Во фразе: «Этот добрый человек,

поверивший, что он вершитель судеб,

почистив зубы и надев сюртук,

и тенью прошмыгнувший мимо Мойки,

зайдя к процентщице как будто мимоходом,

убив топориком противную старуху,

и там еще кого-то, это ль важно,

затем раскаялся», – возможно, тридцать слов

весьма правдивы, и одно лишь ложно.

Какое? Прокуратор Иудеи

однажды тоже добрым назван был

тем, кто не должен, вроде, ошибаться.

Знать, доброта не поддается счету.

А вот деталь: герой наш чистил зубы,

воспользовавшись веткой сальвадора,

дубовой кисточкой, а может быть, щетиной, –

нам не важна в предложенном контексте.

Зато топорик — главная улика,

конечно, если рассмотреть сюжет

со стороны радетелей за жертвы.

Здесь самое правдивое – «убил».

Смени словечко, скажем, на «пугнул» – 

и нету драмы, только хулиганство.

Но нужно ли, чтоб все остались живы?

И лужа крови очень даже кстати.

«Раскаялся» – быть может, в этом ключ

и главная сюжетная разгадка

любой истории, случившейся с тобой,

со мной, с соседом или с той красоткой,

что, загуляв, убить решила плод,

себе солгавши – здесь ему не место.

Но вдруг она Пульхéрией зовется,

а тот, кто не родится, – Родион.

Но ведь тогда, не даст соврать старуха,

она права.