В мой сон стучат и говорят: «Митниця!»
И говорят: «Оружие? Валюта?»
Я отвечаю: «Антиквариат».
Таможенник отводит зоркий взгляд
от моих сонных, говорит: «Добраніч».
Сон продолжается. З’явилась Полiксена
в мое купе. И каже: «Він загинув.
Мій брат Парис вразив його стрілою!»
«Кто, кто погиб, — я спрашиваю, — митник?»
«Ні, — каже, — ні. То, мабуть, твiй Ахілл!»
Я отвечаю: «Зоставайся, люба!
Самотнє тобі, тяжко?» Каже: «Звісно.
Самотня жіночка — отож відпочивати
я маю у твоєму, мабуть, ліжку?»
Опять стучат и говорят: «Граница».
А Поликсена: «Де моя спідниця?
Де паспорт твій?» По-русски отвечаю
и кенотаф проводнику вручаю.
«Вот, — говорю, — вот антиквариат!»
А пограничник мне в ответ: «Прокиньтесь!»
...Ни кенотафа, ни проводника.
Роняет паспорт сонная рука,
пересекая русскую границу.
Вновь в долгом поезде устало засыпаю.
Во мне зима. И вьюжит, студит, жжет...
Вокзалы, перегоны, остановка,
нерусская собака с рыжей челкой,
таможенник с чернильною печатью
в блакитний паспорт и на красный паспорт,
обвальный сон, тугие паруса...
Российские дремучие леса.
И одиночество. Всего один сосед.
На весь вагон! Достал меня вопросом,
откуда я и что везу с собой .
(Везу я кенотаф* для Пенелопы).
Попутчик спрашивает: «Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
«Ні, — отвечаю, — ні, не Одіссей...»
И зелен сонный взгляд моих очей.
Опять стучат. Вновь говорят: «Граница!»
Одесский поезд сквозь таможни мчится...

* кенотаф — это надгробие впрок).