22 декабря


Солнце на лето, зима на мороз.
Но несомненно, что солнце - на лето!
Стихотворение давнее это
не записал я ни разу всерьёз.
Может быть, всё-таки стоит поднять
с пёрышком, - или над клавишей, - руку?
Не для того, что витийства науку
веку скептическому преподать,

но лишь затем, чтобы легче спалось
ночью метельной за драною дверью,
чтоб из ребячьего сна-суеверья
ну, хоть бы что-то к сединам сбылось...
Солнце на лето, на стужу зима.
Отче, продли нас до вешнего плеска!
Под штукатуркой Рублёвская фреска -
яблоко чувства в рогожке ума...





После грозы


Ливень тысячью маленьких лиц
отсверкал, вдохновеньем пронизан.
На асфальте под мокрым карнизом -
скорлупа голубиных яиц.

Значит, выпрямят вскоре крыло
те птенцы, что проклюнулись к грозам.
Треугольным каштановым розам
после ливня - до дрожи светло.

Погляди же на высверк росин
в бело-розовых свечках каштана!
От озона, зори, от нирваны -
твоё зоркое имя Зоряна...
Так покинем приют-магазин,

отворяя стеклянную дверь,
ибо гром с водопадом отходчив!
Поспешим из укрытья молочной,
в тот июнь, где так ярко теперь,

где твои после ливня уста
озаряются юной улыбкой,
откликаясь на солнечно-зыбкий
переплеск грозового листа...




Игрища


Увы, окутал дым учителей,
подсыпал соли в их усы и баки.
Но звонки зовы сверстников-друзей
сквозь все шумы, ристалища и драки.
Сидячие притворства позабыв,
исполненные протокольных бдений,
и ныне чую гончих ног порыв,
в укусах йода сбитые колени.

О, частый пульс футбольного мяча,
о, игрища, сродни высокой драме!
Вопящий "мимо!" Коля Каланча,
облитый неподдельными слезами...
О, ног-смычков мажорная возня,
и точностью, и остротою паса
гармонии учившая меня
задолго до октав Торкватто Тассо!

Там был в цене вольнолюбивый нрав,
а малодушье - явно не в почёте.
А, кто правее был, кто меньше прав,
почти бесспорно отражалось в счёте.
Усталые наставники мои!
Ваш синус регулярно повторяя,
душой я там, где - вольные бои,
в вечнозелёном безнадзорном мае!