
Когда-то в цветах оставаться я был сколь угодно готов,
Вились мотыльки, лился иволги зов.
На шумных пирушках в стране пьяных грез,
без забот в молодые года,
Давали мы волю себе,
казалось, весна навсегда.
Теперь все иначе, в Цзяннани весна повернула на спад,
И щеки румянцем уже не горят.
И столько печали, сравнятся ли с нею
летящие прочь лепестки?
Ведь можно исчислить цветы,
да только бессчетно тоски.
朱敦儒 (1081~1159)《一落索》
惯被好花留住。蝶飞莺语。
少年场上醉乡中,容易放、春归去。
今日江南春暮。朱颜何处。
莫将愁绪比飞花,花有数、愁无数。
спасибо, Елена, мне тоже показались интересными последние строчки:
花有数、愁无数: цветы бывают сосчитаны, печали не бывают сосчитаны.
признательна за вопрос и за интерес,
Алёна, я всегда читаю Ваши переводы внимательно и с интересом. Некоторые перечитываю. Вот и это тоже. Чем-то не отпускает. Наверное, потому что в нём много грусти. А грусть - и наша, русская национальная черта. ))
да, Елена, и никуда не деться ))
есть похожие цы, очень известные:
Синь Ци-цзи (1140-1207)
Алёна, и снова красивая и печальная грусть и тоска по ушедшему.
То есть, и печаль и летящие цветы нельзя пересчитать, но сравнивать их нельзя.