
Здравствуйте, Барбара. Принимаю Ваше несогласие. Правильно здесь объяснить причину и идею моего стихотворения. Это не та же история. И в публичном пространстве я её рассказать не смогу. А совсем без отсылки тоже неправильно. Больше ничего, к сожалению, не добавлю.
Нет несогласия. Заинтересовалась текстом А.Ф. Скляра.
Что пришло в голову - в Шанхае смотрела сериал про жизнь уйгуров. Их много в Китае проживает. Родной язык к тюркской группе относится. Думаю, в эту сторону можно порассуждать. Поскольку противоречия, в общем, нет. Но это моё предположение.
почитала про песню, до Пелевина, правда, не дошла.
Екатерина, ну очень по душе такая, даже не стилистика, а, если можно так сказать, вещность сознания, вмещающая в свои объятия все, что можно объять и прижать, прижить :) приятие, что называется (очень здорово про выбор),
и концовка не отпускающая. спасибо!
Доброе утро, Алёна! Оно несколько неожиданно возникло. Что-то словила. Извне или в себе - пока не ясно)
Главный смысл концовки не столько в "заразности", сколько в создании условий для активации, которую придётся соотносить с текущими данными.
Спасибо Вам за чуткое прочтение.
Екатерина, здравствуйте.
К эпиграфу.) Екатерина, на Ваш взгляд, почему в тексте А.Ф. Скляра появляется туркмен?
В поддержку контекста скопирую фрагмент рассказа В. Пелевина "Нижняя тундра":
"– Ну если ты так спешишь, иди, – сказал старик. – Только помни, что из города Москвы невозможно выбраться. Старики говорят, что как ни петляй по тундре, все равно будешь выходить или к Кремлю, или к Курскому вокзалу. Поэтому надо найти белую гагару с черным пером в хвосте, подбросить ее в воздух и бежать туда, куда она полетит. Тогда сумеешь выйти на волю.
– Спасибо, старик, – сказал Юань Мэн.
– И еще, – крикнул ему вслед старик, – никогда не ешь столько мухоморов, как сегодня. А будешь в Москве, опасайся клофелина. Шуба у тебя больно хорошая.
Но Юань Мэн уже ничего не слышал. Он вышел из яранги и пошел прямо на запад. Кругом летели снежные хлопья, скоро стемнело, и через несколько часов Юань Мэн заблудился. На счастье, в темноте раздался рев мотора, и Юань Мэн побежал на свет фар. По дороге, на которую он вышел, ехал большой грузовик. Юань Мэн поднял руку, и грузовик остановился. Из его кабины высунулся толстый прапорщик.
– Тебе куда, чукча? – спросил он.
– Мне в Москву, – сказал Юань Мэн, – в консерваторию возле Курского вокзала. Прапорщик внимательно посмотрел на его шубу.