Люблю негрустное прощанье

Разбирала архив. Обнаружила старую тетрадь, исписанную неуверенным почерком Виктора. Зачиталась. Такая чистота в его юношеских строках! Эти стихи Виктор не включил ни в один свой сборник. Вот, решила разместить несколько стихотворений к его юбилею. 21 декабря Виктору исполнилось бы 75 лет.
           

  *  *  *

Оближет ветер тёплым языком
посоленные круто дерева,
землёй запахнет, старым чердаком,
пристанет к чистым окнам синева.

Не я ль вчера, исчерпанный совсем,
одну лишь боль струил из-под пера?
Но сколько слов, но сколько вечных тем
навеет эта светлая пора!

Горстями буду черпать этот свет
и чуять, как очнувшийся больной,
что я живу, что я опять согрет
тобой, друзьями и весной такой.

Проснусь и вспомню: где-то меня ждут
и синий день пророчат петухи...
И выльюсь я рекой поверх запруд
в наивные и ясные стихи.
1970г.

  *  *  *

Любить, как дышишь, без надрыва
в краю, где зной и тишина,
в краю, где тучная крапива
бормочет сонно у окна!

Любить без нудности пророка,
и с грустью дни не провожать
в предвиденьи земного срока,
когда не сможешь ты дышать!

Любить естественно, как дышишь,
и счастье не пытать своё
извечной пыткой - как опишешь
ты руки нежные её!
1970г.

 В НАЧАЛЕ АПРЕЛЯ

Люблю полей опустошенье,
апрельских выцветших полей,
как будто верное решенье
рождается в душе моей.

Люблю негрустное прощанье
с недолгой грустью молодой
и на щеке, как обещанье,
сухую женскую ладонь,

и ожидание скворешен,
и наваждение стиха...
Люблю, сейчас почти безгрешен,
предощущение греха!
1971г.

  *  *  *

Болеть, так болями эпохи,
они в любой эпохе есть,
тогда дела не так уж плохи,
ведь здесь высокая болезнь.

Пусть будет горечи по горло,
ты песней выдохнись, что сил,
ведь этот груз с сознаньем гордым,
что горечь века отразил.

И марш какой тогда заглушит
сурдинку маленькой трубы,
когда живут на свете души
похожей веры и судьбы.

Засесть за стол и пить забросить.
Всё дело дальше в мастерстве.
Вот только б не обезголосить,
от боли бы не очерстветь.
1970г.

 К РОДИНЕ

Ничем тебя я не утешил,
ничем тебе я не помог,
но, как герою, ты мне те же
дарила радости дорог.

Я умирал бесславно, глупо,
ещё ничтожно молодой,
а ты мне смачивала губы
своей живительной водой.

Мне даже мира было мало,
не то, что области берёз.
Ты, как заботливая мама,
ждала - скорее бы подрос.

Как сильно верила ты в силу
и кровной связи, и добра,
и что к неудальному сыну
придёт и взрослая пора.

Так и должно было случиться:
как пред дорогой вековой,
хочу с тобой наговориться,
хочу подольше быть с тобой

и надышаться, чем ты дышишь,
и душу полную излить,
и все твои худые крыши
перед разлукой починить.
1971.

  *  *  *

Мир, готовый к новому прорыву
в область песен, зелени и птиц,
ты, припавший в нетерпеньи к гривам
взнузданных игривых кобылиц,
забери меня в поход свой рьяный -
с гиканьем влетим в цветущий день,
покорим, красавцы и буяны,
уйму городов и деревень.

Я боюсь проспать твою атаку.
И, тревожный от апрельских дней,
просыпаюсь ночью среди мрака:
не слыхать ли где твоих коней?

А они промчались утром рано,
бега их никто не услыхал.
... Эскадрон лихого атамана
вёрст семьсот на север отмахал.
1969.г.