Банальности по-китайски, Курт Швиттерс (1887-1948)

Галя,  все-таки, Швиттерс, в первую очередь, художник. А его тексты  воспринимаются исключительно в  контексте. ..

«Прасоната» — это довольно большое и совершенно оригинальное музыкально-звуковое произведение, партитура которого скрупулезно расписана на двадцати девяти листах. Ханс Рихтер, вспоминая о публичном исполнении Швиттерсом своей «Прасонаты» в доме госпожи Киппенхойер в Потсдаме примерно в 1925 г., подчеркивает недюжинное мастерство Швиттерса-исполнителя. Послушать скандально известного поэта собрались «лучшие люди» города, в большинстве своем генералы в отставке и другие «высокопоставленные» лица. Швиттерс начал шипеть, кряхтеть и реветь перед публикой, совершенно чуждой авангардистским экспериментам. Сначала слушатели пришли в полное замешательство. Но минуты через две шок прошел. Еще две минуты присутствовавшие воздерживались от протеста из уважения к пригласившей их хозяйке весьма приличного, уважаемого дома. Но внутреннее напряжение нарастало и прорвалось в неудержимом смехе, в оргии хохота. «Благородные пожилые дамы, чопорные генералы кричали, задыхаясь от смеха, хлопали себя по ляжкам, заходились кашлем». Но это совершенно не мешало Швиттерсу. Он лишь до предела усилил голос, чтобы перекричать приступ смеха в публике, и хохот превратился как бы в аккомпанемент его соло. Смех прекратился так же внезапно, как и возник. Швиттерс дочитал свою «сонату» до конца. «Результат был фантастический. Те же генералы, те же богатые дамы, только что помиравшие со смеху, подходили к Швиттерсу со словами благодарности и восхищения, почти заикаясь от восторга. В них пробудилось нечто, чего они и сами не ожидали, — огромная радость». Швиттерс завоевал публику модуляциями своего голоса, возможностями своего голосового аппарата. Слушатели в конце концов стали воспринимать его «звуковую поэму» как музыку, вызывающую определенные эмоции. Он завоевал их не содержанием своего творения, не вложенным в него смыслом, а чем-то иным, что составляло суть как мерц-искусства, так и дада, и что побуждало и побуждает исследователей дадаизма выводить «смысл из бессмыслицы».