.
Сергей, я вряд ли буду дальше переводить Оуэна. Вы же понимаете, что психологически это очень тяжело.
Я, конечно, росла в семье врачей (бабушка, мама) и слышала и даже видела, как оперируют. Но у Оуэна это запредельно.
С уважением и благодарностью,
Наталия
привожу два перевода этого стихотворения:
М.Зенкевич
Подобьями карги или хрыча,
Горбатясь, кашляя, в воде стоячей,
От вспышек взрывов, что рвались, рыча,
На дальний отдых мы плелись, как клячи.
Шли как во сне. Шли без сапог, хромая,
Сбив ноги. Шли, шагая невпопад;
Усталые и даже не внимая
Глухому визгу газовых гранат.
«Газ! Газ! Живей, ребята!»
Каждый в спешке напяливает свой противогаз,
Но кто-то дико завопил, замешкав,
Пошатываясь в пламени средь нас.
Сквозь стекла в отблеске зеленом марев
Я видел, как он бился, утопающий.
Не раз потом мне чудилось в кошмаре,
Как он захлебывался, утопающий.
И если б за повозкой ты шагал,
Где он лежал, бессильно распростертый,
И видел бельма и зубов оскал
На голове повисшей, полумертвой,
И слышал бы, как кровь струей свистящей
Из хриплых легких била при толчке,
Горькая, как ящур,
На изъязвленном газом языке,
Мой друг, тебя бы не прельстила честь
Учить детей в воинственном задоре,
Лжи старой: “Dulce et decorum est
Pro patria mori”*
Марья Иванова (автор поэзия.ру, который покинул сайт к великому сожалению)
Согнувшись, как бродяга под сумой,
И кашляя взахлёб, и матерясь,
Оставив вспышки боя за спиной,
Мы к лагерю вдали месили грязь.
Шли в полусне. Кто был без башмаков,
Хромал в кровавой юшке; все слепы;
Глухи; не слыша даже звук шлепков
Ипритных мин за спинами толпы.
Газ! ГАЗ! Живее, парни! – Неуклюжий
Противогаз прилажен впопыхах,
А кто-то всё ещё топтался в луже,
Барахтался, как в плотных облаках.
Сквозь муть стекла я видел: свет густой
Его волной зелёной накрывает.
И в каждом сне он вечно предо мной,
Хрипя, давясь, на землю оседает.
Когда б в кошмарном сне плелась ты за
Повозкой, на которой он лежал,
И пялилась на белые глаза,
И висельника дьявольский оскал,
И знала, как бурлит не кровь, а яд,
Из лёгких, ставших пеной, при толчке,
Как непристоен ядовитый смрад
От гнусных язв на бедном языке, –
Не впаривала б ты, дружок, окрест
Брехню детишкам, жадным до викторий,
О том, что Dulce et decorum est
Pro patria mori.
Есть два варианта переводов Льва Игоревича на стихи.ру, которые не привожу по той причине, что автор этого не одобрит.
Перевод Зенкевича (как говорит Игорь Белавин, классический) безусловно сильный. Но он не сохранил мысль автора о "повешенном лице" грешника. Марье Ивановой удалось этот образ передать. Висельник - её находка, которая была в моей первой версии. Но когда я увидела перевод Ивановой, мне пришлось переписывать этот образ. Дружок - это тоже наше совпадение. Но я сочла возможным его оставить.
Если кто-то знает достойные переводы, буду только рада увидеть их здесь.
Я старалась избежать повторов, создать свою версию. Пусть она не совершенна, но , надеюсь, грамотна по крайней мере.
спасибо коллегам, оценившим этот перевод. Я понимаю, писать на такие вещи отзывы трудно словами : понравилось, прекрасно и т.д., ибо этот ужас невозможно даже представить. Помню, приехали мы детьми в Саласпилс, и молча стояли.