В Рождественские дни уютный дом

Нас приютил в мансарде. Ну и пусть.

Ведь всё равно где разгонять нам грусть,

Тем более, пирушка в доме том.

Стучит, гремит отчаянный загул,

Я глянул в преисподню. И зачем,

Дурак, пришел сюда за этим всем?

Вернулся, рухнул на пол и заснул.

Удар о безысходность головой.

Позор, предай всё ярости огня!

О демоны, закуйте же меня

В действительности тягостной ночной.

Но неизвестность стынет в свете тьмы:

Когда я спал, мне дева-ангелок

Явилась. С ней я делал всё что мог,

Как если б на пирушке были мы.

George Meredith.  Sonnet XXIII

'Tis Christmas weather, and a country house

Receives us; rooms are full: we can but get

An attic-crib. Such lovers will not fret

At that, it is half-said. The great carouse

Knocks hard upon the midnight's hollow door,

But when I knock at hers, I see the pit.

Why did I come here in that dullard fit?

I enter, and lie couched upon the floor.

Passing, I caught the coverlet's quick beat: --

Come, Shame, burn to my soul! and Pride, and Pain --

Foul demons that have tortured me, enchain!

Out in the freezing darkness the lambs bleat.

The small bird stiffens in the low starlight.

I know not how, but shuddering as I slept,

I dreamed a banished angel to me crept:

My feet were nourished on her breasts all night.