Улица шла прямо,
И все прямоту блюли.
Слова говорили: мама,
Пели песенку: ай-люли!

Давно они шли, недавно,
Но так упоительно шлось,
Что не мешала давка
И возможность пойти вкось.

Но кто-то, видно, случайный,
С улицы, что ли, другой,
Прямоту нарушал отчаянно,
Цели мешал благой.

Он выделился из массы,
Забор проломил и дом,
Но от возмездья не спасся:
Взяли его гуртом.

Вокруг свирепые лица,
Крики со всех сторон:
Должен он поплатиться
Жизнью за свой уклон!

А этот, ведомый мимо,
Рассказывали потом,
Кричал, что он шел к любимой,
Сердцем своим влеком.

Сердце болело слева,
Дорога вперед темна,
А в сердце его для напева
осталась одна струна.

И если ее не тронут,
Ему умирать немым.
И сердце его, как в омут,
Свело путем непрямым.

Он так бы шел по спирали,
И многого бы достиг.
Когда его убирали,
Сказал он в последний миг:

Солнце мое святое,
Сердце мое в груди,
В час ночного покоя
Радугой упади…