Дождь тонкую лазурь до радуги домыл,
и вновь, как призраки надежды и неверья,
Амуры подошли. Один топорщит перья
смолисто-чёрные, другой же белокрыл.

Один Амур пожух, осунулся, остыл
и стал бы образом души моей, поверь я,
что может он страдать. Другой высокомерья
исполнен, и в глазах лишь пустота и пыл.

Как мне хотелось бы, чтоб эти божества
исчезли насовсем, не требуя ответа,
пускай простится всё, и грех, и благодать,

чтоб новая любовь, по-своему жива,
ни с чем не смешана, свободна и от света,
и от самой любви, смогла бы задышать.