Чемпион Молдавии (не стихи!)

Чемпион Молдавии


Мы сели на дозаправку в каком-то аэропорту. Кажется, это был Херсон. Стюардесса просила далеко не отходить, но я проголодался.
- Можно мне три с капустой, у меня кишинёвский самолёт!
Стоявший в очереди человек в мятой форме посмотрел участливо и спросил:
- А ты без нас собрался лететь?
Оказалось, что тут в кафе экипаж нашего самолёта в полном составе.

Интересная у них заправка, - думаю. Летели-летели, проголодались, запросили диспетчера:
- Земля, земля, это борт пол сотни восемь, чем у вас сегодня кормят?
- Сейчас узнаю. Тут говорят: борщом, жареной рыбой, варениками. Освободить вам полосу?
- А борщ с пампушками?
- Конечно! А вареники, говорят, с вишней.
- Тогда иду на посадку. И заправщика заодно уж подгоните.
Хорошо лётчикам. Везде их ждут.
Я встал в очередь за командиром, чтобы напоследок наесться вареников. А вдруг в Молдавии их лепить не умеют? И на сытый желудок лететь не так скучно.

А вот и Кишинёв. Столица - правда, провинциальной республики. Вполне советский город, но вблизи западной границы. Я выбрал его местом своей производственной практики и не пожалел. В те летние месяцы мне удалось: заработать первые деньги, подучить два иностранных языка, оказать помощь пострадавшим от стихии, прочитать знаменитый роман, посмотреть лучший московский спектакль и, наконец, победить в неравной борьбе сборную Молдавии.

Работать нам, студентам, предстояло на насосном заводе.
Я выбрал участок металлоконструкций, - он был на свежем воздухе.
- Будешь участвовать в ликвидации последствий землетрясения, - подбодрили меня.
Странно, думаю, каким боком землетрясение к насосам? Не наводнение же.
Вскоре всё прояснилось.
В том году сильно трясло Румынию, какие-то разрушения были и в Молдавии. К восстановительным работам привлекали все местные заводы. В том числе и наш, который до того тихо клепал насосы и не имел отношения к строительству.
На участке металлоконструкций освоили опалубку для панельных домов. Опалубку я видел впервые, - она напоминала большую коробку от конфет, только стальную. Потом на ДСК в неё заливался бетон, и получались стены будущего дома, причём с красивым рисунком.
Новенькие молдавские дома должны были выглядеть как конфетка.

Нас поселили в заводском общежитии на окраине, довольно далеко от завода. Почти час езды троллейбусом с пересадкой. Но оказалось, что за то же время можно дойти пешком по сокращенной дороге через балку, тесно застроенную частным сектором.
Из окон общежития домики в зеленой низине казались игрушечными. Правда, на этой крутой дороге студентов подстерегала не детская опасность.

Как вы понимаете, в Кишинёве повсюду продавалось вино. Разноцветье этикеток на полках магазинов поражало даже непьющих. Кроме того, вином торговали из бочек, как квасом или пивом. Причём по цене не намного дороже.
Несколько наших экономных студентов, среди которых был мой друг Серёжа, не пользовались четырёхкопеечным общественным транспортом. Ходили исключительно пешком. На третий день с ними здоровались продавцы у всех бочек, попадавшихся на их замысловатом пути. На четвёртый они познакомились с господарями игрушечных домиков. Те предложили им демпинговые цены на домашнее вино, а некоторые и просто так угощали. На следующее утро мы обнаружили наших героев в нижней точке балки. Они мирно спали в придорожных кустах.

Руководитель практики устроил разбор полётов. Решено было создать летучий отряд по поиску товарищей, не добравшихся до общежития. Или, как он их называл, потерпевших фетяску.
В отряд входили непьющие активисты, вроде старост и комсоргов. Трезвость им полагалась по должности. Вообще-то посылать в Молдавию непьющих студентов было форменной бесхозяйственностью. Да ещё и самолётом. Деньги на ветер, можно сказать. Хотя такие непродуманные решения были типичны для советской экономики, отсталой и малоэффективной.

Каждый вечер активисты проверяли численность студентов и, при необходимости, спускались в балку на поиски заблудших, чтоб восстановить статус кво. Доставленные товарищи еле волочили ноги, хотя в остальном казались практически трезвыми.
Эх, если б я сразу обратил внимание на этот парадокс, мне не пришлось бы сражаться в одиночку против грозной сборной Молдавии.

Бригада на участке металлоконструкций была молдавской, поэтому мне пришлось учить язык. Рабочие, конечно, хорошо знали русский, но пользовались им выборочно и не часто.
Например, чтобы подозвать меня словами «иди сюдой!»
Молдавский язык, принадлежащий, как известно, к романской группе, я начал изучать с технических терминов. Слова «ля кувалда» и «ля зубило» дались мне легко, а вот слово «ля шлифмашинка» поначалу смутило, поскольку я раньше не имел с ней дела. Другая группа молдавских технических терминов употреблялась рабочими уже без артикля, так как состояла из крепких русских выражений, слегка смягчённых музыкальным кишинёвским акцентом. Мне пришлось запомнить ещё и пару национальных ругательств, а также несколько глаголов в повелительном наклонении. Что-то вроде «иди сюдой» по-молдавски. А в обеденный перерыв я выучил множество смачных названий с магазинных и столовских ценников.

Позже наш сварщик Виорел надиктовал мне несколько слов, пригодных для заигрывания со смуглянками-молдаванками. Попутно он высказался относительно их нравственности. Виорел считал, что моральный облик его молодых соотечественниц оставляет желать лучшего и не соответствует историческим традициям молдавского народа. Эту свою мысль он выразил одним коротким русским словом. При этом добавил: большинство.
- Неужели большинство? – с надеждой переспросил я.
Увы, в дальнейшем все мои попытки применить уроки Виорела на практике кончались безрезультатно. Местные красавицы посылали меня, и опять же по-русски.
Я решил, что это из-за моего плохого произношения.

Хочу признаться, на самом деле я не смог вспомнить имени нашего сварщика. Пришлось позаимствовать его у румынского футболиста. Кстати, с фамилией Молдаван. Надеюсь, сварщик не обидится. А у остальных в бригаде были имена созвучные русским. Так что обещаю: больше ни одного румынского футболиста не пострадает.

Вскоре мы узнали, что все молдаване понимают румынский язык. Под большим секретом (видимо, это считалось непатриотичным) нам сообщили, что молдавский – это диалект румынского.
Получается, что я учил один, а выучил сразу два! Удовлетворённый этим фактом, я забросил оба эти недалёких (друг от друга) языка и целиком переключился на производственный процесс.

Должен сказать, рабочие не сильно обрадовались студенту: зарплата выдавалась на всю бригаду, делись тут со всякими. Они посовещались и отправили меня на «ля гильотину». Вот так повезло, - подумал я.
Для того, чтобы на панелях молдавских многоэтажек отлился орнамент и выросли бетонные цветы, на крышке опалубки делались соответствующие выпуклости-впадины. Заготовки из стального листа для этих художеств мне и поручили рубить. Благодаря хорошему зрению и умению читать чертежи, я быстро освоился и не чувствовал себя подмастерьем. Да и мастеров у нас было не густо: опалубку бригада делала всего полтора месяца.
Так, механически нажимая педаль гильотины, я два месяца участвовал в ликвидации последствий землетрясения. Не исключено, что мне за это полагается какая-нибудь молдавская памятная медаль. Вот допишу рассказик и отправлю его их президенту, как доказательство.

Надо сказать, что большинство моих сокурсников в ликвидаторы не попали. Друг Серёга и его собутыльники, например, вкалывали в литейном цеху. А комсорг и староста пошли в сборочный. Там они испытывали какие-то фекальные насосы, - на своём месте, короче, ребята оказались.

Через две недели мы получали честно заработанный аванс.
Возле заводской кассы девушка за столиком продавала какие-то билеты. Мы с Сергеем подошли. Надо же, в Кишинёве тоже есть театр Ленинского комсомола, - подумал я и ошибся.
В Молдавию приехал тот самый, московский. Толстые пачки билетов на столике казались неуместным розыгрышем. Серёжа, который уже дня три не пил по финансовым причинам, даже поначалу очередь к столику занимать не хотел.
Билеты оказались не дешёвые, - я решил сходить на «Гамлета» и на чеховский спектакль с Евгением Леоновым. Сергей выбрал «Тиля».
- Зачем? - спросил я, - там какие-то малоизвестные актёры. Ты что, не читал «Уленшпигеля»?
- Понимаешь, там три действия, а значит два антракта. Хочу отдохнуть комплексно.
Мой друг, конечно, читал де Костера, хотя мы с ним больше любили Уоррена и Воннегута. Серёжа уже и «Мастера» прочитал, в отличии от меня.
Правда, вскоре мне представилась возможность наверстать упущенное.


Неаккуратно обращаясь с «ля шлифмашинкой», я поранил руку и поплёлся к врачу. Дорога в поликлинику шла мимо республиканской библиотеки. Табличка на дверях извещала, что читальный зал обслуживает только рабочий класс и научных работников, так как в библиотеке ремонт. Последствия землетрясения, - подумал я. Ещё было немного обидно за колхозное крестьянство.
Мне дали больничный, - производственная травма. В соответствующей графе стояло «слесарь». На обратном пути я зашёл в библиотеку, показал больничный и меня пропустили.
До этого я регулярно спрашивал в других библиотеках «Мастера и Маргариту». Вместо ответа на меня обычно смотрели выразительно. А кишинёвская библиотекарша сразу вынесла знаменитый журнал «Москва». Правда, только один номер.
- Второй части нет, - сказала она и почему-то покраснела.

В резервном небольшом зале несколько мужчин спортивного вида листали толстые книги, кажется, на иностранных языках. Я устроился за отдельный столик и открыл одиннадцатый номер. Или 12-й. Ушлый редактор опубликовал роман в конце года, чтобы увеличить подписку. Булгакова на него не было.

Легко сказать, - открыл журнал. На самом деле я перешёл Рубикон, за которым оставил долговязого оболтуса с забинтованной рукой, не читавшего «МиМ». Вряд ли я смогу передать эмоции, которые тогда испытал. Да и многое с тех пор изменилось. У объективной реальности, не зависящей от сознания, появились некоторые проблемы с этой независимостью. И за найденное «Евангелие» из комсомола давно не исключают, - неоткуда исключать. Но тогда…
Смешные места в романе я поначалу прочитывал, стоически сжав зубы. Продержался почти до конца первой части. Телеграмму «Меня вчера зарезало трамваем…» одолел молча, - нашёл силы. Как оказалось – последние. На следующем предложении я раскололся.
«Поплавский считался одним из умнейших людей…» - кажется так? Извините, я не сверяюсь с текстом, - боюсь, открою Булгакова, увлекусь и не доскажу эту историю.

Спортивные мужчины оторвались от своих книг, посмотрели, давая понять, что смех в этом зале неуместен. Сейчас выставят отсюда, и я не узнаю, что там дальше произошло с дядей Берлиоза, ныне покойного, - испугался я. Что я могу против них один, да еще и с повреждённой рукой?
Может быть, вы решили, что это и была сборная Молдавии? Нет, не она, - потерпите немного. Встреча со сборной произошла позже. Готовившая этот поединок неумолимая судьба уже шла за мной по пятам, как Аннушка с банкой дешевого молдавского вина в авоське.

Продолжая давиться от смеха, я прикрылся журналом.
- «Мастер и Маргарита»! - хором сказали мужчины.
- До какого места дочитал? – спросил самый строгий из них.
- Меня… вчера… трамваем.
- Ну, я гораздо раньше сломался, только я в курилку убегал смеяться.
- Я не курю, - зачем-то сказал я, - а не знаете, почему второй части нет?
- Не знаем, но догадываемся, - пошутил строгий.

Мужчины оказались аспирантами из молдавской глубинки. То ли виноделы, то ли виноградари, - если это не одно и то же. А крепкое телосложение – от любимой работы на свежем воздухе, наверное. Если бы я, допустим, не вернулся в родной город доучиваться на инженера, а остался на нашем участке таскать стальные листы, я бы тоже со временем выглядел как молдавский винодел.
Эх, не судьба!

Поскольку второй части не предвиделось, я ещё раз прочитал первую, а потом снова несколько глав. Из библиотеки я вышел последним, вместе с её сотрудниками и поспешил общежитие, - мне не терпелось поделиться с Серёжей. Но как раз в тот вечер он пошёл в театр, - комплексно отдыхать. Наверное, вернётся и завалится спать, - решил я и не угадал.

Друг вернулся из театра поздно. Он казался слегка пришибленным.
- Ты дурак, - сказал Серёжа.
- Я «Мастера» прочитал сегодня! – не согласился я.
- Дурак, что не взял билет на «Тиля». Пепел Клааса стучит в моё сердце!
- Так ещё не поздно, завтра куплю. Что давали в буфете? Осетрину второй свежести?
- Поцелуй меня в уста, которые не говорят по-фламандски! Ничего ты не купишь, - лишний билетик за километр спрашивают.
- Молчать на втором столбе! Куплю у наших. Ты что, даже не выпил в антракте?
- Я и в буфете-то не был, только покурил и обратно: боялся, что обратно в зал не пустят. Там ещё рок-группа – супер!
- Маэстро, урежьте марш!
Вместо марша Сергей затянул что-то вроде псалма. Я не помню, чтобы он когда-либо пел до этого.

На следующий день я купил билет у нашего старосты. Он оказался запасливым, что опять же полагалось ему по должности. В качестве ответной любезности я пообещал больше не называть его «немецким старостой». Как видите, не сдержал обещания, хотя и продержался лет тридцать.
Билет был на тот же вечер

Начало задерживалось. Публика терпеливо ждала. Наверное, многим, как и мне, что-то уже рассказали. А может и спели. Наконец погас свет, перед сценой выстроились музыканты в балахонах и затянули уже знакомый мне псалом, - кажется, у Серёжи получалось трогательнее.
Я не сказал, Ленкому отвели главный концертный зал, что-то вроде местного дворца съездов. В фойе дежурил гипсовый вождь, следивший за входящими строгим взглядом главного билетёра. Там и сям висели портреты молдавских и московских партбоссов, а также неизбежные, как победа коммунизма, панно с мужественными брюнетами на фоне подъёмных кранов и колосящегося винограда.
Сами понимаете, не запеть в таком интерьере «С нами сегодня милость Господня…» было совершенно невозможно.
За псалмом последовал пролог, в котором Клаас уговаривал беременную жену не томить кишинёвского зрителя и поскорее родить Тиля. И он появился, но только из развалившейся бочки. Выскочивший оттуда некрасивый парень в красных штанах сразу поразил всех невиданной энергией. Он плясал, приставал к девицам, дразнил обывателей, убегал от палача, выкрикивал фривольные шутки. А также периодически пел под неплохой рок в исполнении балахонов. Голос у него был хрипловатый, как у западной звезды.
Через год-два не узнавать по этому голосу Колю Караченцова было уже неприлично.
А когда на сцене появился король, ленкомовский спектакль приобрёл характер так тогда всеми любимой идеологической диверсии. Король Ларионов изображал не то испанского тирана, избранного в политбюро ЦК КПСС, не то члена политбюро на кастильском престоле. И неподражаемо издевался над обоими.
К середине действа я немного оглох от музыки и хохота соседей. Но спектакль не мог не нравиться и глухому. Происходившее на цене временами казалось ожившей картиной Брейгеля Старшего. Удачно дополнявшейся стайками легко одетых ленкомовских актрис. Тут я был согласен с режиссёром: красивых женщин на картинах голландца и мне всегда не доставало.
Ларионову, Караченцову и другим красавцам я аплодировал, забыв про больную руку.

Ну что ж, пора завершать мой рассказ. Неровный, как кишинёвский ландшафт.
Для перехода в эндшпиль мне понадобится трёхлитровая банка дешёвого вина. Вино куплено и уже разлито. В столовой неподалёку от проходной наша бригада отмечает главный советский праздник – день зарплаты. Я пью наравне со всеми, но никак не могу захмелеть и удивляюсь слабости любимого напитка моих молдавских друзей.
Потом мы прощаемся и собираемся расходиться. И тут я чувствую, что не могу даже встать. Виорел приносит мне порцию второго и успокаивает, - мол, закуси пока, а через час-полтора всё пройдёт.
Голова у меня при этом продолжает оставаться ясной, - я сразу вспоминаю «потерпевших фетяску», которых приводили из балки. Я сижу, уныло разглядывая свои поношенные штаны, описанию которых не место в художественной литературе (увы, это была цитата).
На зарплату я как раз собирался купить джинсы.
Столовая закрывается, и я кое-как выбираюсь на улицу. Мне всего лишь надо дойти до троллейбусной остановки. Дальше проще: одна пересадка, а на конечной остановке можно просто упасть в надёжные руки наших активистов, по дороге в балку проверявших и эту остановку.
Идти совсем недалеко, но в гору, а это исключено. И тут я вижу спасительную надпись «Республиканский… клуб», причём вход расположен ниже тротуара. Я спускаюсь на несколько ступенек и вваливаюсь в дверной проём.

В большом зале полумрак и, кажется, ни души. Нет, в дальнем углу за столиком кто-то есть. Я осторожно приближаюсь. Две фигуры склонились над толстым югославским журналом. Такой я видел только однажды, - в родном городе у нашего гроссмейстера Геннадия Павловича. Как оказалось, в республиканском шахматном клубе тем вечером тренировалась сборная Молдавии. Точнее, её лучшая часть. На командных шахматных турнирах две последние доски обычно женские, - именно эта женская часть сборной и сидела за столиком.
Девушки оторвались от журнала, кивают в ответ на моё приветствие. Смотрят вопросительно. На последние перемещения я потратил все оставшиеся силы, поэтому мне ничего не оставалось, как соврать. Я вру, что я мастер. И что ученик того самого гроссмейстера. Поймите, я соврал не из тщеславия, а от безнадёги. Мне позарез было нужно хотя бы пол часа посидеть.
Со мной соглашаются сыграть. Пару партий в блиц. Цель достигнута, и я плюхаюсь на стул напротив.

В те времена в женских шахматах блистали грузинки. Чемпионка Грузии автоматически становилась чемпионкой мира. Если бы я, допустим, попал на практику в Грузию, меня порвали бы на британский флаг, а вот со сборной Молдавии шансы были примерно равными. Я хоть и соврал дважды, но не намного.
В первой партии я бросаюсь в атаку, не чуя под собой ног. В сицилианской защите жертвую коня на дэ пять, потом ещё и ладью. В конце концов мне удаётся перехитрить мою соперницу, вооружённую дефицитным югославским журналом, и выиграть.
А с её подругой игра заканчивается вничью. От продолжения девушки вежливо отказываются. При этом проигравшая ехидно замечает, что теперь я смело могу считать себя чемпионом Молдавии. Среди женщин.

Потом мы немного поболтали. Обсудили виды на урожай винограда. Они ещё не были на спектаклях Ленкома, и я вкратце пересказал "Тиля". И, кажется, даже спел.
Девушки просили передавать привет нашему гроссмейстеру, называя его просто Геной. Они оказались наблюдательными, - на прощание посоветовали сильно не увлекаться молдавским вином.
Этот совет был лишним, - мне и одного раза было достаточно, да и деньги быстро кончились. Едва хватило на джинсы и ещё на один поход в театр.
Билет на "Тиля" я покупал уже с рук. Он обошёлся мне в нереально большую сумму. Рублей, кажется, двадцать.
А то и двадцать пять.

Дмитрий Демидов, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1414 № 94560 от 11.08.2012

1 | 9 | 1976 | 23.11.2024. 13:56:49

Произведение оценили (+): ["Александр Владимирович Флоря"]

Произведение оценили (-): []