
Всё Киев тянется за мною в снах:
цвет спелых, налитых черешен первых,
и зелень хвои. Выдержали б нервы:
ведь впереди – твой крах, твой крах, твой крах.
Лежит дорога – в вековых снегах,
в даль горбится отчаянно и горько.
О, мой родимый край, остался только
приданым ты для смерти – в головах.
Седая мать мой навевает страх.
Рука её костлявая, как ветка
вся в намерзи. Звучит веснянка где-то,
светлеет путь. И гул стоит в степях.
-33-
Оригинал
За мною Київ тягнеться у снах:
зелена глиця і темнава червінь
достиглих черешень. Не зрадьте нерви:
попереду – твій крах, твій крах, твій крах.
Лежить дорога – в вікових снігах,
і простори – горбаті і безкраї
подвигнуть розпач. О, мій рідний краю,
ти наче смертній посаг – в головах.
І сива мати мій куйовдить страх.
Рука її, кістлява, наче гілка
у намерзі. Лунає десь гагілка
і в сонці стежка. Й тупіт в степах.
Очень сильный стих (и перевод тоже).
С уважением,
Е.В.
потрясает трагической мощью. вам удалось так ее страстно передать!
Гармонично-страшная картина! "Ведь впереди твой крах!" Сильный вариант найден. Метафора сохранена в развитии, а звукопись настроена на русский слух. Последнее четверостишие: образ матери, к которому многие художники обращаются, синтезирован со смертью и родиной, насколько я понял?