Эдвард Томас (1878–1917)

Красота

Когда душой и телом я на дне,
зачем, – быть может, кто ответит мне –
я у судьбы в заброшенном краю
с улыбкой эпитафию пою,
мир не любя и миром нелюбим,
бесчисленным бесчувствиям своим?
И пусть кажусь я в тьму одетой речкой,
забывшей синеву и плеск растечный,
в чьи воды, охладевшие в ночи,          
шальных ветров вонзаются мечи.
И пусть беды с лихвою пригубя, –
какой-то частью радостной себя
сквозь сумеречного окна плеву
я к дереву в тумане поплыву.
И не крикливой стайкою обид –
голубкою с ветвей его взлетит
в чернеющего воздуха врата

Edward Thomas (1878–1917)

Beauty

What does it mean? Tired, angry, and ill at ease,
No man, woman, or child alive could please
Me now. And yet I almost dare to laugh
Because I sit and frame an epitaph-
'Here lies all that no one loved of him
And that loved no one.' Then in a trice that whim
Has wearied. But, though I am like a river
At fall of evening when it seems that never
Has the sun lighted it or warmed it, while
Cross breezes cut the surface to a file,
This heart, some fraction of me, hapily
Floats through a window even now to a tree
Down in the misting, dim-lit, quiet vale;
Not like a pewit that returns to wail
For something it has lost, but like a dove
That slants unanswering to its home and love.
There I find my rest, and through the dusk air
Flies what yet lives in me. Beauty is there.