Глупая песенка

Писал заумные сонеты,
сцеплял их в виде эпопей.
Мог быть произведён в поэты,
будь хоть немного поглупей.
Но не гонялся я за славой
и не хотел вступать в ряды,
где ходят строем: левой-правой,
туды-сюды, туды-сюды.

Выбрал киску и дружу,
с ней единодушно.
С киской - ясно и ежу -
никогда не скучно.

Большой поэт сказал когда-то:
"Поэзия - о Господи, прости ! -
должна быть малость глуповата
и скучных мерехлюндий не плести".
Ту мысль продлила поэтесса
из тех, что не сидят молчком:
"Но пусть поэт не тешит беса
и сам не будет дурачком".

Так что я обычно нем.
Распевать не в дело
мадригалов и поэм
киска не велела.

Как мне велит, мяуча, Mуза,
так я, послушный ей, молчу.
Внимаю, как декану вуза,
как Маяковский - Ильичу.
Но о любом давнишнем строе
мне рассуждать разрешено:
там, кто злодеи, кто герои,
не разберёшься всё равно.

Размышляю о вождях,
а напарница мурлычет.
Прошлый страх уже не страх,
убыль прежняя - не вычет.

У нас был раньше Царь-Надёжа.
Народ пошёл к нему с мольбой,
а Царь решился стать построже
и встретил подданных пальбой.
Как знать, а был бы хлюпик куцый,
посправедливей да добрей,
так жил бы впредь без революций,
без Февралей и Октябрей.

Говорят, что царский взор
расцветал в балете.
Выступал бы как танцор -
не погибли б дети.

Был вождь - с Кавказа, из абреков.
Жил в ссылках, знал тюремный ад.
Как жёстче править, раскумекав,
страну загнал он в каземат.
Страша свой край и Заграницу,
победный, лживый полубог,
он влез в славнейшую гробницу,
да ненадолго в ней залёг.

Лицедей, что всех терзал
увлекался драмой.
Он смотрел на мир, как в зал
с оркестровой ямой.

Не один достигший власти
государственный глава
видит в ней так много сласти,
будто важный пост - халва.
А разинувшие пасти
претенденты на посты
разрываются на части -
аж готовы сесть в Кресты.

Лучше б кисонек любили,
славных да изящных,
чем спешить, в крови да в мыле,
бултыхнуться в ящик.

Я же с кисонькой моей
днюю неразлучно.
С нею всюду веселей
и жизнь благополучна.