Автор: Александра Климова
Дата: 22-11-2024 | 20:46:51
Я смотрела на него сквозь сетку просевшего проволочного забора. На заброшенном дачном участке жался в угол низины домик, обшитый блёклыми, грубо отёсанными досками. Они напоминали старую шкуру, покрытую лишаём облупившейся краски. Да и сам домик выглядел загнанным зверьком, от отчаяния оставившим попытки бежать из прохудившейся клетки. Он недоверчиво, исподлобья лупил на меня стеклянные глазёнки с желтоватыми от старых занавесок радужками. Высокие иглы выцветших ежовника и чернобыльника, бесцеремонно занявших весь участок, протыкали серый шёлк тумана.
Справившись со ржавым замком, я толкнула тугую деревянную калитку и вошла в сорняковый лес, вмиг промочив ноги до колен. Стоя на пригорке и держась за стебли разросшейся рудбекии, я шарила ногой в поисках ступенек. Нащупав первую, перенесла вес, но сразу же поскользнулась и плюхнулась в мокрую траву.
К ладони прилип мятый цветок — жухлое солнце с чёрной дырой семян. Из-под ломаных лепестков вдруг вынырнула и засеменила по пальцам многоножка. Дёрнувшись от испуга, я отбросила цветок и вскочила. Из вдавленной в землю трухи суматошно выползали насекомые, обустроившие в ней непритязательное коммунальное жилище. На всякий случай отряхнувшись, я обогнула оставшиеся ступеньки и неуклюже сбежала с пригорка.
Поцарапав руки в зарослях чёрной малины, миновав перебитые временем хребты
парников, я продралась к корёженным старухам-яблоням, немо и бездельно
доживающим свой век. На стволе одной из них некогда была прибита реечка — упор
для моей детской ноги. Ты подсаживал меня, я забиралась как можно выше, снимала
красные-красные, будто налитые густой кровью, яблоки и бросала их точно в твои
крепкие руки. А потом обязательно сползала с дерева на углы твоих ключиц. Ты
держал меня за лодыжки и, чуть подбрасывая, доносил до крыльца, а я вжимала
голову в плечи, потому что боялась стукнуться темечком о синее-синее небо.
Обломив ногтем ржавую шляпку гвоздя, торчащего из поросшего мхом ствола, я
пошла к дому. Опасаясь, что ступени на крыльце тоже прохудились, осторожно
встала на несущие доски. Достала связку ключей, сразу нашла нужный — в ряду
похожих он всегда угадывался по царапине. Сняла тяжёлый амбарный замок. Помедлив,
вошла в дом, оборвав с едва уловимым треском линовку паучьих сетей в проёме. Меня
обдало затхлым, сырым дыханием. Сквозняк вздыбил парусом пыльный рыжий тюль. Я
подхватила его и нырнула в кухню.
Обшитое обожжённой вагонкой, продрогшее помещеньице всё же выглядело уютным. Окинув взглядом жёлто-чёрные стены, я вспомнила, как ты огненными мазками проявлял рисунок дерева, а я заворожённо наблюдала за этим чудом. Мне тогда представлялось, что так красят тигров. Взгляд остановился на участке, обожжённом темнее всего, — это я передержала горелку, когда ты доверил мне порисовать огнём. Мне всё казался недостаточно чётким проявляющийся рисунок... Кровь вдруг прилила к щекам, словно стены отдавали поглощённое когда-то тепло. На столе стояла массивная пепельница из толстого жёлтого стекла. Из неё торчало несколько мятых оранжевых фильтров. Рядом лежала старая чёрная зажигалка. Я чиркнула кремнем, и, на удивление, искра дала слабый огонь. Через пару секунд пламя задрожало и потухло. Захотелось курить. Пространство между кухонькой, совмещённой с коридором, и комнатой делила деревянная дверь с похожей на медузу полупрозрачной голубоватой ручкой. Я неуверенно повернула её. Ручка издала родной уху щелчок, будто включив тумблер учащённого сердцебиения. Не решившись открыть дверь, я вышла на улицу.
На заднем дворе в окаймлённом кирпичами островке примостился ржавый мангал. Даже прихваченный по периметру крепкой проволокой, он едва держался на разъехавшихся в стороны ножках, чем был похож на не научившегося ходить рыжего телёнка. На мангале лежал лист ржавого железа — на этой импровизированной «плитке» мы разогревали еду и кипятили чайник.
То было жаркое, приятно душное и оттого пряное лето.
Новость о твоём приезде взволновала и обрадовала меня, но я не представляла,
как вести себя с человеком, связь с которым ограничивалась лишь фотографией из
роддома. Однако мы быстро сдружились и обосновались здесь, за несколько
километров от деревенской цивилизации. Участок этот, так же, как и сейчас,
простаивал: у мамы и её родителей не было ни времени, ни сил им заниматься, но
и продавать они его не решались. Лишь пару раз в год мы набегами запасались
беспризорно растущими здесь фруктами и ягодами.
Я с трудом выклянчила у мамы разрешение на то, чтобы к тебе приезжать, — жить с
тобой она не разрешила категорически. Каждое утро той необыкновенной, чудесной
недели я спозаранку собирала завтрак, хватала велосипед и мчалась к тебе. Как
бы рано я ни приезжала, ты уже трудился: то стучал молотком, то пилил... Едва
соскочив с велосипеда, ещё из-за калитки я махала тебе, а ты в ответ невысоко
вскидывал широкую ладонь и смешно кротко кланялся. Небрежно притулив велосипед
к сетке забора, почти на кусты рудбекий, я бежала к тебе. А после крепких
объятий летела в домик накрывать на стол, пока ты споласкивал руки в бочке с
дождевой водой.
Завтракали мы всегда вместе. Всё в тебе было удивительно. То, как ты подсаливаешь еду, зачерпывая крупными пальцами щепотку соли из миниатюрной солонки. То, как ровно разламываешь кусочек хлеба и отдаёшь половинку мне. Как, проследив за моим пытливым взглядом, подмигиваешь, а я, жутко смутившись, беру протянутый хлеб, украдкой рассматривая сине-зелёную буковку «С» на тыльной стороне твоей ладони. Однажды я нарисовала перманентным маркером на руке такую же буковку. Мать, как увидела, заставила немедленно смыть. Я обиделась, а после случайно подслушала, что ты уедешь, как только докосишь участок, — за этим, как оказалось, бабушка тебя и позвала. Обыкновенно покладистая и робкая, я демонстративно схватила собранный завтрак и оголтело понеслась к тебе.
И вот, длинный, худой, но крепко сложенный, ты мерно размахиваешь косой, и под ноги твои ровными зелёными волнами покорно ложится трава. Насаживая на вилы небольшие кусочки волн, я бережно отношу их на самый дальний стог — зелёный, духмяный травопад. И постоянно отслеживаю, сколько некошеного моря осталось до жёлтой точки кустов рудбекий, которые бабушка тоже велела выкосить. Я подбегаю к тебе с вилами, чтобы унести скошенные цветы, но ты стоишь и внимательно смотришь на них, улыбаясь чему-то своему. Над цветками-солнышками гулко жужжат полосатые шмели и пчёлы, старательно собирая нектар и стремясь опередить друг друга. Я вижу двух шмелей, трудящихся на одном цветке, и подмечаю, что мы похожи на них. Ты смеёшься, прижимаешь меня к себе и отвечаешь, что это они похожи на нас. Мы берём инструменты и идём в домик, оставив рудбекии и жизнь в них нетронутой.
Тихим вечером, согреваясь у мангальчика, мы сидим на
неказистых, но прочно сколоченных табуретках, ножки которых всё время
проваливаются в мягкую землю. Обжигая пальцы о печёную картошку, ждём, пока
вскипит чайник. Рассматривая блики огоньков на твоём лице, я вслушиваюсь в
мурчащий, успокаивающий голос, рассказывающий о жизни в Питере. Ты задираешь
голову и говоришь, что таких ярких звёзд там никогда не увидишь.
Сумрак перетекает в ночь. Я нелепо, по-детски вру, что в этот раз мама
разрешила остаться с тобой. Ты, конечно же, знаешь, что это неправда, но не
говоришь ни слова против.
Дом стоит на теневой стороне, оттого комната никогда не прогревается. Ты наливаешь оставшуюся в чайнике воду в стеклянную бутылку и кладёшь её под одеяло, мне в ноги. Ложишься рядом, необыкновенно обыденно обняв меня. Я утыкаюсь в полосатое от тельняшки плечо и вдыхаю твой запах. В темноте ты представляешься мне дремлющим тигром. Я лежу в неудобной позе, но боюсь шевельнуться, чтобы не потревожить тебя и не нарушить объятий. Перед глазами рябит зелёный водопад стога. Я напряжённо держу маленькую ладошку на вздымающихся волнах твоих рёбер и засыпаю самым крепким сном...
К моей неожиданности, мать поутру нисколько не злится. Я не помню ни как мы с тобой прощались, ни как ты уезжал. Помню лишь обещание проводить так каждое лето. Больше я тебя не видела.
Я резко бросила окурок в щель между листом железа и стенкой мангала. Непотушенная сигарета зашипела, упав на мокрую землю. Я аккуратно приподняла ржавый лист, обнажив испещрённое дырами дно мангала, в котором некогда трещали наколотые тобой полешки. Я дёрнулась от громкого стрекота сороки и задела ногой ржавого телёнка. Он подкосил хилые ножки и повалился на бок. Серая птица туго замахала крыльями и взлетела, оттолкнувшись от крыши деревянного сарайчика.
Я подобралась к дверям накренившегося строеньица, вытащила крючок из проушины. Дверь по инерции открылась и, ритмично ударяясь о стеллаж, стихла. Раньше тут постоянно гнездились бумажные осы, и я по привычке посмотрела наверх. Над дверным проёмом виднелись две серые шапки ульев. Не отрывая от них взгляд, я сняла с гвоздя ржавый серп и неуклюже срезала обе. Пригнувшись, быстро отступила за порог и прислушалась. Половинка не до конца срезанного бумажного дома покачалась и глухо упала на пыльный занозистый пол. В разрезе бумажного сердца зияли пустые соты.
В дальний угол упиралась острым носом коса, будто обиженно отвернувшись от дружно сложенных дачных инструментов. Из долговязого, но крепкого косовища торчала перемотанная чёрной изолентой ручка. Я аккуратно вытащила косу, прихватила лязгнувшее железное ведро и вышла из сарайчика.
Замочив косу в баке с водой, чтобы дерево разбухло и косовище крепко сидело в кольце, я зашла в дом и принялась за уборку. Вымела грязь из углов кухоньки, вытащила из шкафчика посуду и огарки свечей. На глаза попалась солонка с окаменевшими в ней остатками соли. Её и жёлтую пепельницу я плотнее примяла парой дачных штанов в уже наполнившееся вещами ведро.
Мою тихую возню нарушил протяжный скрип. Тяжёлая дверь в комнату открылась, приглашая войти. Я прислушалась. Аккуратно поставила ведро, взяла молоток и зашла в комнату.
Напротив окна стояла двуспальная кровать. По углам, друг к другу лицом, — трельяж и шкаф. На заправленной рыжим покрывалом кровати лежал мой синий детский комбинезон, замещавший обычно вторую подушку. Я медленно прошла в мертвенно, неприятно молчащую комнату. Увидела себя в створке трельяжа — взрослую, испуганную, зажавшую в руке тощую ручку молотка. Положила его на стул у кровати. Сняла пыльные желтоватые занавески, изъеденные молью и временем. В старом шкафу лежала лишь пара рабочей обуви. Я вытащила её и вдруг увидела в углу скомканную тельняшку.
Затаила дыхание, нежно подняла её, сжала в руках. Не
решившись выбросить сразу, положила на кровать. Сгребла оставшееся добро и
вместе с кухонной мелочью скинула около мангала на заднем дворе. Нашла в
сарайчике растворитель, вылила его на вещи и подожгла.
Рыжие искорки взмывали в чернеющую синь. Я вернулась в дом и села на кровать.
Облокотившись на стену, долго держала тельняшку в руках, а затем нерешительно,
мельком глянув в окна, поднесла к лицу и вдохнула твой запах… Растянула
тельняшку рядом с собой и уткнулась носом в холодное бесформенное плечо. В стёклах
окон играли блики догорающих вещей.
Сон был странный: я рассматривала в зеркале своё лицо и читала в нём твои черты. Вдруг почувствовала прикосновение руки к плечу, но не испугалась. Опустила взгляд и увидела родную татуировку — буковку «С». Я провела щекой по грубоватой коже руки, подняла глаза к зеркалу и не увидела в отражении никого, кроме себя. Но рука на плече лежала. Я вскрикнула и проснулась.
В глаза светил настырный солнечный заяц, отражённый от зеркала. Я посмотрела на небрежно растянутую на кровати тельняшку. Мятая, грязная, с пыльными разводами, она была похожа на половую тряпку. Я скомкала её и вышла на свежий воздух. Рассветное солнце закатилось за тучи, не успев погладить меня по холодным щекам. Накрапывал дождь.
Я подошла к праху сожжённых вещей. Из него, будто гипнотизируя, глядел на меня жёлтый глаз треснувшей пепельницы. Бросив тельняшку сверху, я вытащила из бочки косу. Ухватившись за ручку, обмотанную вспузырившейся чёрной изолентой, я начала косить тропу от домика до калитки.
Косьба не давалась: лезвие затупилось, неудобная ручка была прикручена под твой рост. Совсем скоро разнылась спина, загудели мышцы. Влажное дерево и растрескавшаяся изолента тёрли мозоли. Коса то и дело находила на коряги, обрезки горбыля, кирпичи; жухлая трава косилась грубо, клочьями, косовище застревало — это было уже не то зелёное море, которое красиво ложилось под ноги. Раздражённо и неграмотно, изо всех сил размахивая косой, я хотела как можно быстрее добраться до калитки. Страшно болели руки. У зарослей чёрной малины остановилась передохнуть, чтобы не упасть замертво. Посмотрев на пузыри мозолей, стёрла рукавом пот с лица.
На кусте висела налитая, не опавшая ещё ягода. Я потянулась к ней, но отдёрнула руку — шип обломился, оставив занозу в пальце. Малина упала в заросли. Я подцепила занозу зубами, сплюнула и, схватив косу, в отместку резанула по кустам.
Из последних сил выкашивая траву около трухлявых ступенек, я наконец дошла до калитки. Пожухлые рудбекии жались друг к другу, опустив плоские головы. Чёрные язвы на солнцах воспоминаний, они злили меня одним своим видом. Я замахнулась косой и срезала несколько стеблей. Ручка косы обломилась.
Взбесившись, рванула косу. Лезвие осталось в земле. Опустившись на колени, я вытащила его, взяла руками за обух и, как серпом, срезала все кусты. Мозоли на ладонях кровили, я вцепилась в пеньки стеблей и надсадно, с треском вырвала корни. Кровь на ладонях смешалась с землёй и зелёным мясом рудбекий.
Сполоснув руки в баке с дождевой водой, я ещё раз взглянула на выскобленную утробу дома. Закрыла двери, повесила замок, положила ключи за наличник над дверью. Проходя мимо останков скошенных рудбекий, я обернулась и посмотрела в глаза дому. Зияющие пустотой стеклянные окна-глазницы не выражали больше ничего.
Вчера я его продала.
Александра Климова, 2024
Сертификат Поэзия.ру: серия 4125 № 186178 от 22.11.2024
8 | 8 | 248 | 02.12.2024. 10:31:38
Произведение оценили (+): ["Алёна Алексеева", "Сергей Буртяк", "Аркадий Шляпинтох", "Марк Шехтман", "Елена Ханова", "Елена Ланге", "Наташа Гамова", "Александр Питиримов"]
Произведение оценили (-): []
Тема: Re: Re: Скосить рудбекию Александра Климова
Автор Александра Климова
Дата: 23-11-2024 | 21:39:01
Благодарю!
– дауш, дауш... не к рукам дупло, хуже варежки... :о)) – а так-то занятно... образование похоже дало свои плоды...
Тема: Re: Re: Скосить рудбекию Александра Климова
Автор Александр Питиримов
Дата: 25-11-2024 | 02:13:48
А в умелых руках, Иван Михайлович, как говорится, и хрен - скрипка. Вещь со знанием дела написана и с изяществом, свойственным образованному человеку.
Тема: Re: Re: Re: Скосить рудбекию Александра Климова
Автор О. Бедный-Горький
Дата: 25-11-2024 | 13:27:25
– трудно с вами не согласиться, Александр... :о)
Здравствуйте, Александра! Видимо и ощутимо. Те, кому доводилось возвращаться в дорогие их сердцу места, пусть даже мысленно, испытывали чувства радости от встречи и горечь беспомощности. Ничего невозможно изменить. И приходится расстаться, отпустить то, что так дорого. И чувство радости от того, что это живёт в тебе. Похожие чувства испытывал, когда расставался с домиком, построенным руками папы и деда. И чуть-чуть моими детскими руками. Давно было. Даже не подумали сфотографировать. Осталось несколько случайных фотографий, где уже мои дети, ещё совсем маленькие, около того домика. Правда тот был ухожен, недавно заново покрашен. В памяти осталось, как строили, как обживали это место… Как-то получилось, что я никогда не рассказывал своим детям, об этом оставленном нами доме. И о тех ощущениях, которые вспоминания будят во мне. В памяти все ещё живы и относительно молоды. Дед моложе меня сегодняшнего. Папе – сорок четыре. Маме – сорок…
Спасибо! Читал на одном дыхании. Читается легко и интересно. А это дорогого стоит. Удачи Вам на сайте.
Тема: Re: Re: Скосить рудбекию Александра Климова
Автор Александра Климова
Дата: 25-11-2024 | 01:22:30
Здравствуйте, Аркадий! Благодарю за внимательное прочтение. Ценно, что рассказ вызвал у Вас такой живой отклик. Иногда прогуливаюсь там, где домик из рассказа стоит теперь в роли подсобного рядом с добротным, кирпичным, обжитым домом. Место, к которому я была так привязана, живет теперь другой жизнью и другими людьми. И даже другим назначением. Но - живет!
Спасибо Вам за добрые слова.
Александра, доброго дня!
замечательный эмоциональный трогающий рассказ, наверное, у каждого в жизни есть подобный домик, связанный с теплыми воспоминаниями и схожими эмоциями, навевает (вспоминается построенный отцом дачный домик, теперь проданный).
со своей стороны, ни разу "не про заек" (ну ладно, разок, или два), хочу спросить: в прозе свои законы и приемы, у Вас пять раз встречается упоминание ладони -- это сознательный прием? работает, однако: сначала цветок, потом ладони отца, потом ладони лир.героини в крови -- протянутые красной нитью, да?..
кстати, можно ли так: на тыльной стороне ладони?
ведь ладонь это "внутренняя сторона кисти", получается, на тыльной стороне внутренней стороны?
и еще обратила внимание на выскобленную утробу дома
-- то есть лир.героиня прощается со своим домом как с нерожденным дитя? замысел такой?
спасибо, было интересно,
Тема: Re: Скосить рудбекию Александра Климова
Автор Наташа Гамова
Дата: 22-11-2024 | 22:48:04
Мне очень понравился Ваш рассказ, Александра. У Вас талант. Спасибо.