Аспазия

Aспазия (Aspazija)*

(1865–1943)

 

 

Гордости лёд

 

Поведаешь ветру,

Он тайну схоронит,

Тебя приголубит,

Утешит, укроет —

Слезами зальёшься,

Пусть видят лишь росы,

А ты улыбнёшься

В ответ на вопросы.

Доверишься людям,

Никто не поможет,

А их пересуды,

Лишь горе умножат.

Пусть жгучие боли

Невыносимы,

Но стоны твои

Остаются немыми,

Пусть слово твоё

И сладко, как мед,

Но сердцем владеет

Лишь гордости лёд.

                                         

Lepnuma ledus

 Ja vējam ko teiksi,

Tas neizpaudīs,

Tas tavu vaigu

Tik glaudīs un glaudīs —

Ja asaras raudi,

Lai redz tās tik rasa,

Bet atbildi smaidiem,

Ja kāds tevi prasa.

Un savus vārdus

Tik neatdod mēlēm,

Tās tavas sāpes

Tik griezīs pa šķēlēm.

Un savus vaidus

Nevaidi ausīs,

Gan tevi degošās

Sprikstīs rausīs.

Lai līst tev no lūpām

Laipnības medus,

Bet dziļi tev sirdī

Lai lepnuma ledus.

 1924          

 

     

                                            1926                                                        

Златое облачко

 Ещë воспоминание

Неясное, туманное,

Златым несётся облачком

За одиноким путником.

Не помню я, что сказано,

Где начато, где кончено –

И даже образ чужд, и вид,

Но всё ещё во мне звучит:

То, что не смолкнет никогда,

Что пронесётся сквозь года.

Исчез, схоронен, позабыт,

Но меркнет свет, рука дрожит —

Что ж ты несёшься, дай ответ,

Златое облачко, мне вслед?

 

    Zelta mākonīts

 

Vēl sīka, maza atmiņa,

Pat vārdos neizteicama,

Iet tukšnesceļotājam līdz,

Kā maziņš zelta mākonīts.

Es neatceros vairs, kas teikts,

Es nezinu, kad sākts, kad beigts,

Pat tēls un veids sen svešs ir man,

Tik ausīs kaut kas skan un skan:

Kaut kas, kas mūžam nevar zust,

Kas laikam cauri nevar klust.

Viss aizmirsts, zudis, apbedīts,

Tik acis tumst un roka trīc —

Ko tu vienmēr man seko līdz,

Viens pats vēl — zelta mākonīts? —

                                                             1927

    В бессильи

 В бессильи — мечте отдамся,

В ней обрету покой:

Ты голову мне погладишь

Ласковою рукой.

 

В груди моей лёд растает,

Тугой развяжется жгут,

И тёплым весенним ливнем

Слёзы мои потекут.

 

Тебе поспешу поведать,

Как ветер чужбины жесток,

Как мгла заслоняет солнце,

И как мой путь одинок.

 

Скитаюсь птенцом пугливым,

Бездомною сиротой,

Всё чахну росточком хилым

На голой скале крутой.

 

И ты мне озябшие руки

Согреешь дыханьем любви,

А если в бессильи рухну,

В объятья примешь свои.

                             

         Bezspēkā

 

Gurst spēki — es sapņiem ļaujos,

Tie miera ainas auž:

Es jūtu, tava roka

Man mīļi galviņu glauž.

 

Man krūtīs jūtas atkūst,

No locekļiem stingums rīst,

Kā ziedoņa siltais lietus

Man asaras svabadi līst.

 

Un es tev stāstu un stāstu,

Ko ciešu svešatnē,

Cik drūmas bez saules dienas

Man aizrit vienatnē.

 

Kā es — kā izbiedēts putniņš,

Kā bārens bez pajumta,

Kā vārgs un nīkstošs stādiņš

Uz cieta klintāja.

 

Un tu man siltu dvašu

Uz aukstām rociņām dves,

Bez spēka saļimšu,

Tu mani klēpī nes.

                          1899

  Загадка Сфинкса

 Загадкам Сфинкса

      Подведен счёт,

      Любви разгадке

      Настал черёд:

   

Какой богинею

        Рождена?

        Была то Гея,

        Иль Исида?

 

Не первой звезды ли

        Она искра?

        Иль сноп лучей

        Неземного костра?

 

Великим, малым

        Войдёт в сердца?

        Как плоть живая?

        Как дух творца?

 

Нельзя разгадку

        Найти, любя,

        Не то покинет

        Любовь тебя.        

 

А обернётся

        Тоской, мечтой -

          То разгорится

          В пожар земной.

 

И с тем пожаром

      Не совладать:

      Вовек любить

      И вовек страдать.

 

 Sfinksas mīkla  

 Sen sfinksas mīklas

Jau atsegtas ir,

Tik viena – kas mīla? –

Vēl jāizšķir:

   

No kādas dieves

Tā radīta?

Vai tā bij Gea

Vai Izīda?

 

Vai pirmās zvaigznes

Tā šūniņa?

Vai fluīds? Vai staru

Kopiņa?

 

Vai maza, vai liela?

Kāds mērs? Kāds svars?

Vai radības viela?

Vai radošs gars?

 

Kas mīl, tas mīlas

Nezina,

Bet, kas to uzmin,

Tam pazūd tā.

 

Varbūt tā tik ilgas,

Tik sapņu dēks,

Bet zemes tā lielākais

Ugunsgrēks.

 

Tās uguns, kas mūžam

Neapdziest:

Bezgala mīlēt –

Ir bezgala ciest.

                1928

 

Одно единственное слово

 Одно единственное слово,

Что увядающей душе

Дарует силы к жизни новой,

И в нём - сочувствие тебе.

 

Одно единственное слово

Подобно радуге-дуге

В пыли дорог играть готово,

И это - радость в дар тебе.

 

Одно единственное слово,

Что с гор вершин, коль ты в беде,

Спешит, не ведая иного,                              

И в нём – спасение   тебе.

 

Одно единственное слово –

Опора, коль не хватит сил

Подъёма одолеть крутого,

Знак ободрения – посыл.

 

Одно единственное слово

Способно чудо сотворить,

И о грядущем возвестить,

Коль человечность в нём – основа.

 

  Viens vienīgs vārds

                       

Viens vienīgs vārds

    Var nolīt kā auglīgs padebess

                      Uz vīstošās dvēseles,

                      Viens līdzjūtīgs vārds.

 

                    Viens vienīgs vārds

    Kā varavīksna ceļam var pārstiepties,

                    Var putekļos zaigoties,

                    Viens vienīgs priecinošs vārds.

 

                    Viens vienīgs vārds

          No augstākās kalna galotnes  

                     Var nokāpt pie dvēseles,

                     Viens atpestošs vārds.

 

                    Viens vienīgs vārds

  Ir trepes ar zelta turekļiem

                    Priekš nedrošiem kāpējiem,

                    Viens iedvesošs vārds.

 

              Viens vienīgs vārds

          Kā svētvakars dienu var iezvanīt,

                     Var atkal pacelt, kas krīt

                     Viens cilvēcīgs vārds.

 

                                                1925    

Пирамида

 Быть солнцу утренним, рассветным,

И только? Разве не ответным

На зов полуденных страстей?

 

И не дороже ль дар под вечер

Всех обещаний ранней речи?

Ценнее ль юношеский пыл

Того, что опыт накопил?

 

И разве всё, что пережИто,

Что полнилось красой, добром,

Не разрастётся пирамидой

Ввысь устремлённым острием?

 

Рiramīda  

                           

Vai saule var tikai rītsaule būt?

Vai pusdienas karsme to nesajūt,

Visvarenā diena kad kaist?

 

Vai vakara piepildījums

Nav vairāk kā rīta solījums?

Vai vienīgi jaunībā dzīvi redz?

Ne mūža piedzīvojums

Kas lielas bagātības sedz?

 

Vai visa dzīvotā dzīve,

Kas celta labā un dailē,

Nav augoša piramīda,

Kas nobeidzas augstākā smailē?

                                  1939

 

Суть Поэта

 Безмерно и любить, и ненавидеть –

В несовместимости   единым целым стать,

Что по сердцу пришлось – блистательным увидеть,

Серебряные стрелы гнева запускать.

И что заденет   –   пламенем взовьётся,

А приголубит – музой обернётся.

 

Сродни ему морей бездонные глубины,

Струной ответною душа его дрожит,

Любой цветок – единственный, любимый,

Своею болью, словно счастьем, дорожит.

Страдальцу в помощь руку подаёт

И в хоре жизни сам – солируя, поёт.

 

То лиры плач, а то безумства флейты,

Стихи, возросшие в раю, иль  пекле ада,

Ему услужливо подскажет голос чей-то.

По звёздам ход судьбы его отгадан –

 Печальным он бывал, и озорным:

«Но Богом он прощён, и бес не в ссоре с ним».

 

Dzejnieka būtība                    

 Bez gala mīlēt un bez gala nīdēt –

Ir abas viņā sietas pretības,

Uz kā viņš acis met, tas iesāk spīdēt,

Un, ko viņš skar, tas tūdaļ aizdegas,

Tā dusmu draudiens - asa sudrabbulta,

Tā laipnais glaudiens – maigā mūzas gulta.

 

Tam visas dziļās dzelmes radniecīgas,

Tam katra puķīte ir acuraugs,

Un viņā aiztrīs visas sāpju stīgas,

Ikvienam cietējam viņš tuvs un draugs,

Pats savas sāpes viņš kā laimi lolo,

Tai lielā masu korī dzied viņš solo.

     

Kā drūmā lira raud, kā trako fleita,

Tā, smagi elsojis, viņš gaiši smies,

Tā dzeja – apskaidrotā debess meita,

Kas pekles karstiem skūpstiem ļāvusies.

No visām zvaigznēm viņa liktens zīlēts:

”No dieva apžēlots, no velna mīlēts.”

                                            1928

 

Светить, сгорая

 Мой   путь навеки предопределён.

И я иду по жизни, пламенея,

В себе негаснущий огонь лелея,

Что изначально в сердце был   зажжён,

 

Не утопаю в мелочном, земном,

И лишь возвышенным живу, великим,

Под низменного тяжким гнётом никну,

Предвестник гибели моей – кандальный звон.

 

Как сильно жажду вольности глотка я!

Всего дороже мне грядущего картина –

Как на гору взойдёт, собравшись воедино,

Народ, её вершин вовек не покидая. –

 

И даже, жизнь мою на части раздирая,

Любовь своей   неодолимой силой

Того огня во мне не погасила;

И я светить должна, теперь уже – сгорая.  

 

      Sadegt un spīdēt

      Man mūžos nolemts kādu ceļu iet.

    No pirmuguns, kas manā sirdī degta,

    Es eju dzīvē kā ar liesmām segta,

    Lai mana zvaigzne rietētu vai austu.

 

      Es visur rada esmu lielumam,

    Ar sīkumu, ko apņemt var ar roku,

    Ar zemumu es gurdi zemē ploku,

    Ja mani važās liktu, mani lauztu –

 

    Man elpu atgūt vajag brīvības!

    Man vairāk vajag nekā dzīves laimes,

    Man kopā vajag visas tautas saimes,

    Kas kalnā kāpis, neies lejā slīdēt. –

 

Pat mīla, lielākais virszemes spēks,

    Kas manu dzīvi vidū pušu plēsa,

    Tā pēdējo vēl manī neizdzēsa;

    Es sadegu – nu manim vajag spīdēt.

                                  1933

 

Чем мы подобны

Чем мы подобны

 Нет, мы друг другу не подобны,

Скорей враждебны – поневоле

Мы – антиподы

Я и ты.

И, лишь достигнув высоты,

Твоей равна я стану боли.

 

Kur esam līdzīgi                                                            

Mēs ne viens otram līdzīgi –  

Mēs pretstati:

Es – tev,

Tu – man,

Varbūt pat naidīgi.

Bet vienā gan:

It kā pa uzkāptām kāpēm,

Es līdzīga tavām sāpēm.

                          1930

 

    Взгляд поэта

 На ком поэт остановит взгляд,

Замрёт, его волшебством объят,

Заплачет – не ведая сам, о чём.

 

А тот, кого приласкал поэт,

Сквозь дрёму глядит на белый свет,

Мечтает – не ведая сам, о чём.

 

Кого однажды поэт любил,

Отвержен, и свет ему   не мил,

И гибнет – не ведая сам, за что.

 

 Dzejnieka acis

Ko dzejnieka acis uzskata

To apņem dīvaina burvība,

Tam jāraud – un nezin par ko.

 

 Un, kas no dzejnieka rokām glausts,

Tas staigā it kā sapņos austs

Un sapņo – nezin par ko.

 

Kas dusējis dzejniekam reiz pie sirds,

Tas jūtas kā no dzīves šķirts,

Tam jāmirst – un nezin par ko.

                                    1920

 

Когда б вошел   ты

       Когда б вошел   ты –

              Моя пустая, неприютная обитель

              Была б весенним дуновениям открыта,

              И полнит мая аромат обитель ту.

              Мои запястья белыми соцветьями обвиты,

              Зима, но всё вокруг уже в цвету –

              Когда бы дверь неслышно отворил ты.

 

      Когда б вошел   ты –

              Я пережить смогу ль такое счастье?

                Нет, сердце, душу разорвёт на части,

                Погаснут тлеющие   жизни огоньки,

                И я беззвучно, обессилев от тоски,

                В плену сердечного томленья,

                Умру, припав к твоим коленям.

               

      Когда б вошел   ты –

              А я под паутины пыльным покрывалом

              Уж на одре предсмертном возлежала,

              Я б ото сна очнувшись, тотчас встала

              Лишь для того, чтоб не в мечтах, а наяву

                Своею жизнью продолжить жизнь твою,

                Когда б вошел ты, –

                Но не войдёшь ты, нет…

 

 

Kad tu ienāktu

 

Kad tu ienāktu –

              Mana tukšā, aukstā istabiņa

              Visa maija smaržas pieplūstu.

              Visas puķes ziemā uzplauktu,

              Baltie ziedi man ap rokām vītos,

              Visas ziedoņstraumes atdarītos,

              Kad tu klusām durvis atvērtu.

 

Kad tu ienāktu –

Vai es lielo laimi panest spētu?

Sāpju izkurtusī sirds vai izturētu?

Nē, man dvēsele pušu pārtrūktu,

Vājie dzīves guņi izdzistu.

Galvu tavā klēpī nolikusi,

Mirtu klusi.

           

Kad tu ienāktu –

              Un es nāves cisās gultā gulētu,

              Zirnekļi man apkārt vērptu tīklu,

              Putekļi pāraustu smalku mīklu,

              Pēkšņi es no miega uzlēktu,

              Tavu dzīvi tālāk dzīvotu,

              Kad tu ienāktu, -

Bet tu nenāc vairs - -

                        1934

 

 

Уход в прекрасное

В миг, когда у последней ступени

Время проститься с жизнью велит,

Дай Прекрасного прикосновеньем

Жажду предсмертную утолить.

 

В миг, когда приближаясь к отходу,

Время наряд земной вернуть,

Дай чернеющий мрак непогоды

Шалью радуги обернуть.

 

Туфли в золоте дай — надену

И шагну, раздвигая тьму

В ночь, спешащую дню на смену,

Страх Неведомого уйму.

 

Алым облаком править мне бы,

Средь небесных светил витать,

Отворять на рассвете небо,

Вечерами вновь затворять.

 

Ночью ярко сиять, искриться,

Словно сам в небесах рождён,

Света всполохами пролиться —

Звёздным пасть на поля дождём.

 

Если снова в земного края

Почве корни пущу, ростки,

Дай мне розой уйти, теряя

С ветром осени лепестки,

 

Невесомой кружить листвою,

Той, что ветер с вершин несёт,

Дай жасмина душистой звездою

Вознестись под небесный свод.

 

Чайкой взмыть над морской волною

В шторм, когда ни зги не видать,

Дай над тонущей жизни ладьёю

Парусом крылья души поднять.

 

Собралась, уже час назначен,

Вечереет, закат впереди,

Путь земной начинала с плача,

Дай с улыбкой с земли уйти.

 

 

 — — Да, Господь лишь Природе в руки

Вечной жизни огонь даёт,

Человек в обречённом круге

Перетерпит и боль, и муки,

Завершив этот круг — уйдёт.

 

 

Nāve daiļumā

Būs man nokāpt dzīvības kāpes,

Kāju pār pēdējo slieksni spert,

Dod man, daiļumā remdējot slāpes,

Pēdējo dzīves malku dzert.

 

Būs man, nāvei atdodot vietu,

Dzīvības uzvalku nostu ģērbt,

Ļauj man ap melno negaisa vētru

Zaigošu varavīksnu apkārt vērpt.

 

Naktij nākot maiņai ar dienu,

Dod man mirdzumā izstarot,

Pāri ejot pār debesu plienu,

Gribi man zelta kurpes dot.

 

Lai es, nesot mākoņus sārtus,

Varu pret zvaigžņu ailēm iet,

Rītos atverot debesu vārtus,

Vakaros atkal vērt tos ciet.

 

Naktī kā mirdzošam meteorītam

Ļauj no debesu krūtīm rist,

Gaiši zilbošās liesmās tītam,

Zvaigžņu lietū uz zemi krist.

 

Ja uz zemes es atkal dzimstu

Un man atkal būs saknes laist,

Lai es kā roze birstot rimstu,

Kas pa rudeņa vējiem gaist.

 

Lai kā liegu lapiņu kliedu,

Atrisušu no galotnes,

Mani kā smaržīgu jasmīna ziedu

Ziedoņa vēsmiņas gaisos nes.

 

Vētrā dod man uznirt kā kaivai

Un, kad negaiss ēnu sāk mest —

Dod man dzīvības grimstošai laivai

Dvēseles spārnus pāri plest.

 

Visur, kur pēdējās atliekas vācu,

Kad jau vakara saule man riet,

Raudot es dzīvē iekšā nācu,

Smaidot es gribētu projām iet. —

 

— — Ak, tikai dabai ar devīgām rokām

Dievi dod dzīvības uguni kurt,

Cilvēkam jāiet caur dzimstības lokam,

Jāiet caur visām sāpēm un mokām,

Beidzot tam vīstošā vecumā gurt.

                                            1942

 

====

 * Эльза Розенберга,( Rozenberga).Латышская поэтесса и драматург. Жена Яниса Райниса.

 

Рута Марьяш, поэтический перевод, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1439 № 120170 от 23.05.2016

2 | 10 | 2263 | 18.12.2024. 17:26:22

Произведение оценили (+): ["Владимир Корман", "Нина Есипенко (Флейта Бутугычаг) °"]

Произведение оценили (-): []