Мне жизнь в затылок дышит

* * *
Жизнь подобна девочке,
несущей огромную связку
разноцветных шаров;
каждый год
в день своего рождения
девочка выпускает в небо
один шар.

Идут годы,
связка шаров уменьшается
и вот она уже
в руках девушки,
потом женщины,
затем дамы
и, наконец, старухи,
которая несет всего несколько
приспущенных шаров,
понимая, что после того
как выпустит в небо
последний из них,
она туда же
выпустит свою душу.


* * *
Папа, годы идут и летят – что делать?
На время ведь жаловаться не пристало.
Нам обоим с тобой по пятьдесят девять,
Но тебе столько было, а мне только стало.

Тебе пятьдесят девять уже тридцать лет.
Стою у твоей могилы в кладбищенской тишине,
Как в зеркале, вижу себя, глядя на твой портрет,–
Будто это памятник не тебе, отец, а мне.

Не знаю, на сколько лет я тебя переживу,
Пока что пережил всего на несколько дней.
Я глажу, словно тебя, безудержную траву,
Растущую над тобой из глубины твоей.

Я сам с давних пор – отец, а также с недавних – дед,
И это значит, что ты к тому же дед и прадед.
И так же, как ты когда-то, я лысоват и сед –
Мужчина ведь за грехи всегда волосами платит.

Так вышло, что я сегодня в братья гожусь тебе,
Внучка годится в дочери, а правнучка – во внучки.
Ранги родственных связей зависят в нашей судьбе
От прожитых каждым лет – такие вот, папа, штучки.

Мама же постарела, но, слава Богу, жива.
Ты ей теперь не в мужья, а в сыновья годишься.
Была она снова замужем, а нынче – снова вдова,
Тебя вспоминает все еще, и ты ей порой снишься.

А мне почему-то редко являешься ты во сне,
Но это не от того, что я отца забываю,
Тебя ведь забыть – то же, что себя самого мне –
Настолько мы стали схожи. Но лишь сейчас представляю,

Что значит в твои годы, то есть в мои, уйти
Из жизни, будучи полным сил, мыслей и планов.
Это равносильно тому, что посередине пути
Сорваться в бездну, от ветки, как от змеи, отпрянув.

Бомба в одну воронку не падает дважды, вот
Поэтому я и надеюсь на то, отец, что остаток
Жизни моей составит еще не один год,
А может быть, и не один этих годов десяток.

Ну, вроде бы поминальный уже совершен обряд.
Склонившаяся вишня, напоминая маятник,
Раскачивается над тобою, а я среди оград
Стою точно вкопанный, как твой живой памятник.


* * *
Никому и ничего не нужно
В государстве, разве что престол.
Здесь одно умеют делать дружно –
Накрывать по случаю на стол,

За которым, потирая руки,
Превращая в ад любой уют,
Люди поступают по науке,
То есть пьют, едят, галдят, поют.

Всюду шумно, весело и дымно,
Спорят, кто перепоет кого,
Но не помнят собственного гимна
И молчат под музыку его.

Все зато работают в структурах.
Что, скажите, можно ждать от них,
Если по портретам на купюрах
Знают они классиков своих?

Хоть в семье великой, в братстве новом
Проживают им благодаря.
Только вот незлым и тихим словом
Помянуть забыли Кобзаря.


* * *
Как могут студенты
уважать профессора,
если он приезжает в институт
на трамвае,
а они на иномарках;
если на нем костюм и туфли,
в которых он
еще в прошлом веке
читал лекции их родителям,
а они сидят перед ним
в одежде из дорогих бутиков;
если его месячная зарплата
меньше выдаваемых им
на день карманных денег?

Как может писатель
зарабатывать на жизнь
литературным трудом,
если он должен сам
оплачивать издание своих книг,
а потом сам же
распространять их и продавать;
если он талантлив, но без средств,
которые зачастую есть у бесталанного,
отчего появляется
масса бездарных книг,
после прочтения которых
читатель, их купивший,
теряет интерес к еще не купленным
талантливым книгам?

Как может пенсионер
прожить на пенсию –
ведь если он заплатит за квартиру,
то не сможет купить лекарства,
если купит лекарства,
то не сможет купить еду,
если купит еду,
не сможет заплатить за квартиру?

Как может министр
не воровать и не брать взятки,
если он понимает,
что в любой момент
Кабинет министров
и его вместе с ним
могут отправить в отставку,
и потому надо успеть
за короткий срок
создать такой запас
денежных средств,
чтобы их хватило ему,
его детям и внукам?

Как может депутат
не лоббировать законы и бюджет,
если только за одно нажатие
на кнопку при голосовании
он может получить больше,
чем его избиратели
за всю свою трудовую жизнь?

Какой же выход,
и есть ли он вообще?
Конечно, есть: во-первых,
надо поменять зарплатами
профессора и депутата,
тогда профессора
начнут уважать студенты,
а депутата – избиратели;
во-вторых, надо увеличить
пенсионерам пенсии
за счет денег,
которые воруют министры,
а на полученные ими взятки
издавать книги талантливых авторов.



ПО ПОВОДУ БЮДЖЕТА

Я такого классного сюжета
Отыскать надежды не питал:
Ушлые чинуши из бюджета
Создают начальный капитал.

Тянут столько, сколько взять удастся
(Больше те, конечно, кто умней),
Вкладывая деньги государства
В бизнес свой и собственных семей.

Чудеса творятся в мире нашем:
Сверху оглушает звон монет,
Ну, а мы внизу, как кони, пашем,
Наполняя Родины бюджет,

Чтоб кому-то вскоре снова было
Что опустошать, откуда красть.
Не одно в пушку сияет рыло,
Олицетворяющее власть.

Пусть сравненье вызовет ухмылку
У одних, а у других – слезу:
Наш бюджет походит на копилку
С прорезью и сверху, и внизу.


* * *
Зиме округа рада –
Всё чисто и бело,
И в струях снегопада
Купается село.

Вот загрузил телегу
Собою снегопад,
А вот навстречу снегу
Встают дымы из хат.

А хаты сном объяты,
Парят в разводах тьмы,
Как будто кто-то хаты
Подвесил за дымы.


* * *
Сеется снег, как во все времена, дотемна,
Падают в землю снежинки, его семена,
Но никогда, как морозами ни угрожай,
Не соберет из снежинок зима урожай.
Каждому ясно, что он не взойдет никогда…
Стужа, однако, спрессует снежинки до льда,
Лед же под солнцем весеннею станет водой,
Та устремится в глубины земли молодой,
Ну а земля из прадавней своей темноты
Вытолкнет к свету траву-мураву и цветы.

Сеются строки, как было во все времена,
Падают в чьи-то умы их слова-семена,
И, поразмыслив, решают умы наконец
Эти слова пропустить через фильтры сердец.
Только лишь те, что прошли испытанье уже,
Сердце потом отдает на храненье душе,
Ну а душа, разгребая запасы, затем
Вытолкнет горлом слова, но иные совсем.

Было и есть, ничего не поделаешь тут –
Непредсказуем души человеческой труд.
Сердце покуда живое и разум живой,
Отклик на каждое слово у каждого свой.
Было и будет, я с этим смирился почти:
Сеются мысли мои, чтоб чужими взойти.


* * *
Центр города. Полдень. На улицах толпы людей.
Жара. Суета. Пыль столбом. Островки площадей.
Сигналы машин. Крики. Звоны. Заторы. Народ
Торопится так, будто втянут он в водоворот.

А мимо идет беззаботно и невдалеке
Парнишка в футболке с бутылкою пива в руке.
По виду от счастья уже он готов напевать
Веселый мотив, потому что ему наплевать

На споры политиков, на коалицию, на
Все то, чем болеет, и неизлечимо, страна.
Он делает долгий-предолгий, как юность, глоток
И чувствует бодрости слабопьянящий приток.

А в это же время в прохладе в столице родной
Сидят депутаты на сессии очередной
И, как на гашетки, на кнопки при голосова-
Нии они давят, свои изъявляя права.

Им всем наплевать на плывущего в жизни реке
Парнишку в футболке с бутылкою пива в руке,
Который не знает, не видит, не слушает их,
А только витает в чудесных пространствах своих.

Смотрю на него, маломальскую зависть тая:
Он словно проекция в годы былые моя.
И в жизни впервые я б в чудо поверил вполне,
Когда бы хоть раз хоть на час удалось сбросить мне,

Как максимум, лет половину, как минимум, треть,
Чтоб так же, как этот парнишка, футболку надеть,
Пивко попивать и на все, что творится, плевать,
Идти беззаботно и что-то под нос напевать.

Но годы не сбросить, они, на беду, на виду,
Я с ними всю жизнь в направлениях разных иду,
И долго ль так будет еще, утверждать не берусь,
До мига, в который я с ними навек разминусь.

Тем временем парень бутылку допил и исчез,
Ну, а депутаты в двенадцатом чтении без
Ругательств и драки закон умудрились принять,
Который меня не сумел почему-то пронять.

На вечности плечи наброшена времени шаль,
И так, как могу, я свою продолжаю дорогу.
Что парнем не стану – так это, конечно, мне жаль,
А что депутатом не стану – так то слава Богу!




* * *
В окружении книг
я чувствую себя лучше,
чем в окружении людей,
потому что книги
не лгут и не предают,
отвечают
на все мои вопросы,
притом без раздражения,
терпеливо, подробно,
толково и молча.

Люблю с закрытыми глазами
раскрывать книги,
зарываться в них лицом
и по запаху страниц
определять
примерный их возраст,
а потом сравнивать его
с истинным
по году издания.

Никогда не поставлю рядом
на одной полке
книги авторов,
ненавидевших друг друга,
стесняюсь поставить
свой сборник стихов
по соседству
с томом известного поэта,
но в душе надеюсь,
что когда-нибудь
это сделают другие,
хотя, к сожалению,
я уже
об этом не узнаю…


* * *
Стружки снега с небес
к нам в потемках летят на ночлег,
Будто карандаши
с белым грифелем ангелы точат.
В этот мир под луной
я однажды пришел, словно снег,
И подобно ему
здесь меня с удовольствием топчут.


Но на радость одним
и, надеюсь, иным на беду,
По дороге в Олимп
наступая великим на пятки,
Из подлунного мира,
как снег, я однажды уйду
И с собой заберу
всех размеров следы-отпечатки.

Детям знать ни к чему
о постыдных поступках отцов,
Самовольно себя
унижать наделивших правами.
Остается дожить
с верой в то, что в конце-то концов,
Как снежинками снег,
я вернусь не однажды словами.

Александр Ратнер, 2013

Сертификат Поэзия.ру: серия 1294 № 99886 от 02.07.2013

0 | 3 | 1866 | 17.11.2024. 18:27:06

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []