Как разделённым скалами потокам

Отрадна встреча в устье их широком:

Любовь (дитя подобия) велит

Им слиться, одинаковым на вид;

Как поцелуям пар влюблённых сладко

Встречаться ночью лунною украдкой;

Как самодержец королеву ждёт,

Дабы продолжить королевский род, -

Так я тебя встречаю, незабвенный!

Любви лампада! – огнь твой сокровенный

Сияет и прекрасней, и сильней

Осириса полуденных лучей.

Привет, мой друг! – конец моим обетам,

Тебя опять встречаю я с приветом;

Тебе я рад, как рад купец земле,

Сквозь страшный шторм пройдя на корабле,

Когда он видит, счастьем обуянный,

Дым очагов Итаки долгожданной.

Скажи, изгнанник бедный, где ты был?

Иль, может быть, я стал тебе не мил?

Иль, мной обижен, не искал ты встречи

И, дом покинув мой, ушёл далече?

Иль ненадолго отбыл ты, чтоб я

Ещё сильней желал тебя, любя?

Что хмур ты, мой святой и друг мой старый?

Будь милостив! – я твой поклонник ярый.

И что твой прежде пылкий взгляд угас

И выглядит как сумерки сейчас?

О, если я виновен, полной мерой

Грех искуплю власами, солью, серой!

А нет – кристальной влагой родника

Вину очищу я наверняка.

Пусть ссора позабудется былая!

Иль был я слишком сдержан, обнимая

Тебя, любимый? Подскажи, мой сак,

Чем недоволен ты, и что не так.

Иль мнишь ты, что к тебе моё желанье

Чуть теплится и близко к угасанью?

Иль думаешь, что я, иным под стать,

Смел в адюльтер с другим вином вступать?

Да, признаю, что я с тобой расстался,

Но лишь затем, чтоб ярче разгорался

Мой жар любви к тебе: сильнее он

У тех, кто был враждою разлучён.

Навек тебя покинуть? – право слово,

И в мыслях я не допускал такого.

Скорей сгорит канарский виноград,

Чем Геррик молвит: “Саку я не рад”.

Ификла лёгкость ты даёшь, что нёсся

Над полем, не ломая там колосья.

С тобою быстро пролетает день,

С тобой мне средь цветов сплясать не лень,

Луч солнца оседлать и стать проворней...

Что сможет больше под Исидой горней

Мне принести восторга и любви,

И вдохновенной радости в крови?

О, славный идол! Египтяне чтили

Чеснок и лук, но всё ж боготворили

Тебя: ты лучшим богом был у них

И много-много выше остальных.

И если б Кассий, трезвенник известный,

Изведал вкус лозы твоей чудесной,

Тогда б он, как мудрец Катон, воздал

Тебе, пьянея, тысячу похвал.

Когда б Геракл, у Феспия пируя,

Не пил из кубка кровь твою живую,

Тогда б той ночью свой любовный пыл

Он для полсотни дев не сохранил.

Приди, приди! Любовь и страсть меж нами;

Целуй меня – и станем вновь друзьями;

Не разлучит нас даже и Судьба:

Разрушить наш союз она слаба;

Приди как королева, как царица,

С которой Клеопатра лишь сравнится,

Что встретила Антония – весь мир

Узнал, чем изумился триумвир.

Возвысь мой дух! Пусть кровь моя по жилам

Бежит бодрей; наполни вены пылом,

Чтоб снова я для дел воспрял, верша

Всё то, что мне велит твоя душа.

Клянусь любви своей служить я верно;

А если поступлю я с нею скверно, -

Мой сак, покинь меня, лиши огня;

Пусть Феб навечно проклянёт меня,

Когда тебя для утоленья жажды

Опять начну я избегать однажды.

Тогда как сына пива заключи

Меня в пивную; пусть вина лучи

Не светят мне; пусть все мои сонеты

Забудутся иль сгинут, не допеты;

И пусть, предав тебя, на том пиру

Я, дафной не увенчанный, умру.

Robert Herrick

197. The Welcome to Sack

So soft streams meet, so springs with gladder smiles

Meet after long divorcement by the Iles:

When Love (the child of likenesse) urgeth on

Their Christal natures to an union.

So meet stolne kisses, when the Moonie nights

Call forth fierce Lovers to their wisht Delights:

So Kings & Queens meet, when Desire convinces

All thoughts, but such as aime at getting Princes,

As I meet thee. Soule of my life, and fame!

Eternall Lamp of Love! whose radiant flame

Out-glares the Heav'ns Osiris; and thy gleams  

Out-shine the splendour of his mid-day beams.

Welcome, O welcome my illustrious Spouse;

Welcome as are the ends unto my Vowes:

I! far more welcome then the happy soile,

The Sea-scourg'd Merchant, after all his toile,

Salutes with tears of joy; when fires betray

The smoakie chimneys of his Ithaca.

Where hast thou been so long from my embraces,

Poore pittyed Exile? Tell me, did thy Graces

Flie discontented hence, and for a time

Did rather choose to blesse another clime?

Or went'st thou to this end, the more to move me,

By thy short absence, to desire and love thee?

Why frowns my Sweet? Why won't my Saint confer

Favours on me, her fierce Idolater?

Why are Those Looks, Those Looks the which have been

Time-past so fragrant, sickly now drawn in

Like a dull Twi-light? Tell me; and the fault

Ile expiate with Sulphur, Haire, and Salt:

And with the Christal humour of the spring,

Purge hence the guilt, and kill this quarrelling.

Wo't thou not smile, or tell me what's amisse?

Have I been cold to hug thee, too remisse,

Too temp'rate in embracing? Tell me, ha's desire

To thee-ward dy'd i'th'embers, and no fire

Left in this rak't-up Ash-heap, as a mark

To testifie the glowing of a spark?

Have I divorc't thee onely to combine

In hot Adult'ry with another Wine?

True, I confesse I left thee, and appeale

'Twas done by me, more to confirme my zeale,

And double my affection on thee; as doe those,

Whose love growes more enflam'd, by being Foes.

But to forsake thee ever, co'd there be

A thought of such like possibilitie?

When thou thy selfe dar'st say, thy Iles shall lack

Grapes, before Herrick leaves Canarie Sack.

Thou mak'st me ayrie, active to be born,

Like Iphyclus, upon the tops of Corn.

Thou mak'st me nimble, as the winged howers,

To dance and caper on the heads of flowers,

And ride the Sun-beams. Can there be a thing

Under the heavenly Isis, that can bring

More love unto my life, or can present

My Genius with a fuller blandishment?

Illustrious Idoll! co'd th';gyptians seek

Help from the Garlick, Onyon, and the Leek,

And pay no vowes to thee? who wast their best

God, and far more transcendent then the rest?

Had Cassius, that weak Water-drinker, known

Thee in thy Vine, or had but tasted one

Small Chalice of thy frantick liquor; He

As the wise Cato had approv'd of thee.

Had not Joves son, that brave Tyrinthian Swain,

(Invited to the Thesbian banquet) ta'ne

Full goblets of thy gen'rous blood; his spright

Ne'r had kept heat for fifty Maids that night.

Come, come and kisse me; Love and lust commends

Thee, and thy beauties; kisse, we will be friends,

Too strong for Fate to break us: Look upon

Me, with that full pride of complexion,

As Queenes, meet Queenes; or come thou unto me,

As Cleopatra came to Anthonie;

When her high carriage did at once present

To the Triumvir, Love and Wonderment.

Swell up my nerves with spirit; let my blood

Run through my veines, like to a hasty flood.

Fill each part full of fire, active to doe

What thy commanding soule shall put it to.

And till I turne Apostate to thy love,

Which here I vow to serve, doe not remove

Thy Fiers from me; but Apollo's curse

Blast these-like actions, or a thing that's worse;

When these Circumstants shall but live to see

The time that I prevaricate from thee.

Call me The sonne of Beere, and then confine

Me to the Tap, the Tost, the Turfe; Let Wine

Ne'r shine upon me; May my Numbers all

Run to a sudden Death, and Funerall.

And last, when thee (deare Spouse) I disavow,

Ne'r may Prophetique Daphne crown my Brow.