Гёзлёв, Евпатора наследник...

Побережье, Покрова



С мексиканских маклюр осыпаются грузно,
в кожуре-гуттаперче, обманки плодов.
По-над пустошью здравниц колышется грустно
Богородицы, всё ещё тёплый, Покров.
Но свежак-ветродуй, налетая к закату
от залива, терзает, как пёс, твой пиджак.
Ни души в Евпатории. Привкус расплаты
за все пряники лета ложится, - как знак
обречённости, - на толстокорые губы,
на шершавые щёки октябрьских дерев...
Ты и сам за всё то, что срифмовано любо,

в жанре прозы ответишь. Насупился лев
у ступеней в старинную книжную залу.
Ни пловца в акватории. И ни чтеца
в поле зренья. И ящерки мало-помалу
утекают под камень сквозь пальцы мальца...
И, как будто бы с жертвенной сцены ацтека,
ядовитые яблоки с колких ветвей
опадают к стопам чудака-человека -
дегустатора слов и лилового млека
с виноградных делянок понтийского грека.
"Не зови никого. Ни о чём не жалей... "




Евпатория


Гёзлёв, ещё один Кучук-Стамбул
на греческих камнях Киркенитиды.
Вдоль променада – маяковский гул
и ленинской туфты кариатиды.
Под бронзой кепки санаторных дней
зудят банкрота-изваянья рожки.
Но в пику обветшанию камней
и шелушенью известковой крошки

Гёзлёв-ата, пергаментный старик,
за глинобитным временем заборов
сгущает некий крепнущий язык
для арабесок и переговоров.
Аллах велит – взирать издалека
на женщину змеино-расписную...
Но звать насущным хлеб ракушняка,
но рукопись лелеять одесную!

Алла акбар! – кивну нукеру-дню,
не умаляя таинства крещенья.
И в замшу губ ордынскому коню
вложу хабарь пшеничного печенья,
которое из Жмеринки в Гёзлёв
привёз торгаш, как дебет-кредит, скучен...
Но звонок бисер рукописных слов.
Но более, чем звонок, – дальнозвучен!

Сергей Шелковый, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1205 № 95488 от 09.10.2012

0 | 4 | 1832 | 18.12.2024. 15:52:54

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []