Тема войны в стихотворении Николая Рубцова "Русский огонёк"

Вторая половина ХХ-го века выдалась чрезвычайно урожайной на поэтические таланты. Кто-то блистал на эстраде, собирая стадионы поклонников. Кто-то тронул умы и сердца через гитару, как Высоцкий и Окуджава. Иосиф Бродский уехал за рубеж – и стал Нобелевским лауреатом. Но даже на этом изобильном фоне поэтическая судьба Николая Рубцова стоит особняком. Как едко заметил Владимир Высоцкий, «кто кончил жизнь трагически – тот истинный поэт». Очень меткое замечание! Конечно, такое положение дел в русской словесности не прибавляет нам оптимизма. Получилось так, что крупнейшие русские поэты начала 19-го и 20-го веков умерли не своей смертью. Пушкин, Лермонтов, Гумилёв, Есенин, Маяковский, Цветаева. И тем самым словно бы установили рубеж: за слово нужно заплатить ещё и преждевременным уходом из жизни, желательно, от чужой руки. И судьба Николая Рубцова идеально легла в эти предложенные историей русской словесности обстоятельства. Вместе с тем, конечно, нельзя говорить о том, что поэт занимает место на поэтическом Олимпе незаслуженно. Это можно легко доказать на примере одного из его лучших стихотворений.

РУССКИЙ ОГОНЁК

Погружены

в томительный мороз,

Вокруг меня снега оцепенели!

Оцепенели маленькие ели,

И было небо тёмное, без звёзд.

Какая глушь! Я был один живой,

Один живой в бескрайнем мёртвом поле!

Вдруг

тихий свет

(пригрезившийся, что ли?)

Мелькнул в пустыне,

как сторожевой...

Я был совсем как снежный человек,

Входя в избу (последняя надежда!),

И услыхал, отряхивая снег:

- Вот печь для вас и теплая одежда...

Потом хозяйка слушала меня,

Но в тусклом взгляде

 Жизни было мало,

И, неподвижно сидя у огня,

Она совсем, казалось, задремала...

Как много жёлтых снимков на Руси

В такой простой и бережной оправе!

И вдруг открылся мне

И поразил

Сиротский смысл семейных фотографий:

Огнем, враждой

Земля полным-полна, –

И близких всех душа не позабудет!..

– Скажи, родимый,

Будет ли война? –

И я сказал: «Наверное, не будет».

– Дай Бог, дай Бог...

Ведь всем не угодишь,

А от раздора пользы не прибудет... –

И вдруг опять:

– Не будет, говоришь?

– Нет, – говорю, – наверное, не будет.

– Дай Бог, дай Бог...

И долго на меня

Она смотрела, как глухонемая,

И, головы седой не поднимая,

Опять сидела тихо у огня.

Что снилось ей?

Весь этот белый свет,

Быть может, встал пред нею в то мгновенье?..

Но я глухим бренчанием монет

Прервал ее старинные виденья...

– Господь с тобой! Мы денег не берем!

– Что ж, – говорю, – желаю вам здоровья!

За всё добро расплатимся добром,

За всю любовь расплатимся любовью...

Спасибо, скромный русский огонёк,

За то, что ты в предчувствии тревожном

Горишь для тех, кто в поле бездорожном

От всех друзей отчаянно далёк,

За то, что, с доброй верою дружа,

Среди тревог великих и разбоя

Горишь, горишь, как добрая душа,

Горишь во мгле – и нет тебе покоя...

1964

У Николая Рубцова был несомненный и подлинный дар лирического сопереживания людям, эпохе, родной стране, и всё это мы видим в его лучших стихотворениях. Очень много души оставил в них поэт! Возьмём, к примеру, стихотворение «Русский огонёк», равное по фольклорно-аскетической мощи лермонтовскому «Выхожу один я на дорогу», а по объёмности и многополярности – пушкинскому шедевру «19 октября». Удивительные стихи! С одной стороны, в «Русском огоньке» напрочь отсутствует то, что мы называем в искусстве стилем. С другой стороны, в нём есть и эпос, и лирика, и диалоги, и даже «мораль», как в басне. Поэзия любила этого невзрачного человека, и он умел отвечать ей взаимностью, создавая великолепные полотна, осенённые благодатью.

«Русский огонек» написан в «синтетическом» стиле: пейзаж, затем – эпический рассказ, плавно переходящий в диалог. Но всё это, может быть, и не сработало бы, не противопоставь Рубцов статику – динамике, отчаяние заблудившегося человека – миражу и нирване, спокойствию очага старушки-пустынницы. И вот что интересно: не заблудись в ту тревожную ночь герой Рубцова, никто, может быть, и не вспомнил бы об этой тихой старушке, мирно доживающей свой век! Страна вдов – вот что такое наша с вами Россия, вчера и сегодня. И чуткий ко всякой несправедливости Рубцов проникновенно об этом говорит. Многолетнее отшельничество старушки напрямую связано с потерей кормильца, единственного и любимого, иначе она давно уже нашла бы ему замену в своём сердце. А ведь стихотворение датировано 1964-м годом, Отечественная война закончилась два десятилетия тому назад! И вселенское сиротство детдомовца Рубцова аукается в покинутости старой женщины; не удивительно, что они, прежде не знакомые, понимают друг друга буквально с полуслова.

Откуда проистекает бесстрашие? Из осознания того, что всё самое страшное уже случилось.

В начале 80-х годов прошлого века я был достаточно взрослым молодым человеком 20-ти лет, но ещё ничего не слышал о Рубцове и его «Русском огоньке». Но судьбе было угодно занести меня в московский госпиталь им. Бурденко, где моей «подругой по несчастью» оказалась замечательная девушка, работавшая библиотекарем. Звали её Марина Ветрова, она декламировала наизусть множество стихов великих русских поэтов. Девушка очень мне нравилась, а время в больнице, как известно, течёт медленно. Стоит ли удивляться тому, что некоторое время спустя я уже знал наизусть это прославленное стихотворение Рубцова? И сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю кареглазую шатенку с именем, пахнущим морем, морем, которого она, если мне не изменяет память, никогда не видела. Я тогда только вернулся с афганской войны, и, конечно, сразу «повёлся» на строки Рубцова о том, что никакой войны никогда больше не будет.

– Скажи, родимый,

Будет ли война? –

И я сказал: - Наверное, не будет.

– Дай Бог, дай Бог…

Ведь всем не угодишь,

А от раздора пользы не прибудет... –

И вдруг опять:

– Не будет, говоришь?

– Нет, – говорю, – наверное, не будет.

– Дай Бог, дай Бог...

Мы видим, что лирику поэта пронизывают думы о послевоенном состоянии русского народа. Народ заплатил за Победу такой дорогой ценой, что эмоционально выдохся и «доживает». Особенно это заметно на примере крестьянства, которое и раньше-то было немногословным, а после войны словно бы навсегда замкнулось в себе. Теперь мы знаем: по головам участников и очевидцев той страшной войны прошёлся «военный синдром».

Антивоенный пафос Рубцова достаточно прозрачен: помимо прямых жертв, убитых, раненых и пропавших без вести, любая война бьет рикошетом по многочисленным родственникам: сестрам, братьям, женам, мужьям, родителям, детям. Сам Рубцов был таким же потерянным и неприкаянным ребёнком войны, и всю жизнь нес в себе эту душевную травму. Мать поэта умерла во время войны, а отец, вернувшись с полей сражений, завёл себе новую семью, а про родных детей почему-то забыл. И эта потерянность поэта неизменно вызывает во мне вопрос: «А действительно ли герой стихотворения «Русский огонёк» заблудился в поле? Может быть, он, alter ego самого Рубцова, потерялся в окружающей жизни?.. И его блуждания по неизвестной местности – только метафора его скитаний по жизни? Квинтэссенция его одиночеств? И образ старушки тоже как-то странно двоится… Безусловно, она очень настоящая, но постоянно возникает и не отпускает ощущение, что это больше, чем простая старушка. Это как будто сама Россия, вековая, бессмертная, вечно дремлющая, как мудрецы в Шамбале, полуживая-полумёртвая, хранящая глубинные народные традиции и верования.

В широком смысле слова поэт - это тот, у кого болит душа, а не тот, кто умеет складно рифмовать или видеть красивое в обыденном. Поэтому не бывает больших поэтов с простыми судьбами. Толстокожий человек никогда не напишет такого, над чем будут плакать поколения читателей. Часто эта жертва поэта непроизвольна, он «не виноват» в том, что жизнь его складывается трудно и моментами «горит синим пламенем». Более того, именно трудная (врагу не пожелаешь!) жизнь писателя помогает его светлой душе раскрыться по-настоящему и запечатлеть себя на века в бессмертных произведениях искусства.

 «Русский огонёк» навевает мне лёгкую ностальгию по тем временам, когда искусство ещё не было расфасовано по полочкам, где от градации до деградации - один шаг. «Любовный роман», «детективная повесть», дальше – хуже: «классик горнолыжной песни Иванов», «православный поэт Петров». Всё мельчает и странно идеологизируется. А ведь трудно представить себе «католического музыканта Шопена» или «мусульманского писателя Сент-Экзюпери»! Согласитесь, есть определения, которые навязывают нам стереотипы восприятия. Вот, скажем, стихотворение Рубцова «Русский огонёк» – это что? Экзистенциальная лирика? Гражданская лирика? Или, может быть, рассказ в стихах? Как можно втиснуть тотальное повествование в узколобое и узкоглазое определение по жанру? Я, пожалуй, готов согласиться с тем, что это гражданская лирика. Но гражданственность в стихотворении не высосана из пальца и не взята с потолка. Автор подводит к ней читателя осторожно, сам подходит на цыпочках – можно, пожалуй, поверить, что восклицание благодарности русскому огоньку вырвалось у автора неожиданно для него самого. И такая лирика вызывает у читателя сопереживание.

«Русский огонёк» Рубцова – символ вселенской отзывчивости русского народа, его готовности всегда прийти на помощь находящемуся в беде. Поскольку русский народ всегда живет в беде, и как раз в беде начинает лучше понимать других людей. Это уже почти наша национальная черта – мы будем подыхать с голоду и холоду, но отдадим последнюю рубашку, чтобы кому-то на земле стало лучше. Вот почему Рубцов – истинно народный поэт, а иногда лучше быть народным, чем великим. Старушка, в сущности ведя самую пустую, никчёмную и бесполезную жизнь, казалось, только и ждала этого непрошеного гостя, «татарина», чтобы ему отдать последнее, что у неё осталось – свою щедрую душу, тепло своего очага.

Я думаю, что Николай Рубцов «очищался» своими стихами, «отпочковываясь» в творчестве от своей временами беспутной жизни. Поэтому в его лучших стихах столько света! Последнее восьмистишие звучит почти как гимн России. Меня часто критикуют за то, что я защищаю пафос как средство выражения чувств героя и даже настаиваю на его необходимости в искусстве. Но взгляните, например, на эти стихи Рубцова: без заключительной коды стихотворение теряет значительную часть своей мощи. Все хорошо, если в меру. И синтетическое стихотворение Николая Рубцова «Русский огонёк» убедительно подтверждает эту прописную истину. И разве не являются лучшие образцы русской лирики тем самым «огоньком», который в бездорожье спасает порой заблудившегося путника? И мне, в заключение, остаётся разве что повторить вслед за поэтом: «Спасибо, скромный русский огонёк!..» Спасибо тебе, великая русская поэзия! Ты всегда поддерживаешь нас в минуты томления и тревоги.