Как перст во мгле вселенской,
но здесь, где Куш-Кая,
я вам не Вознесенский,
мабудь, похлеще я.
С рифмовничком неброским,
замурзанным до дыр,
а всё ж не Кублановский,
не Рейн и не Сапгир.
Забронзовев загаром,
я утвердился днесь –
весь сплошь Е г и а з а р о в,
Е г и а з а р о в весь!
Во мне у Аю-Дага,
Ай-Петри и окрест
бурлила лавой сага
о магии сих мест.
Не дожидаясь знака,
рванула, смяв тоску,
с уроков Пастернака
лиричному броску.
Прочтите Вячеслава!
Вдохните свежих слов!
Мир праху, Окуджава.
Мир праху, Смеляков.
С небес самих посылкой
мелькнут вдруг между строк
светловская ухмылка,
глазковский юморок.
Да не кичусь, а кровью
я тоже группы той –
с рубцовскою любовью,
с есенинской тоской…

ВИЖУ

Затихает, затихает
волн вчерашний кавардак,
если кто-нибудь и хает
эти рифмы – сам дурак!

Затихает, затихает
волн вчерашний произвол,
если кто-нибудь и хает
эти строки – сам козёл!

Затихает, затихает
волн вчерашний злой разбой,
если кто-нибудь и хает
эти вирши – сам тупой!

Так и вижу: вот он налил
сто граммулек между дел,
а ещё очки напялил,
шляпу, блин, ещё надел…