Ей велели зубною щеткой мести асфальт.

И сорвали с нее одежду. О, стыд момента!

А какой-то вандал, разломав дорогой ей альт,

Стал ее избивать обломками инструмента.

Этот город, что был любимым, сошел с ума.

И хотя обучила музыке тьму детишек,

Пред безумной толпою стояла она сама.

На душе и теле не счесть синяков и шишек.

Унижение – хуже смерти. И в этом суть.

Утверждаться за счет обиженных так убого!

Небеса, прогремите! Скажите хоть что-нибудь!

Но молчит Господь, бесполезно молиться Богу.

Сколько зла вокруг! Справедливость давно слепа.

Разве людям бывают в радость людские слезы?!

Над убитой еврейкой злорадствовала толпа.

Но никто не сыграл мелодию Лакримозы.